Руслан Белов - Кол Будды

- И это все? - удивилась Наташа, когда рюкзак опустел.

- Да нет, вот еще толстовка, - вынул Смирнов зеленый сверток. - Тяжелая и нетеплая. Зачем я ее взял, не знаю...

- А что в нее завернуто? Лук ты порежешь?

- Порежу, конечно. А завернуто в нее вот что.

Смирнов развернул сверток и показал злополучный кол. Наташа смотрела с удивлением.

- А зачем он тебе? Коня же у тебя нет? А, поняла... Ты себя к нему привязываешь! Когда видишь смазливую мордашку...

И Смирнов не удержался. Не смог удержать пластинку, которая сама вылетела из пакета, легла на диск проигрывателя и притянула к себе проигрывающую головку:

- Это амулет. Мой амулет. К нему привязана моя смерть.

- Глупости какие. - Головы не подняла. - Ну и выдумщик. - Хмыкнула. Давай, режь лук, он мне нужен.

Смирнов, достал нож и принялся резать лук на дне кастрюльки, предварительно повозив им по песку, а затем и траве.

"Ну и хорошо, что не стала спрашивать, - думал он, кроша луковицу. Вообще, женщины тем и хороши, что все эти глупости о привязанных смертях им до глубокой безразницы. Не любят они выдумщиков.

Они практичны и имеют в виду только то, что можно подержать в руках.

А может, все же рассказать? Сказать, что женщина бессмертного тоже бессмертна?

И она пробудет со мной не только эти считанные дни до конца отпуска, но и всю оставшуюся жизнь?

Нет, не буду ничего рассказывать. Не буду, потому что уже сам себе кажусь идиотом. Придумал сказку и сам в нее поверил.

Сумасшедший.

А глаза монаха? Как он на меня смотрел! Нет, в этом коле определенно что-то есть. Не зря я его с собой потащил".

- Ты что задумался?

- Да так. Ты мне хочешь что-то сказать?

- Да. Я хотела сказать, что там, не пляже, мне было хорошо. Я бы сказала, что так хорошо, как ни с кем не было, но я еще не вполне уверенна... И хотела бы эту уверенность укрепить.

Взгляд Наташи стал туманным

- Сейчас? Мне помыть руки?

Смирнов озабоченно понюхал пальцы, остро пахшие луком.

- Нет, вечером. Ночью. Вечером мы будем пить, есть, смотреть друг на друга и печалиться.

- Печалиться, что не встретились раньше?

- Да.

- Слушай, ты такая любимая... Я прямо таю, глядя на тебя. Ты такая ясная, умная, живая, красивая и без комплексов совсем. Говоришь, что думаешь... Откуда ты такая?

- "Кто вы такая? Откуда вы? Как вы явились сюда?" - продекламировала Наталья Окуджаву с горькой усмешкой на устах. И продолжила, глядя на море, синевшее в вырезе щели:

- От папы с мамой я. У нас была хорошая семья... Знаешь, она для меня, как для тебя твоя Наташа. Я много раз пыталась создать такую же, - бросила странный взгляд. - Но тщетно.

- А где твои родители?

- Они умерли. Погибли в автокатастрофе по дороге на дачу. И старший брат был с ними. Я тоже хотела ехать, но отец нашел какое-то пустяковое дело, и я осталась. Осталась одна в пятнадцать лет с несносной теткой в роли мачехи... И ее гадким, похотливым мужем. И поняла, что такое родной отец, мать и брат. Знаешь, когда мне плохо, я злюсь на отца. Сильно злюсь. Что не взял с собой. Что оставил жить.

- Слушай, давай не будем об этом. Это все случилось давно, даже словесные соболезнования как-то не складываются, одно душевное сочувствие.

- Да, действительно, давай, не будем. Ужин у нас через полчаса. Не мог бы ты соорудить что-то похожее на стол? Мне так хочется посидеть удобно, как в кафе...

- Две минуты! Убирая берег, я видел две широкие доски, в самый раз пойдут. Кстати, я и стул поломанный нашел, трон тебе устрою, закачаешься!

Через двадцать минут стол был готов, и Наташа выставила на него приготовленные салаты и закуски. Скоро они сидели напротив друг друга, и пили за встречу и предстоящие дни, которые, без сомнения, станут незабываемыми. Наташа пила десертное вино, которое Смирнов, пивший "Анапу", взял для нее в Утрише. Им было весело, они разговорились по душам, и Наташа сказала, что ей не нравится, что он, ее мужчина, пьет дешевое вино.

- Так оно мне нравиться, - пытался оправдаться Смирнов. - Ну, почти нравится. А если честно, я пью по средствам.

- Ты за полчаса заработал почти четыре тысячи!

- Я не могу каждый день паясничать! Я вообще-то, очень даже серьезный человек, ученый, которого многие знают, в том числе и за рубежом. У меня пятьдесят научных публикаций, я...

- И сколько же зарабатывает "очень серьезный" человек с пятьюдесятью научными публикациями? - перебила женщина.

- Около трехсот долларов. Какие-то вы, женщины, не оригинальные в общей массе. Несколько часов знакомства и сразу о деньгах...

- Человек должен жить достойно...

- Это вы, смертные должны жить достойно! - воскликнул Смирнов, задетый женщиной и третью бутылки "Анапы". А я бессмертный, я не тороплюсь заглотать жизнь, как животное, до отрыжки.

- Ты бессмертный? - посмотрела Наташа, потемневшими глаами.

- Мне кажется.

- И когда ты стал бессмертным?

- Давно, в двадцать два года...

- И, став бессмертным, ты постарел на двадцать лет?

- Ты думаешь, мне сорок два?

Редко кто давал Смирнову его годы.

- Ну, сорок два - сорок три...

- Ошибаешься, сильно ошибаешься. Я не хотел оставаться все время двадцатидвухлетним, сама понимаешь. Все юноши мечтают выглядеть зрелыми мужчинами. Но все зрелые мужчины не хотят зреть дальше, вот я решил остановиться. Кстати, очень скоро ты узнаешь, что кое в чем я остался двадцати двух летним.

- Посмотрим, посмотрим. А как ты стал бессмертным?

- Этот кол. Он охраняет меня.

- От чего?

- Ото всего. От смерти, от морщин, от богатства, он отводит от меня нехороших женщин и заставляет работать, как лошадь...

- Языком?

- И языком тоже. Мне не терпится показать тебе, как замечательно я это делаю. Завтра утром ты будешь ходить за мной, как собачка.

Наташе захотелось увести Смирнова в палатку, но, подумав, она решила довести дело до конца:

- Но все-таки я не хочу, чтобы ты пил это противное вино. Пей мое, оно вкусное.

Смирнов попробовал.

- Нет, не для меня. Слишком сладкое.

- Послушай, там, у меня в рюкзаке упаковка брусничных коктейлей, мне подружка положила, любит она их без памяти. Девять градусов, очень вкусно. Принести?

- Коктейли? Давай! Люблю коктейли.

- Сам сходи, мне что-то не хочется подниматься.

Смирнов сходил в палатку, стыдясь, порылся в карманах рюкзака, из которых выглядывали женские вещи, полюбовался белоснежным кружевным бюстгальтером и прозрачными трусиками, понюхал духи и туалетную воду. Потом нашел полдюжины баночек по 0,33, и понес их к столу. Усевшись, взял одну, отпил половину и похвалил:

- Самое то! Послушай, а ты штучка! Если мы с тобой сойдемся, ты меня затуркаешь. "То не пей, из того не лей, то не делай, туда не ходи, оттуда не возвращайся".

- Да, милый, я такая. Я точно знаю, что мой милый не пьет "Анапу" - это мой пунктик. Потом я тебе перечислю все, что он не делает. И если тебя это не устроит, то в Лиманчике мы поцелуемся на прощание по-дружески и разойдемся по своим индивидуальным жизням.