Вячеслав Школьный - Любовницы по наследству

Едкий дым в единый миг окутал мои глаза и снова заставил их закрыться. Я попытался, было, протянуть свою залитую кровью левую руку в сторону женщины, но не смог этого сделать. В мозгу снова возникло полное опустошение, и мое лицо неуклюже уткнулось в груду сухой штукатурки, оставшейся от разваленной стены…

Первым, что я увидел, придя в сознание, был аккуратно выбеленный потолок с ярко выпуклыми на нем швами и скрашивающем его однообразие стандартным грубым «совдеповским» плафоном, внутри которого тускловато горела лампочка. Моя родная мать сидела у кровати рядом со мной, — на ее унылом несчастном лице были видны слезы, а само оно, покрытое легкими морщинами, выглядело несколько старее, чем было на самом деле. Увидев ее, я осознал, что все-таки остался жив, но сном или явью является все происходящее, разобрал не сразу.

Глаза мои открывались чересчур медленно, с большим трудом привыкая к свету и к тому яркому белому фону, который меня окружал со всех сторон.

На плечи матери был накинут белый халат, из чего следовало, что я нахожусь в каком-то медицинском заведении, а не где-либо в ином месте. Боли в теле практически никакой не чувствовалось, только голова продолжала ужасно кружиться.

— Николай, скорее сюда! — возбужденным громким голосом закричала мать. — Он, кажется, пришел в себя!

В поле моего зрения в ту же секунду появился отец — грузный полноватый мужчина в темном свитере с отчетливо видным отпечатком печали на лице. Он приблизился к моей кровати и сразу же ухватил мать за руку.

— Андрюшенька, как ты себя чувствуешь? — дрожащим голосом поинтересовалась она.

— Это вы или только сон? — невнятно пролепетал я, не узнавая при этом собственного голоса. Каждое сказанное мною слово отдавалось внутри головы резкой нестерпимой болью.

— Мы, мы, Андрюшенька. — Мать все же не выдержала и открыто заплакала, низко склонившись надо мною. Одна огромная слеза упала каплей на мою сухую щеку и потекла тоненьким ручейком куда-то в сторону затылка. — Боже, спасибо тебе. Наконец-то пришел в себя…

Я попытался пошевелить руками и ногами, — все вроде бы было в порядке, насчет целости костей не возникало никаких сомнений. А может, мне просто так казалось после уколов, немного утихомиривших боль. На запястье левой руки все же ощущалась какая-то повязка, но кисть ее свободно сжималась и разжималась.

— Что со мною? — снова беззвучно сказал я.

— Доктор говорит, что ничего страшного, — уверенно ответил отец, крепко сжимая рыдающую мать за плечи. — Сказали, что отделался легким испугом.

— Если выразиться точнее, то чересчур уж легким! — неожиданно раздался незнакомый громкий голос откуда-то со стороны.

К моей кровати спешно приблизился невысокий мужчина с козлиной бородкой и огромным белым колпаком на голове. Его сопровождала симпатичная молодая медсестра, полностью по своему внешнему облику напоминающая куклу Барби, — натуральная голубоглазая блондинка в слишком уж коротеньком для данного заведения белоснежном халатике. К сожалению, ножки ее, как следует, рассмотреть мне не удалось, так как для этого обязательно нужно было резко поворачивать голову, что в моем нынешнем состоянии являлось непозволительной роскошью.

— Я — дежурный врач отделения, — официально представился мужчина. — Как вы себя сейчас чувствуете?

— Вполне нормально, — уже без какой-либо тяжести в голосе ответил я. Внешний вид его спутницы заставил весь мой организм несколько взбодриться и сразу же забыть обо всех своих проблемах. — Вот только голова раскалывается на части.

— Если раскалывается, — это хорошо, — шутливо заметил доктор, — вы в рубашке родились, молодой человек, даже сотрясения мозга не получили, так, отделались обычной легкой контузией.

— Просто нечему там было сотрясаться… — Мое лицо расплылось в обычной злорадной ухмылке, что, естественно, сразу же обрадовало обоих моих предков.

— Вполне возможно, — в такт мне кивнул головой доктор. — Если начали шутить, значит, с вами все в полном порядке. В отличии от той женщины, которую обнаружили с вами рядом, вы вообще счастливчик.

— Как она? — поинтересовался я, хотя отлично понимал, что мой вопрос лишен всякого здравого смысла.

— Она умерла сразу, не мучаясь, — тяжело вздохнув, хладнокровно ответил врач, — это все что мне известно. Так что приношу вам свои соболезнования.

— Скажите, который сейчас час?

— Девять утра. Вы почти целые сутки были без сознания, а это слишком долго. Так что придется вам недельку полежать в больнице.

— Недельку?! — резко взбунтовался я, пытаясь приподняться. Голова снова закружилась, и пришлось опять обессилено упасть на подушку. — Да я же абсолютно здоров…

— Андрюшенька, сыночек, пожалуйста, лежи, не вставай! — Мать прожогом бросилась ко мне в изголовье и чуть ли не придавила собой меня к постели.

— С телом у вас все нормально, — с монотонностью робота продолжал доктор, — рука слегка ободрана, куча синяков на спине, но позвоночник и ребра, главное, целы. Гордитесь, молодой человек, — крепкий костяк имеете, Бог наделил вас великолепным здоровьем. Благодарите его и, конечно же, своих родителей, — всю ночь, бедняги, от постели не отходили.

— Татьяне сообщили? — Я посмотрел на немного пришедшую в себя вытирающую слезы мать.

— Не до этого как-то было, — ответил за нее отец, — да и номера ее телефона ты ведь нам не давал. Если хочешь, — пойду прямо сейчас ей позвоню.

— Не стоит, — покачал головой я, — пусть она лучше не будет в курсе всего происходящего. Доктор, извините, но я себя вполне отлично чувствую, и мне сегодня же необходимо отсюда уйти.

— Ишь, какой вы быстрый, — ехидно улыбнулся врач, — сегодня, видите ли, ему уйти надо. Вряд ли это у вас получится. Три-четыре дня, как минимум. Да и вообще, не я один подобные вопросы решаю.

Он дал шепотом какие-то указания медсестре и, не сказав больше ни слова, вместе с нею вышел из палаты.

— Где моя одежда? — поинтересовался я у отца.

— Мы ее забрали, она у нас…

— Здесь?

— Да, здесь, а что? — Отец указал на большую кожаную сумку, стоящую у двери.

— Андрюшенька, сыночек, может быть, ты хоть немного поел? — жалобным голосом попросила мать.

Глядя на ее выражение лица, отказать ей в этом было никак невозможно, тем более, что в данный момент я, вопреки всему, чувствовал в желудке просто таки собачий голод. Это было еще одним подтверждением нормального состояния моего организма. Родители помогли мне принять сидячее положение, — сразу сделать это было, конечно, довольно тяжело, но я переборол в себе резкий приступ тошноты, и уже через пять минут смотрел вокруг себя нормальным здоровым взглядом. Больничная пижама, в которую я был насильно одет, ничего, кроме чувства брезгливости, к себе с моей стороны не вызывала.