Томас Уолш - Один шанс за другим

— Действительно, — согласился Падре. — По крайней мере, это справедливо на сегодняшний день. Давным-давно я был поражен тем, что Господь Всемогущий — если предположить, что он существует — не то, во что верит большинство из нас. Судите сами — кто, кроме Него, устранил одного за другим всех существ, которым Сам дал жизнь?

— На уроках катехизиса, — возразил Джек, — Сестра Мария-Цецилия всегда говорила, что люди не совсем умирают. Их только переносят.

— Нет, нет — трансформируют, Джек, — благодушно поправил его Падре. — Трансформируют в высшие существа, в чистый дух, или напротив бросают в вечный огонь. Очень эффективное учение, поверьте мне. Нет ничего лучше, чтобы удержать верующего на верном пути.

— Но вы же не верующий? — тихо спросил Пит.

Падре осушил стакан и с наслаждением прищелкнул языком. В такие мгновения он умел защищать свои воззрения. У него был богатый опыт.

— Я верю в то, что могу видеть, слышать, вкушать, касаться и чувствовать, — сказал он, указывая на стакан. — Вот, во что я верю, господа. И ни во что больше. У вас еще не иссякли запасы бурбона, Джек?

— Ну, хорошо, — ухмыльнулся Ученый Эдди. — Но есть много типов, которые надуваются от гордости, приняв несколько стаканов. А потому, Падре, не знаешь, верить вам или нет.

— Предположим, вас попросят выслушать исповедь некого типа… за пять или десять тысяч долларов, — произнес Пит вкрадчивым голосом. — В конце концов, это ваша специальность. Разве это вас не смутит?

— Я выслушал множество исповедей, пока состоял на службе, но не проявлял корысти. Хотя бывали и весьма занятные. Вы и представить себе не можете вещи, которые…

Пит и Джек быстро переглянулись. Ученый Эдди еще больше наклонился вперед.

— Предположим, — прошептал он, — предположим, что вас попросят потом повторить то, что сказал тип.

Падре ощутил укол в сердце и еще крепче сжал стакан с виски. Он нарушил множество священных установлений, но одно из них всегда соблюдал. Он с тревогой глянул на Джека, потом на Пита и, наконец, на Эдди. В глубине души тихий голос нашептывал ему, что все это несправедливо. Что это было намеренно злобное покушение на него. Всю жизнь его испытывали, и испытания эти были выше тех, которые он мог вынести; а теперь от него требовали отказаться от единственного обета, который он ни разу не нарушал…

Однако ему удалось спокойно кивнуть. В конце концов, надо было знать, что он за человек и что значили для него пять или десять тысяч долларов. Мог ли он признаться, что лгал всем — как лгал и себе — все эти долгие годы? Никогда! Этого не должно было случиться.

— Понимаю, — пробормотал он. — А потом все повторить вам… Такое условие?

— Да, такое условие, — сказал Пит. — У вас конечно есть сутана и воротничок?

— Есть, валяются где-то, — Падре продолжал говорить и уверенно улыбался. Так было нужно. Он уже не имел права отступать. — Только… как говорится в песне: время прошло, и все изменилось. Я уже не знаю, смогу ли…

Джек Дельгардо нервно вытер ладонью рот, Ученый Эдди перестал ухмыляться и уставился на Падре ледяным, угрожающим взглядом. Пит оказался более тонким психологом, чем его друзья. Он мгновенно понял, что, если Падре говорил со сдержанностью, то не из-за моральной стороны дела, а из-за своей слабости. Он, несомненно, желал, чтобы его уговорили.

— Все проще простого, — спокойно объявил Пит. — Вы этого типа знаете, а поэтому, Падре, не стоит отказываться от своего священнического прошлого. Вам стоит только сказать, что вы вернулись в лоно Церкви, и он поверит. Вы помните о Большом Лефти Кармайкле?

Падре помнил — он познакомился с ним четыре или пять лет назад у «Харрингтона», — но смутно. Пока он пытался освежить память, к нему наклонился Джек Дельгардо.

— Его только что выпустили, — Джек положил правую руку на плечо Падре и встряхнул его, словно придавая веса своим словам. — В тюрьме Даннемора он заболел, а теперь умирает в жалкой меблированной комнатенке на Девятой Авеню. Ему уже ничем не помочь. Его нельзя даже прооперировать. Он при смерти и желает облегчить совесть, понимаете? Это нам сообщил его друг. Похоже, Лефти попросил его привести к нему священника завтра вечером. Я не вижу проблемы.

Падре решил, что стоит растянуть удовольствие, и начал потягивать виски мелкими глотками. Спиртное уже сбивало его с мыслей.

Видя, что Падре с трудом приводит в порядок воспоминания, Пит заговорил, растягивая слова.

— Три года назад Лефти с двумя сообщниками очистил банк. Но во время бегства они столкнулись с грузовиком на Второй Авеню, и Лефти был единственным, кто остался в живых.

В тот же вечер легавые идентифицировали погибшую парочку — это были типы, с которыми Лефти постоянно «работал», и схватили его. Его, Падре, но не деньги банка. Однако потратить их он не успел. Времени не хватило. И никому не отдал на хранение — он же не дурак. Значит, он упрятал их в надежном месте, и деньги по-прежнему лежат в тайнике. Лефти выпустили только вчера, и с тех пор он не покидал дома на Девятой Авеню. Иначе, его бы заметили. За ним наблюдают.

Ладно. Старику Лефти нужен священник. Он уже не крутой, Падре. Если мы передадим через его приятеля, что вы вернулись в Церковь, он поверит. Вы тот тип священника, перед которым он сможет легко исповедаться, если вы понимаете, о чем я говорю. По правде, вы совершенно такой же тип, как и он. Вы оба неудачники. Короче, когда он признается в ограблении банка, вы только скажете ему, что надо вернуть украденное. Ведь вы поступили бы именно так? Только в этот раз, когда он сообщит, где спрятана добыча…

Падре взял со столика стакан и одним глотком опустошил его. Его мозг работал слишком медленно, и это его раздражало. Он не понимал, почему. Стараясь скрыть замешательство, он нагло улыбнулся Питу. Протянул правую руку к бутылке с бурбоном, поднял ее и благословил присутствующих торжественным жестом.

— Отпускаю тебе грехи, — произнес он с едва заметной издевкой. — «Благословен будет тот, кто пришел от Господа». Если все так просто, господа, думаю, что мы договоримся. Скажем, завтра вечером в девять часов. Каков точный адрес?

Пит сидел за рулем, Эдди рядом с ним. Джек Дельгардо, наклонившись вперед, занимал середину заднего сиденья. Наступил вечер следующего дня — была половина десятого, — и троица следила за выходом обветшалого здания.

Через четверть часа появился Падре.

— Эй, Падре, — тихо позвал Ученый Эдди. — Сюда. Мы решили вас подождать.

Падре, стоявший под навесом, устало снял шляпу. Они увидели его пепельные волосы и бледное, изможденное лицо — лицо алкаша. Он бросил взгляд направо, налево, но не сдвинулся с места, пока Пит не нажал с нетерпением на клаксон машины.