Чингиз Абдуллаев - Испытание добродетели

— Ты предполагаешь даже такой вариант?

— Да, пусть даже и абсурдный. Она уехала из дома, и там появился этот охранник. Многие ревнивые жены нанимали убийц, чтобы свести счеты со своими ловеласами-мужьями. Алексей Монахов явно не был идеальным мужем, учитывая то количество женщин, с которыми он встречался.

— Ты думаешь, что она об этом знала?

— Уверен. Любая женщина угадывает подобные вещи. Можно скрыть одну любовницу или двух. Но нельзя спрятать все свои пристрастия и привычки. Тем более когда ты берешь на работу такое количество красивых женщин, которые проходят через твою кровать.

— Тогда все встает на свои места, — оживился Вейдеманис. — Она заранее уехала, зная, что через полтора-два часа охранник залезет к ним в дом. Возможно, оставила открытым окно, назвала код сейфа. Хасмамедов влез в кабинет, достал пистолет и застрелил хозяина, имитируя ограбление и скрывая заказное убийство. Такая версия вполне возможна.

— Все равно остается второй выстрел, — напомнил Дронго. — Нам непонятно, кто и когда его сделал. Разговоры о том, что этого никто не услышал, не выдерживают никакой проверки. Такой звук должны были уловить все люди, которые находились в доме.

— Он мог совпасть с ударом двери, — напомнил Эдгар.

— Да, конечно, — согласился Дронго. — Да и насчет охранника все не совсем ясно. Получается, что он рассчитал с точностью до секунды, появился около дома именно в тот момент, когда Монахов открывал сейф. Хасмамедову жутко повезло. Алексей выстрелил в него, не попал, споткнулся, повалился на пол и выронил пистолет. Слишком много предположений. Такого количества совпадений просто не может быть.

Дронго прекратил разговор, и тут же раздался телефонный звонок.

Это был Гайдаев.

Эксперт сразу ответил:

— Здравствуйте, Леонид Леонидович. Я как раз сейчас вышел от вдовы покойного.

— Представляю, как ей тяжело, — пробормотал следователь. — Я старался не вызывать ее на допросы, чтобы лишний раз не травмировать. Но в суд ей все равно придется приехать. Вавилов уже написал докладную. Пытается доказать, что свидетель, найденный им, подтверждает его основную версию. Мол, дело нужно немедленно закончить и передать его в суд.

— Представляю. Сумеете выдержать давление?

— Два дня от силы. Потом придется соглашаться на передачу дела в суд. Либо оно будет поручено другому следователю. А это станет означать, что я проявил полную профнепригодность. Если мы не сумеем найти решающих доказательств невиновности Хасмамедова, то этот парень пойдет под суд и наверняка сядет всерьез и надолго. Ни один российский судья не вернет дело на доследование второй раз подряд. Тем более после трагедии, случившейся в Москве. Я имею в виду тот случай, о котором мы говорили, когда няня из Средней Азии отрезала девочке голову.

— Я все понял, Леонид Леонидович, — сказал Дронго.

— У вас только два дня, — напомнил Гайдаев. — Я, конечно, постараюсь что-либо предпринять, но не смогу ничего гарантировать. До свидания.

Дронго перезвонил своему другу и осведомился:

— Эдгар, что у нас с адвокатом? Ты мне ничего не сказал об этом.

— Он не был назначен, сам попросил своего молодого коллегу уступить ему это место и сумел убедить судью отправить дело на доследование. В «Московском комсомольце» уже появилась статья об этом адвокате и его блестящей работе.

— У каждого свой бизнес, — со вздохом проговорил Дронго.

— Что мне делать? Позвонить Макбету Арутюняну?

— Да. Предложи ему встретиться. Будет лучше, если ты сам договоришься об этом.

— Думаешь, что он не захочет с тобой разговаривать?

— Не думаю. Опытный адвокат заботится прежде всего о своем реноме и деле, которым занят. Но будет лучше, если ему позвонит и назначит встречу Эдгар Вейдеманис, а не некий господин Дронго.

— Договорились, — согласился Эдгар и спросил: — Что ты теперь думаешь про это убийство?

— Чем больше я разговариваю со свидетелями, тем сильнее мне не нравится это дело, — ответил Дронго.

— В каком смысле?

— В деле появился какой-то неучтенный фактор. Второй выстрел. Почему первый оказался более громким? Ведь он был сделан в Монахова, который стоял у самых дверей. Значит, должен был быть громче первого. Есть еще и такой вопрос. Каким образом Хасмамедов мог успеть достать оружие из сейфа, выстрелить, выбросить пистолет и сбежать? Я уже не говорю про возможную борьбу между ним и хозяином дома, когда охранник якобы отнимал оружие. К сожалению, я пока не знаю всех аргументов адвоката. Но мне будет ужасно интересно встретиться с ним и переговорить. Теперь самое неприятное. У нас лишь два дня на расследование. Об этом мне только что сказал Гайдаев.

Встреча должна была состояться в офисе адвоката. Друзья приехали туда ровно в десять, как и было условлено.

Арутюнян оказался полным мужчиной с крупными чертами лица, большим носом, немного выпученными глазами, обвисшими щеками, редкими седыми волосами. Одет он был в темно-синий костюм в тонкую полоску.

Адвокат усадил гостей в кабинете и попросил секретаршу подать Вейдеманису кофе, а Дронго — чай.

Он даже не спрашивал их о вкусах, насладился произведенным эффектом и спросил:

— Удивлены?

— Нет, — ответил Дронго. — Видимо, вы уже знали, с кем вам придется встречаться, и сумели раздобыть кое-какую информацию про нас.

— Конечно, господин Дронго. — Арутюнян широко улыбнулся. — Я работаю адвокатом уже больше тридцати лет и немного понимаю в своем деле. Мне несложно было узнать, что господин Эдгар Вейдеманис является другом и напарником знаменитого эксперта Дронго. Вдобавок мы с вами еще и земляки, оба из Баку. Хотя сейчас отношения между нашими народами далеко не самые лучшие.

— Вы вините в этом азербайджанцев? — уточнил Дронго.

— Ну, не армян же. Согласитесь, что мы можем спорить целый день, и каждый будет настаивать на своей версии о причинах случившегося конфликта.

— В котором погибло так много людей, — мрачно напомнил Дронго. — А Достоевский считал, что нельзя строить счастье на слезе одного ребенка.

— Вы действительно полагаете, что в этой войне виновата только одна сторона? Кажется, восточная пословица гласит, что когда спорят двое, то виноваты бывают оба.

— Это не спор, а проклятая война между двумя соседними народами, которая принесла столько горя и страданий тысячам людей, — возразил Дронго. — Может, уже пора остановиться? Ведь конфликт длится более четверти века. Или будем продолжать, чтобы побить рекорд англичан и французов в Столетней войне?

— Удачное сравнение, — согласился адвокат. — Но я как раз никогда не был сторонником подобного насилия и всегда считал, что можно договориться. Особенно с соседями. Будем продолжать эту тему или поговорим о том, почему вы сюда пришли?