Леонид Влодавец - Грешные души

Котов действительно стучать не стал, но и входить к ней без стука тоже. Он отпер ключом свой тридцать первый и совершенно спокойно вышел на балкон - полюбоваться закатом.

Из тридцать третьего доносились хохот, звон посуды и визг - Колышкин и Лбов уже начали активный отдых с Эллой и Людой. Пока эти четверо находились на стадии выпивки. В перерыве они тоже вышли на балкон и задымили сигаретами. Котов никогда не курил и дыма не переносил, но замечание соседям делать не хотелось. Во-первых, устное замечание, скорее всего, не подействовало бы, во-вторых, оно могло вызвать драку, а в-третьих, Владислав, будучи привержен идеалам демократии, не хотел нарушать права людей травиться никотином. Следуя известной заповеди каратистов "Если можешь не драться - не дерись" и будучи убежденным, что избить в первый же день отпуска двух человек - вполне достаточно, Котов ушел с балкона и закрыл за собой дверь.

Он вышел из номера и спустился к шахматистам. На доске оставалось по одному королю и по одной пешке, и какая из пешек раньше проходила в ферзи, понять было сложно. Глубокомысленные рассуждения последователей Бронштейна и Ботвинника Котову были чужды, и он зашагал по большому кругу вокруг дома отдыха...

Когда Владислав вышел из номера, Сутолокина вновь сжалась от предчувствия, что он войдет к ней без стука, но и это предчувствие ее обмануло. Александра Кузьминична на несколько секунд успокоилась, а потом неожиданно для самой себя разозлилась. Заперев наконец дверь и задернув окно шторой, она разделась и стала разглядывать себя в зеркале платяного шкафа.

"А ведь я еще совсем ничего! - сделала она оптимистический вывод. - В моем возрасте большая часть женщин в СНГ - это квашни на слоновьих ногах. А у меня еще не синие ноги, и даже вены узлами не торчат. И грудь не похожа на вымя коровы-рекордистки. И на два пустых кошелька - тоже! Да я еще захочу - и заверчу этого Владика! Тоже мне, принц!"

Такой подход к собственным неудачам на любовном фронте у Сутолокиной выработался давно. В мыслях ей ничего не стоило стать остроумной, хладнокровной и беспощадной женщиной. Однако, когда дело переходило на реальную почву, ей, как правило, не везло. То есть даже не как правило, а вообще не везло, ибо Сутолокин Эдуард Сергеевич и по сей день оставался у нее единственным мужчиной. На работе, в компаниях, на отдыхе - словом, везде, где ей выпадало счастье оказаться одной, без мужа, она, когда ей хоть чуть-чуть начинал нравиться мужчина, тут же терялась и выглядела такой дурой, что объект ее устремлений убегал сломя голову. Иногда бывало, что и она кому-нибудь нравилась, но тогда она, совершенно изменившись, приобретала черты Снежной Королевы и изображала такую высокую степень недоступности, что мужики тут же перестраивались и мгновенно находили себе что-нибудь попроще. Другая бы женщина давно удавилась от злости на свою глупость, но Сутолокина по-прежнему жила и старела, убеждая себя, что все, что ей не удалось, - это ниже ее достоинства и стоит ей только захотеть, как она будет строить египетские пирамиды из сраженных насмерть мужчин.

Нарядившись соответствующим образом и наложив на лицо боевую раскраску, Сутолокина пошла на танцы. Однако там, кроме двух десятков мальчишек и девчонок, годившихся Сутолокиной в дети, никого не было. Во всяком случае, там не было никого, кем она могла бы заинтересоваться. Так, конечно, думала сама Александра Кузьминична. На самом деле там не было никого, кто мог бы заинтересоваться ею.

Сутолокина вернулась в номер, не закрыв дверь, упала на койку и, вытащив из-под подушки детектив, принялась его дочитывать.

А Котов, сделав три больших круга терренкура, обнаружил, что на футбольном поле собралось человек десять мужиков, которые с увлечением двенадцатилетних школьников гоняют мяч. Он тут же вписался в игру, забил гол и не ушел с площадки, пока игра не закончилась. Было уже одиннадцать часов вечера.

Пылинка с чертями на борту все это время сидела у Котова в волосах. Еще в самом начале игры Тютюка спросил у своего шефа:

- Может, погоним его отсюда?

- Зачем? - возразил мудрый Дубыга. - Пусть носится и самоутверждается. Победитель - это победитель, он разгорячится, и его потянет на подвиги...

Когда же Котов, набегавшись, пришел в номер, смыл футбольную грязь под душем и заснул сном праведника, Тютюка заметил, что клиент, похоже, устал и ни на что не способен.

- Способен, способен, - возразил офицер. - Часика три поспит, мы его разбудим и отправим к Сутолокиной...

НОЧЬ

Тем временем в тридцать третьем номере гулянка перешла в завершающую стадию. На одной из кроватей поскрипывали Соскина с Колышкиным, на другой Шопина со Лбовым. Котова, дрыхнувшего без задних ног, которые он оттопал на футболе, это мероприятие никак не беспокоило. А вот Александре Кузьминичне, которую детектив не только не усыпил, но, наоборот, лишил сна, вся "музыка", доносившаяся из веселого номера, действовала на нервы, и не только на них. Ритмичный скрип, не оставлявший никаких сомнений, доносился и в семейную обитель Пузаковых.

Пузаковы, в основном, уже спали. Кирюша, которому отец за день вырезал из веток лук, свисток и десять стрел, оперенных вороньими перьями, набегавшийся и накупавшийся, тихонько посапывал со счастливой улыбкой на лице. Марина Ивановна, сумевшая составить из цветов и веток какую-то затейливую икебану, вволю искупавшись и позагорав, тоже отдалась Морфею. Впрочем, перед Морфеем она побывала в объятиях законного супруга. Кирюша на это время получил свободу и с индейскими воплями носился по освещенной лампами площадке, изредка пуская стрелы в щит с непонятной надписью: "Когда кругом раздевают - мы обуваем!" После того, как долг супруга перед супругой был исполнен, Пузаков отловил чадо, привел в номер и запихал в постель. Так что Марина Ивановна уже спала, Кирюша тоже успел заснуть, а Владимир Николаевич вынужден был слушать отзвуки рэкетирской оргии.

Нельзя сказать, чтобы его это сильно раздражало. Пузаков, как многие люди, считающиеся в миру положительными и деловыми, морально устойчивыми и прекрасными семьянинами, был не чужд некоторым слабостям. Еще в детстве он, будучи в пионерском лагере, обнаружил достаточно удобную щель в перегородке, отделявшей туалет для мальчиков от туалета для девочек, и тайно проводил весьма интересные для себя наблюдения. Уже будучи женатым, Пузаков любил, когда в его доме останавливались супружеские пары из числа его родственников и родственников жены - ему нравилось, лежа в соседней комнате, слышать то, что происходило между гостями. Наконец купив видеомагнитофон - "чтоб Кирюше мультики показывать" - Пузаков приобрел у одного из знакомых кассету с записью такой крутой датской порнухи, что даже когда смотрел ее по десятому разу, очень стеснялся. Поэтому сейчас, слыша долетавшие через стены и коридор скрипы, шелест, ахи и вздохи, Владимир Николаевич улыбался не менее счастливо, чем его спящий сын. Он знал: если что - крутобокая Марина Ивановна его в беде не оставит...