Виталий Скворец - Союз-Афган

За это, «советник» — тоже кафир-нечестивец, обещал и денег и оружие. Они прекрасно знали и место, выбранное для засады, и состав выходящей колоны. Шансов, чтобы выжить, у советских ребят были не велики. Если только в их планы не ворвётся какая-нибудь случайность. Хотя, какая там случайность. Они «до зубов» вооружены и отлично подготовлены!..

Смерть неверным!

…Командир отряда тщательно выбирал путь, стараясь выйти на позицию удара скрытно. У него были ещё сутки. Ещё одни сутки! И он прославит себя на весь Афганистан!..

Аллах Акбар!!!

Меньше суток прошло с момента трагической гибели Егора. Николай, последний оставшийся в живых из штурмовой десантной группы, лежал с перебитыми, взрывом снаряда, ногами на горячих от дневного солнца скалах и сжимал в руках последние две гранаты Ф — 1, так называемая «лимонка». Одну — в левой руке, другую — в правой. Все одиннадцать десантников были убиты.

— Давай, сдавайся урус, — кричал какой-то полиглот-душман, демонстрирующий свои познания в русском языке. — Мы твою резать будем!

— Русские не сдаются! — Крикнул Николай, боясь больше всего потерять сознание от боли. — Сюда иди душара, я тебе кое-что на ушко шепнуть хочу!

— Моя идет, Иван, близко идёт, сейчас умирать будешь, кафир! — дико орал душман, захлёбываясь от ненависти…

Поначалу, всё было до будничности, похоже. Отряд высадился с вертолёта высоко в горах и, проделав часовой марш-бросок, оказался на высокогорной тропе, по которой должен был проследовать караван с оружием. Ребята оборудовали позиции и стали ждать подхода врагов. Радист связался с комбатом, который переживая за ребят, сам находился у рации. Николай доложился о прибытии на место. Никто не знал точно, сколько продлится ожидание. Может пару часов, а может и более суток. Надвигались вечерние сумерки. Зная, что ночью караван не пойдёт по горам, Николай собирался выставить посты командир, что десантники из «секрета» вынуждены были ликвидировать двух душманов, которые буквально «нарвались» на них. И хотя тогда ещё не было сделано ни одного выстрела, бой уже начался…

Старший лейтенант Ребко со своей группой выдвинулся на встречу каравану. Через минуту, раздались первые автоматные очереди…

Они нарвались на десантников внезапно…

«Духи», шли по горам, никого и ничего не боясь. Кто осмелится тронуть такую грозную, беспощадную силу! Они «до зубов» вооружены гранатомётами и ненавистью.

…Так, за свою самоуверенность, и поплатился авангард из двух душманов — разведчиков, бесшумно снятых ножами, выставленных в «секрет» двоих десантников. «Духи» даже не успели понять, что их убили. Ни крика, ни стона. Командир моджахедов, видя приближающиеся сумерки, уже собирался отдать приказ о подготовке к отдыху и ночлегу, когда был атакован автоматным огнём. Идущие впереди него пятеро воинов, в секунды были срезаны очередями. За несколько первых секунд боя, пока не отошли от шока неожиданной атаки десантников, моджахеды потеряли четверть личного состава. Но группа была собрана из опытных бойцов и они, не поддавшись панике, рассредоточились на местности и дугой стали охватывать стрелявших.

Против десантников «заговорили» гранатомёты.

…Бой длился около получаса. Хотя может быть и пять минут. Все временные рамки сдвинулись. Битва нарушила, в сознании сражавшихся, все имеющиеся в наличие законы мироздания…

… — Опорный, веду бой с «духами», более двух сот «сабель». Не караван. Не караван. Какой то большой отряд. Как понял меня. Приём. п— Кричал по рации Николай, уже понимая, что они вряд ли выберутся сами.

— Понял тебя Малахит, — отвечал по рации комбат. — Нет возможности поддержать тебя. Пока летуны подлетят, уже темно станет. Уходите в горы. Приём.

— Тебя понял, — говорил Коля, прекрасно понимая, что это конец. Душманы, уже окружили их группу и с каждой минутой сжимали кольцо окружения, прижимая десантников к краю пропасти. От отделения десантников, осталось три израненных бойца, он четвёртый. Боеприпасы подходили к концу. Более полусотни «духов» уже отдали Аллаху души. Может и больше, но полсотни точно!

…— Прощайте, ребята, если в чём виноваты — простите, — крикнул он в гарнитуру рации и тут, рядом с ним взорвалась граната, выпущенная из гранатомёта, насмерть убив радиста, разбив рацию и ранив его в обе ноги…

«— Ну, вот и всё» — думал он, истекая кровью, лёжа на спине, за невысокой скалой. Совсем рядом, со всех сторон разом к нему приближались, искавшие его, «духи». Последний автомат его бойца замолчал пару минут назад. Он смотрел на чужое для него небо, в котором робко появлялись первые звездочки — предвестники наступающей ночи и думал, что совсем скоро встретится с Егоркой. На душу горой навалилась вселенская тоска. Единственное, о чём он жалел — что не отомстил за смерть друга. Он, в наступающих сумерках, видел уже бородатые рожи, подкрадывающихся к нему, врагов. Они что-то быстро говорили друг другу. Ещё секунда-другая и они обнаружат его. Николай поочерёдно выдернул зубами предохранительные кольца из гранат. Жить ему осталось несколько секунд. Он быстро слабел от потери крови.

Колька, вдруг улыбнулся. Страшной улыбкой залитого кровью лица. В этот миг он подумал, что душманы не смогут глумиться над его телом, мстя за смерть товарищей. Не много от него останется после взрыва гранат…

За подвиг старшему лейтенанту Ребко было присвоено очередное звание — капитана, и он посмертно награждён орденом Боевого Красного Знамени. Награду даже некому было вручить. И её в торжественной обстановке, перед строем получил пожилой комбат. Ему не поставили памятника и не нашли после боя тела, разорванного гранатами и засыпанного скалой. Никто не знал о последних минутах жизни командира десантников.

Коля был совсем один на этом свете…

А на том свете у него был друг Егор.

Командир отряда душманов, Алихан-заде умирал. Пуля, посланная снайпером, пробила его тело со спины и на вылете, пробив кишки, разворотила живот. Теперь он лежал на тёплых от дневного солнышка скалах и, смуглое, худощавое лицо его с кокетливо подстриженной бородкой уже несло печать смерти. Жить ему оставалось немного. Однако он, с надеждой обречённого, цеплялся за жизнь и, превзнемогая боль, слушал доклад своего воина…

Докладчик, у которого из-за выбитого осколком гранаты глаза, было перевязано пол лица, старался не вдыхать вонь экскрементов из разорванных кишок Алихана.

От доклада, умирающему командиру моджахедов, становилось ещё хуже, хотя казалось бы, куда уж «хуже», если из разорванного живота вылезают простреленные, вонючие кишки…