Себастьян Жапризо - Дама в автомобиле

Я люблю Аниту, я всегда ее любил. Я знаю, что думают в агентстве по поводу нашей женитьбы. Что она сразу, как только пришла ко мне на работу, решила забеременеть от патрона и женить его на себе. Но это не так, Дани. Чтобы добиться положения и денег в том мире, куда она стремилась, ей никто не был нужен. Наоборот, она вовсе не поощряла моих ухаживаний, я ее не интересовал. Несколько раз мы выходили из агентства вместе. Я предлагал ей поужинать где-нибудь. Я рассказывал ей о своем детстве, о том, как меня боялись ребята, я старался выставить напоказ свою физическую силу, поразить ее этими воспоминаниями. Но она просто считала, что я слишком большой, слишком толстый, и тоскливо зевала. После ужина, который явно не доставлял ей ни малейшего удовольствия, я не знал, куда ее повести. Я не танцую и не бываю ни в каких модных заведениях. И я провожал Аниту на бульвар Сюше, к ее матери. Восемь месяцев спустя я женился на Аните.

Убийство Коба потрясло меня потому, что оно ставило под угрозу будущее Мишель. И тогда я придумал: нужно убить вас, чтобы снять подозрения с Аниты. Клянусь вам, мне ни на секунду не пришла — и никогда не придет! — мысль бросить ее, дать запрятать за решетку, оставить страдать одну.

Когда в тот день, в пятницу, я вернулся в комнату, куда я позже привел вас, Анита уже не плакала. Мы долго говорили с нею, она сидела, прижавшись щекой к моему лицу и обвив руками шею. Она монотонным голосом рассказывала мне о своей связи с Морисом Кобом: после нашей женитьбы они время от времени встречались, она не могла порвать с ним. Анита выстрелила в него потому, что во время очередной их ссоры — он собирался ехать в Вильнев-лез-Авиньон, где его ждала другая женщина, — ружье оказалось под рукой. Я слушал ее исповедь, думал, как избежать полиции, но не находил выхода. Анита сказала мне, что, встречаясь с Кобом, она боялась меня, держалась очень осторожно. Они бывали у него, только когда прислуга уходила, — так было и в этот раз, — а если случалось, что ей необходимо было назвать себя, она всегда называла чужую фамилию. Вашу, Дани. Вот так. Вы знаете, я вообще-то медлителен, но голова у меня работает быстро. Я взглянул на часы — было четверть пятого. Когда Анита мне позвонила в агентство, со слезами умоляя меня приехать в квартал Монморанси, было три часа. Значит, с момента смерти Коба прошел час с четвертью. Еще несколько минут у меня ушло на то, чтобы хотя бы в общих чертах разработать план нашего спасения. Мне кажется, я достаточно убедительно дал вам понять, что ваша судьба меня не волновала. Главное для меня теперь было — время. В одной книге, в «Алисе в стране чудес», говорится, что время — действующее лицо. И вот с этого момента я все свои силы бросил на то, чтобы оно было за нас, против вас и против всех. Это была основная моя цель.

В первую очередь я решил отодвинуть час убийства Коба для тех, кто будет вести следствие, и таким образом выиграть несколько часов, которые окажутся в полном моем распоряжении, получить, так сказать, чистые страницы и вписать в них новую, свою версию убийства. Для этого прежде всего потребовалось, чтобы вскрытие было произведено только через несколько дней. Значит, следовало спрятать труп Коба до тех пор, пока время его смерти можно будет установить лишь приблизительно. Кроме того, по моим планам, он должен был еще пожить, прежде чем умереть вторично. Вот почему я перенес место убийства из Парижа в Вильнев. Коб собирался поехать туда. Так пусть поедет. В его бумагах я обнаружил билет на самолет. Я знал, что в Авиньоне он собирался взять свой «тендерберд», который находится там в ремонте, утром в присутствии Аниты он звонил в гараж, чтобы проверить, будет ли машина готова, и сказал, что заберет ее. Я просил Аниту описать мне дом в Вильневе. Анита бывала там раза два или три, ценой лжи, в которой у меня уже не было сил упрекнуть ее. Она сказала, что дом стоит довольно уединенно, но неподалеку находится еще несколько вилл. Она была убеждена, что если произвести три ружейных выстрела и на сей раз не в подвале с бетонными стенами, а в комнате с открытыми окнами, то соседи их услышат и смогут затем дать показания. Этого мне было достаточно.

Я принялся торопливо осматривать вещи в комнате, где мы находились с Анитой, потом в спальне Коба, которую она мне показала. Пока я занимался этим, голова моя лихорадочно работала. Знакомясь с тем, что представлял из себя этот человек, я в то же время во всех подробностях разработал план действий, который должен был доказать, что это убийство совершили вы и к тому же в тысяче километров от Парижа. Я пока ничего не говорил Аните, так как пришлось бы потерять драгоценное время на то, чтобы добиться ее согласия. Я раскрывал свой план постепенно, в течение всей ночи, по мере того, как мне нужна была ее помощь. Только в аэропорту, в самый последний момент я сказал ей, что вы должны будете погибнуть. Я внушил ей, что действую уверенно и твердо, как всегда. Когда я уехал из дома в квартале Монморанси, у меня вызывали сомнение лишь несколько деталей. Самое сложное заключалось в том, что, если не считать нескольких случаев, когда Анита при довольно туманных обстоятельствах называлась вашим именем, вас связывала с Морисом Кобом лишь одна нить. И я тогда еще не мог определить, насколько она ценна для меня. Анита, рассказывая мне о своем романе, упомянула о нескольких снимках, которые она по просьбе Коба сделала тайком у вас дома крошечным, почти как зажигалка, аппаратом для любителей миниатюрных безделушек. Она добавила, что он увлекался «подобными глупостями» и умел делать превосходные отпечатки с самых плохих негативов. Но, насколько она помнила, все снимки, за исключением одного, сделанного утром при ярком свете, когда вы были без очков и поэтому она могла действовать более смело, оказались либо слишком темными, либо явно свидетельствовали о том, что они произведены против вашей воли, и поэтому были не только непригодны, но даже опасны для задуманного мною плана. К тому же Коб увез их в Вильнев, и Анита сомневалась, сохранились ли они. Коб видел вас еще до нашей женитьбы, всего один раз, да и то мимолетно, в подъезде вашего дома, когда вы возвращались к себе, а Анита выходила с ним из вашей квартиры. Вы настолько привлекли его внимание, что он убедил Аниту сфотографировать вас, когда она будет у вас ночевать, — он это сделал главным образом из желания унизить ее. А вы, насколько она помнит, едва обратили на него внимание.

Я оставил труп Коба в тире и запер дверь на ключ. В его спальне я собрал всю одежду, которая была на нем в тот день. Взял его бумажник с разными бумагами, среди которых оказались рецепт на дигиталис, адрес гаража в Авиньоне и авиабилет на Марсель-Мариньян. Я позвонил на телефонную станцию и попросил, когда будут вызывать его номер, отвечать, что абонент вернется после праздника. Аните я дал ключи Коба, чтобы она, когда будет уходить, все заперла. Я сказал ей, что привезу вас сюда и таким образом изолирую на одну ночь, и объяснил, под каким предлогом сделаю это. Я поручил Аните распихать по ящикам те вещи, которые могли бы навести вас на мысль, что вы не в нашей квартире. Анита была уверена, что вы знаете, где мы живем. Но в общем, то, что вы могли подумать, уже не играет никакой роли, так как назавтра вы должны были умереть.