Сергей Высоцкий - Наводнение

"Ну вот, твои часики, дед, и подвели тебя! - подумал Корнилов. - Не мог же я сюда ехать час пятьдесят минут! Ведь явно врут!" Он обернулся и несколько секунд смотрел на часы в замешательстве, а потом рассмеялся - на часах было одиннадцать пятнадцать!

Старик развернул свою коляску и смотрел на подполковника с изумлением.

- Здравствуйте, Григорий Иванович! - весело сказал Корнилов. - Я, наверное, изрядно надоел вам? Извините великодушно.

Старик молча показал ему на стул.

- Так в какое время пришел домой ваш внук, Григорий Иванович? В тот день, когда кассира ограбили!

- Без двадцати двенадцать... - растерянно прошептал старик.

- Вы что ж, специально заприметили время?

- Да как вам сказать... Не специально. Дверь хлопнула - а я посмотрел на часы. Машинально.

- А что на улице происходило? Вспомните поточнее.

- На улице уже толпа собралась... - Старик повернулся к окну, внимательно разглядывая пустынный переулок, словно восстанавливая в памяти события того дня. - Милиция...

- Григорий Иванович, а сейчас сколько времени?

- Сейчас? - Старик бросил взгляд в зеркало, но потом повернулся к часам.

- Одиннадцать двадцать.

- А в зеркале, в зеркале? - попросил Корнилов.

Старик недоверчиво посмотрел на Корнилова, потом скосился на зеркало.

- Двенадцать сорок. - На лице его отразилась мучительная работа мысли, рот приоткрылся еще больше. - Вы думаете, - сказал он, - что я...

Игорь Васильевич молчал, внимательно наблюдая за Казаковым.

- Может быть. Может быть... Я так волновался. - Он снова бросил взгляд на часы, а потом посмотрел на них через зеркало.

- Я сказал "без двадцати двенадцать", а было двенадцать двадцать. Ну конечно.

- Нападение на кассира совершено в двенадцать пять. Падая, девушка ударилась рукой о камень, и часы стали... Ваш внук пришел домой через пятнадцать минут.

Старик кивнул. На лице у него было написано огорчение.

- Григорий Иванович, теперь о вашем внуке. Ведь одних совпадений мало, чтобы заподозрить близкого человека в преступлении. Вы думаете, что он способен на такое?

Старик молчал, склонив голову и не глядя на подполковника. Корнилову показалось, что Григорий Иванович не понял его.

- Игнатий Борисович способен совершить преступление?

- Способен, - тихо пробормотал Казаков. - Если он способен отложить трояк из моей пенсии, он преступник.

"Ну вот, - вздохнул Корнилов. - Опять семейные дрязги".

- Он жадный. А прочности в нем нет! Дочь с покойником мужем виноваты в этом. Я плавал, годами не бывал дома. Поздно заметил... С пяти лет Игнашка складывал гривенники в копилку. Ему хотелось накопить сто рублей. Спросите зачем? Да ни за чем... Просто так. Ведь у него все было! Чтобы поскорее накопить, он говорил матери: "Хорошо бы Дед Мороз принес не игрушки, а десять рублей!" И Дед Мороз приносил! Вырос - книжки мои тайком стал букинистам сплавлять. Игнашка завистливый. Ему всего хочется. А вы спрашиваете - способен ли... Жадный да завистливый на все способен.

"Ну нет, здесь ты, старик, через край хватил, - подумал Корнилов. Если бы все жадные воровать стали - конец света!"

Он поднялся и протянул старику руку:

- Желаю вам, Григорий Иванович, поскорее поправиться. Спасибо за помощь.

- А вам - шесть футов под килем! - пробормотал старик.

Анна Григорьевна поджидала Корнилова. Как только он вышел от старика, она поднялась и спросила:

- Отец вас не очень утомил?

- Это я его утомил. Второй день допекаю своими вопросами.

- Ну что вы, отцу приход нового человека - как подарок. Все время один, один.

Анна Григорьевна стояла перед Корниловым, маленькая, ссутулившаяся.

- Может, вы присядете на минутку? - вдруг сказала она просительно.

Корнилов кивнул.

Они уселись друг против друга.

- Отец серьезно болен, - начала Анна Григорьевна и тяжело вздохнула. - Инсульт его доконал. Слава богу, теперь действует рука...

Она внимательно посмотрела на Корнилова, словно искала сочувствия.

- Со стариком нелегко. Он стал совсем как ребенок. Постоянно обижается, и без всякого повода. Иногда неделями не разговаривает. Не напишет ни строчки... С ним нелегко, - повторила Анна Григорьевна, покачав головой. - Посудите сами - потребовал поменять квартиру. Чтобы из его комнаты был вид на Неву. Попробуй найти такой обмен! Легко сказать - с окнами на Неву! - В голосе женщины чувствовалась обида. - Нам только и переезжать с нашим неподъемным хламом. - Она обвела глазами комнату.

Мебель действительно была старомодной и громоздкой.

Корнилов сочувственно кивнул головой и представил себе старика, сидящего в своем кресле-каталке перед окном, распахнутым на реку. Свежий невский ветерок несет запах водорослей и рыбы, идут по Неве нескончаемым потоком закопченные буксиры с баржами. Мальчишки прямо перед окнами удят рыбу.

- Анна Григорьевна, вы за последнее время не замечали ничего странного в поведении сына? Может быть, он стал более нервным?

Женщина насторожилась.

- Вас интересует Игнатий?

- Да нет... - замялся Корнилов. - Меня, собственно, интересует не он. Но когда я был у вас в прошлый раз, мне показалось, что он чем-то очень взволнован. Что-нибудь случилось?

- Нет, сын всегда был нервным. Даже в раннем детстве - соразмерял свои запросы с возможностями. Вы не подумайте, что Игнатий скаред. Нет, нет! Он разумный мальчик. Когда они задумали пожениться, Игнатий начал откладывать деньги на кооператив. И вдруг я вижу, что он снял со сберкнижки пятьсот рублей! Зачем? Оказывается, кутил с кем-то. С каким-то старым другом. Купил себе золотой перстень! Вы себе только представьте золотой перстень! Что он, девица, что ли? И это делает Игнатий, который никогда лишней копейки не истратил. А может быть, он считает, что золото подорожает? Вы должны знать! Подорожает?

- Не знаю, - улыбнулся Корнилов. - Наверное, не подорожает.

- Вот видите! Значит, не подорожает. К чему тогда этот шик? А это уж совсем семейное дело. - Анна Григорьевна перешла на шепот. - Но вам я скажу, у вас глаза честные. Как он всегда воюет с дедом из-за того, что тот половину своей пенсии на сигары тратит! Это ведь правда блажь! У деда большая пенсия - сто двадцать рублей. Мог бы помочь Игнатию с кооперативом...

"Ну и семейка! - подумал Корнилов, когда Анна Григорьевна затворила за ним дверь и на лестнице, как и в прошлый раз, гулко лязгнул наброшенный на петлю крюк запора. - Как только они уживаются под одной крышей? Попробуй разберись, где ложь, а где правда".

Игорь Васильевич торопился и в подъезде чуть не сшиб с ног молодую женщину. Извинившись, он посторонился и придержал дверь. Пропуская ее в дом, он успел заметить, что глаза у женщины заплаканные.

На улице порывистый ветер пытался сорвать у него с головы шляпу. Растрепанные облака стремительно неслись по небу, приоткрывая иногда на момент полоску яркой холодной сини и выпуская на волю бледный трепетный лучик осеннего солнца. Лучик пересекал мостовую и, тускло блеснув в лужах, снова исчезал.