Лариса Захарова - Год дракона

— Григорий Борисович, давайте по-хорошему. Я готов предложить вам выкуп, все, что у меня есть, все, что удалось сколотить за последние четыре года…

— Вадим Федорович, я тут ни при чем. Я все знаю, но я тут ни при чем, — торопливо ответил ему Гриша, надеясь на том и закончить разговор.

— Зачем же вы тогда здесь?

— На отдыхе… Я к этому не причастен. Понимаете? Я этого не совершал. Да вы представляете?.. — он оглянулся на Веру. — Вы представляете, что я реально мог?..

— И к тому, как меня отделали, вы не причастны? — с ненавистью выпалил Воздвиженский. — Неужели вам было мало? Но сейчас не о том речь. Я готов забыть, я уже забыл, как велели. Я хочу разойтись мирно.

— Я не могу вам помочь, поверьте…

— Понятно. Вас не уполномочили вести со мной переговоры. Но вы ведь здравомыслящий человек, Григорий Борисович. Вы не можете не понимать всех последствий. Если хотите, сейчас мы оба страдаем напрасно. А вы еще и сильно рискуете, таская из огня чужие каштаны. Отдайте девочку, и мы расходимся. Вы мне верите? Если ее здесь нет, проводите меня к ней. Пойдемте. Ведь, кроме вас, некому… Если не вы, то кто же поможет мне найти ее?

— Не знаю, как вам объяснить… — смешался Гриша. Ему вдруг стало ужасно тоскливо… Бьешься в стену, а стена с шипами. Он махнул рукой, в изнеможении сел на старомодный продавленный диван и обхватил голову руками.

— Девушка, — обратился Воздвиженский к Вере, — у вас же есть мать, у вас есть сердце… Сколько страданий… Представьте, что ваша мать должна чувствовать, потеряв вас! То же самое…

— О Господи… — прошептала Вера. — Какая девочка? Кто потерялся? О чем вы говорите?

Воздвиженский подскочил к Вере, попытался схватить ее за плечи, она увернулась.

— Вы издеваетесь! — закричал он. — Вы пойдете со мной!

И Вера увидела, как медленно он достает из кармана светлого плаща черный пистолет. Животный ужас, кошмар смертельной опасности, какой, должно быть, испытывает безответная жертва скотобойни, подбросили Веру.

— Й… яа! — дико заорала она, изгибаясь всем телом выбрасывая вперед ногу в своем молниеносном полете, вкладывая в удар каратэ всю силу страха и отчаяния. Грянул выстрел.

Вера не поняла, успела ли она ударить. Резкая боль, жаркая волна затопила ее. Гришино лицо закрыла красная завеса.

Гриша рванулся к ней, но что-то сломило и его, и он рухнул рядом, так и не помяв, что же случилось и с ним, и с Верой.

Услышав выстрелы, Чернов грязно и смачно выругался. Делать нечего. Теперь Воздвиженский пусть сам изворачивается.

Чернов сдал назад и начал разворачиваться, выбираясь из густого кустарника на берегу озера, где они с Воздвиженским прятались. Если завтра местные пинкертоны и обнаружат след протекторов — ерунда, может же автотурист просто заехать помыть машину.

На выезде из проселка черновскую «Волгу» обогнала «Нива». В свете фар Чернов увидел профиль водителя и вздрогнул. Макс?! Черт побери, эта сволочь уже мерещится. Откуда ему тут взяться? «Даже если Воздвиженский скажет в милиции, что завез его в эту глухомань соучастник, некто Чернов, — размышлял он, стараясь забыть о водителе «Нивы», — ну и что? Он уже на стольких людей наклепал! Поклепом больше, поклепом меньше. Алиби у меня будет. Пил без просыха с Яном и Тимониным, именины отмечали… Однако какое-то начальство в деревне есть, конечно, и оно уже зашевелилось. Ну, не начальство, так общественность, она теперь везде резвая. Пойдет писать губерния… Могут перекрыть дороги. Где же мне лучше перехватить Яна? Где-то здесь, до развилки на автостраде».

Чернов резко сбавил скорость, подыскивая место, где можно остановиться и спрятать машину.

Из-за старого потерявшего голову идиота все пошло наперекосяк! Начиналось все, как планировалось. Три дня поиска не прошли даром. Горохова они обнаружили на хоздворе, когда день клонился к закату. Как заправский механик, Гришка возился в моторе старого «Кировца». Чернов отправил Воздвиженского проследить, в каком доме остановился Горохов, узнать, с кем он тут, у кого живет, вдруг родственники или друзья, словом, своя кодла? В отсутствие Воздвиженского нужно было связаться с Яном. Не при любящем же дедушке речь вести о девчонке!

— Бери атлас дорог, открывай на Владимирской области и следи по карте, я буду давать ориентиры. Я вас встречу на дороге, где окажется удобнее.

Ян уточнил, где именно.

— Не разминемся, — ответил ему Чернов.

Воздвиженскому было сказано четко: только разведать обстановку и возвращаться, ведь идти за девочкой все равно одним нельзя, нужно прежде найти местных представителей власти, брать Горохова с поличным. Чернов таким образом собирался выиграть время, придержать Воздвиженского на те два — два с половиной часа, за которые Ян с Тимопиным привезут малышку и спрячут ее в одной из построек двора, где обретается Горохов. Вот тогда и начнется настоящий спектакль. Сам Чернов, разумеется, принимать в нем участие не собирался. Он только анонимно вызовет милицию — телефоном областного управления он запасся.

После разговора с Яном прошло сорок минут. Воздвиженский не возвращался. И только услышав выстрелы, Чернов понял, почему. Кто же кого там порешил? Это уже не имело практического значения. Все полетело в тартарары. Теперь нужно только перехватить Яна, чтобы он с девочкой не прикатил в Кузнецы, где наверняка уже началась заваруха.

В это время в тишине над его головой застрекотал вертолет. Чернов проследил за его полетом и понял: вертолет идет прямо на Кузнецы. Значит, это милицейский вертолет. Он бросился к машине. Схватился за телефонную трубку. Мастерская не ответила. Конечно, Ян давно уехал. Поручить кому-то перехватить его нереально. Маршрут знает только Ян. «Что же делать? — Чернов начал кусать старый болезненный заусенец. — Яна не остановишь, придется сидеть и ждать его здесь, что тоже рискованно». Волей-неволей в мыслях Чернова начала складываться взаимосвязь: выстрелы, померещившийся Макс, милицейский вертолет и молчание телефона в мастерской, — в такой момент там не могло никого не быть. Чернов даже начал сомневаться, кого настигла пуля. Горохова ли? А если Воздвиженского? Макс мог и не привидеться. Так что же главное? Перехватить Яна, отмежеваться от Воздвиженского. Остальное уже детали.

«В этой машине, — думал Чернов, — полным-полно отпечатков пальцев, и моих, и Вадима… И это бесспорное доказательство, что мы действовали заодно. А если поискать, найдутся и отпечатки пальцев девочки. Ведь я ее вез на этой машине. Вот и получается… А, машина дело наживное. Да и не моя она в конце концов. Общая, то есть ничья».

Чернов снова сел за руль. Вывел машину на дорогу. Прислушался. Нет, гудения моторов, звуков приближающегося транспорта он не услыхал. Вышел из машины, открыл багажник, вытащил канистру. Полная, да и в бачке почти под завязку. Это хорошо. Хорошо, что он запаслив. Раскрыл канистру, потом раскрыл дверцу и вылил бензин на оба сиденья — на переднее и на заднее. Обивочная ткань не сразу впитывала маслянистую жидкость, она стекала на пол и застывала мелкими лужицами на резиновых ковриках. И это тоже по-своему хорошо. Чернов скомкал газету, вложил в нее камень, поджег и бросил в раскрытую дверцу «Волги». А сам побежал вперед. За его спиной взметнулось пламя. Потом раздался взрыв.