Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе)

– Не знаю. Может, Рамон нарушил какие-то правила и поплатился за это? Кстати, есть версия, что Сократ принял смерть потому, что имел неосторожность открыть непосвященным тайны мистерий Осириса.

– Неужели? – удивился священник. – Только не говорите мне, что и в деле Сократа тоже фигурирует этот распроклятый Сириус.

Уловив замешательство в глазах собеседников, вызванное не особо приличествующим его сану лексиконом, Бальбоа виновато улыбнулся и, делано закатив глаза, перекрестил рот.

– Нет, падре, исторической науке на этот счет ничего не известно.

Вероника потянула Глеба за рукав.

– Представим на минуту, что ты прав. Но что такого секретного мог разгласить Рамоша? И кому это могло чем-то помешать?

Глеб оставил вопрос без ответа и повернулся к священнику.

– Помните последнюю реплику старика?

– Насчет тамплиеров? Если честно, эта мысль не оставляет меня с тех пор, как мы распрощались с Ортисом.

– Вы полагаете, речь идет о том самом ордене? – спросила Вероника.

– Весьма вероятно.

– Но зачем этим новоявленным неотамплиерам проливать чужую кровь?

Немного подумав, Глеб сделал неожиданное предположение:

– А что, если мы имеем дело с неким ритуалом?

Увидев недоумение в глазах Бальбоа и Вероники, Глеб пояснил:

– У некоторых тайных обществ древности существовала одна общая черта, вполне возможно, что она дожила до наших дней.

– Что вы имеете в виду? – спросил священник.

– Зачастую при приеме в такое общество кандидат был обязан совершить некое ритуальное преступление вплоть до убийства.

– С целью доказать новым собратьям собственную лихость? – предположила Вероника.

– Не только. Кровь скорее была призвана сжечь за кандидатом все мосты, отрезать ему пути назад. Такие обряды посвящения составляли тайное тайн и никогда и никому не раскрывались. Надо сказать, что далеко не всегда ритуал сводился к убийству. Были и другие способы накрепко повязать неофита.

– К примеру, новопосвященных тамплиеров заставляли плевать на распятие, – задумчиво добавил священник. – Так вы думаете, убийства священников – часть некоего ритуала посвящения?

– Может, и так, – задумчиво ответил Глеб.

– А как же Дуарте и мой муж? Они ведь не имели отношения к Церкви, – спросила Вероника.

– Вспомни, что я говорил про Сократа.

– Полагаешь, они пострадали из-за того, что собирались раскрыть чей-то секрет?

– А что, вполне рабочее предположение, – ответил за Глеба Бальбоа.

Впереди засверкали вечерние огни Толедо, и поезд уже начал притормаживать, а Глеб все никак не мог успокоиться:

– И все же я ничего не понимаю. Ну какие еще, к черту, рыцари? На дворе двадцать первый век!

Священник снисходительно усмехнулся.

– Это Испания, друг мой. В нашей стране до сих пор существуют рыцарские ордена, основанные в двенадцатом-четырнадцатом веках: Алькантара, Калатрава, Сантьяго, Монтеса. А уж о новодельных сообществах и говорить нечего. И кстати, многие из них прекрасно вписались в реалии сегодняшнего дня. Хотите, хоть сейчас введу в Гугле название какого-нибудь братства, и интернет тут же выдаст нам не мрачный сайт, стилизованный под махровое Средневековье, а стандартную страничку в Фейсбуке с внушительным списком лайков. Вот такие нынче времена.

Поезд уже совсем остановился, и священник потянулся к багажной полке за своим потертым портфелем, а Вероника впопыхах принялась рыться в своей сумочке в поисках зеркальца. В этот момент Глеб краем глаза успел заметить в сумочке нечто такое, чего никак не ожидал там увидеть. Это была рукоять револьвера.

Аккуратно заложив страницу, Командор отложил в сторону ветхое от времени издание «Тиранта Белого» [33]. Забавно, он впервые прочитал эту книгу, когда ему не было и десяти, а кажется, это было только вчера. Помнится, вчитываясь в рыцарские приключения, он днями напролет грезил сражениями с коварными сарацинами и все силился словно в глазок, просверленный в хронологической необратимости бытия, увидеть самого себя, только повзрослевшим и могучим. Видит Бог, он старался изо всех сил. Однако все закончилось разочарованием. Разыгравшееся воображение сыграло с ним тогда злую шутку. Вместо розовощекого богатыря в расцвете сил мальчик увидел седого и немощного человека. И у этого человека было до боли знакомое лицо. Его собственное. Только бледное и морщинистое. И это лицо было почему-то перекошено от ужаса.

Несмотря на пролетевшие с тех пор десятилетия, Командор никогда не забывал о том странном случае. А последние месяцы, смотрясь в зеркало, он и вовсе не мог отделаться от ощущения, что его сегодняшнее лицо выглядит точь-в-точь как то, из детского видения. И что рано или поздно придет день, и он окажется у того же самого «глазка», но только с противоположной стороны. Что он там увидит?

Командор прикрыл веки рукой. Черт возьми, сейчас не время для сентиментов. Вот найдем то, что ищем, и уж тогда.

Придвинув стул к столу, он начал набрасывать план действий. А все же здорово, что у него в распоряжении есть люди, которые не чураются грязной работы. И пусть остальные братья косо смотрят в их сторону – дескать, бывшие мафиози – не страшно. Подумаешь. Не зря же сам папа в свое время приветствовал вступление в ряды тамплиеров прелюбодеев, клятвопреступников и разбойников. В итоге орден превратился в подобие иностранного легиона, но, заметьте, легиона весьма боеспособного. Интеллектуалов-болтунов в Воинстве и так хватает, а вот люди дела наперечет.

Мысли Командора снова переключились на Бернара Клервосского. Нет, в вопросе этики определенно стоит довериться авторитету этого колосса, некогда диктовавшего свою волю папам и королям и, между прочим, проповедовавшего, что цель человеческого существования в слиянии с Богом. А ведь похожую цель ставил себе и Командор, хотя и на несколько еретический манер. Впрочем, победителей ведь не судят?

Бальбоа встал с кресла и подошел к узкому окну, выходящему в безоблачное небо. А что, идея насчет исторических аналогий не так уж и плоха. Ведь если взрослые люди, живущие в двадцать первом веке, играют в рыцарей, значит, они определенно испытывают ностальгию по временам, в которых никогда не жили, о которых только слышали и читали. Так что к предположениям этого русского историка стоит прислушаться. А что, если злодеяния против Церкви и впрямь что-то вроде изуверского ритуала посвящения? Ведь кровь да смерть свяжут сильнее любой клятвы.

По словам всезнающего Стольцева, церемонии посвящения в тайные братства традиционно построены на том, что кандидат как бы умирает, а затем рождается вновь. И разве не может так статься, что воображаемую смерть взяли да и заменили реальной? Причем на заклание, естественно, попадает не кандидат, а некий враг. Почему какому-то психу не могло прийти в голову довести процедуру инициации до абсурда, скрепив ее убийством? Что-то вроде ритуального жертвоприношения? Звучит, конечно, жутко, но…