Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе)

Было совершенно очевидно, что по сравнению с иероглифом, обозначающим Сириус, изображение выглядело стилизованным в духе средневековой геральдики. На левой половине герба располагался направленный вверх заостренный треугольник, а на правой – полумесяц, развернутый выпуклой стороной вверх, а под ним звезда.

Ортис надвинул очки поглубже на нос и показал пальцем на экран.

– С точки зрения геральдики символика на этом гербе весьма необычна. Например, полумесяц, или «круассан», традиционно изображается рожками вверх. Иногда он может быть развернут вправо или влево. Однако у этого де Безье он смотрит рожками вниз.

– Почему?

– Убей меня бог, не знаю.

– А что, собственно, означает этот, как вы говорите, «круассан»?

– Полумесяц, как, впрочем, и звезда, использовался для обозначения младших генеалогических линий рода, дабы отличать сына от отца и братьев друг от друга.

– Ладно, со звездой и полумесяцем ясно. А треугольник?

– Острие, или «пуант», как правило, говорит об инженерном или строительном мастерстве владельца.

– Хм, интересно, что именно имеется в виду.

– Этого мы не знаем. Скажу лишь, что в отличие от современных гербов в Средние века геральдические символы обычно не являлись прихотью дизайнера, а рассказывали языком знаков о достоинствах хозяина или служили отражением совершенных им деяний.

– Ну и о каких же деяниях могут говорить эти ваши «пуанты»?

– Например, мы можем предположить, что де Безье или кто-то из его рода воздвиг неприступную крепость или, наоборот, отличился во время взятия таковой.

На лице хозяина проступили признаки усталости. Он присел на свой излюбленный диван и тяжело откинулся на спинку.

– Надеюсь, я хоть чем-нибудь вам помог?

– Не то слово, сеньор Ортис, – с чувством выразил общую благодарность Бальбоа. – Ваша помощь была поистине бесценной.

– Ах, да, чуть не забыл, – сообщил Ортис на прощание. – У этого вашего де Безье было еще и прозвище.

– И какое же? – спросил Бальбоа.

– Рыцарь Собачьей Звезды.

По дороге к стоянке такси первой свое изумление выразила Вероника:

– Рыцарь Собачьей Звезды? Ведь это означает, что де Безье понимал смысл египетского иероглифа, изображенного на его гербе!

– Но это совершенно невозможно, – возразил Глеб. – Принято считать, что искусство понимать древнеегипетские тексты было утрачено примерно в пятом веке и обретено вновь только в девятнадцатом столетии благодаря Шампольону.

Ты же не собираешься сокрушить все основы наших представлений о знаниях Средневековья?

– Может и собираюсь. Ты сказал «принято считать», значит, речь идет всего лишь о предположении, верно? – А что, если все не так? Не это ли открытие имел в виду Дуарте, когда говорил, что его находка перевернет все представления о египтологии?

– Думаете, его за это и убили? – с сомнением спросил священник.

Глеб энергично замотал головой.

– Помилуйте! Это же вам не формула альтернативного топлива и не оборонные технологии, ради которых кто-то может пойти на все.

– Я бы задумалась о другом. Если мы правы в наших предположениях, то Дуарте определенно знал о существовании де Безье. Но откуда?

– А вот это повод для размышлений, – согласился Бальбоа.

Закрывшись в кабинете на ключ, чтобы никто не отвлекал, Лучко внимательно изучал забытое дело, переданное ему Семенычем.

Повреждения на теле жертвы действительно почти полностью совпадали с теми, что были найдены у Гонсалеса. Что за чертовщина? Значит, посетивший Москву испанский гражданин Алехандро Хиль тут ни при чем, и его сходство с фотороботом случайно? В конце концов Стольцев ведь мог ошибиться в своем описании, не так ли?

Чем дольше размышлял об этом следователь, тем больше склонялся к тому, чтобы забросить «испанский след» и заняться исключительно фигурантами дела более чем десятилетней давности. Как, кстати, их фамилии? Капитан снова заглянул в список подозреваемых. Третьим номером в нем числился некто Александр Хиляев по прозвищу Хилый. Минуточку! Алехандро Хиль и Александр Хиляев?

Торопливо пролистав папку и найдя страницу с фотографией Хиляева, Лучко положил ее рядом с фотографией Хиля. С обоих снимков на следователя смотрел один и тот же человек.

После того как архиепископ попросил его вывести на чистую воду врагов Церкви, инспектор Рохас еще в начале расследования начертил для собственного удобства небольшую таблицу, куда аккуратно свел все, что знал об убийствах священников. Таблица так и осталась практически пустой, ведь не могло быть и речи о том, чтобы достоверно установить алиби сегодняшних фигурантов по делу Дуарте относительно событий трех-, пяти-, а то и семилетней давности.

С кислым видом перечитав дело и убедившись, что расследование окончательно застопорилось, инспектор оторвал взгляд от бумаг и перевел его на окно, за которым сияло ослепительно-голубое небо. Эх, насколько было бы проще, если бы Бальбоа мог по знакомству организовать ему помощь «свыше». В конце концов, Церковь больше всех заинтересована в удачном исходе дела, не так ли? Впрочем, Церковь, это одно, а небо – совсем другое.

Будто в опровержение этих умозаключений в ту же минуту неожиданно затрещал телефон. Звонил хозяин бара в Талавере, где Гонсалес поджидал Дуарте в день убийства. Бармен сообщил, что на днях, обсуждая с гостями заведения то печальное происшествие, он узнал кое-что интересное.

По словам одной из посетительниц, сидевшей в тот вечер на террасе своего дома, что по соседству с домом Дуарте, ее внимание привлек хозяин одного из автомобилей. Свидетельница вспомнила, что водитель серебристого пикапа, прежде чем выехать со стоянки, пару раз так громко хлопнул дверью, что женщина, вздрогнув от неожиданности, пролила на себя рюмку хереса. Похоже, хозяин автомашины был чем-то чрезвычайно расстроен или рассержен. Минутой позже, направляясь в сторону скоростного шоссе, водитель несколько раз столь резво надавил на газ, что послышался визг прокручивающихся покрышек.

К сожалению, человека за рулем женщина не разглядела и точного времени, когда произошел этот небольшой инцидент, не знает. Но она совершенно точно помнит, что это было до того, как она отправилась на встречу с подругой и увидела, как к бару подъехал симпатичный мужчина, которого позже, по слухам, обвинили в убийстве Хавьера Дуарте. И что интересно, упомянутый господин приехал на точно таком же серебристом пикапе, какой был у того сумасшедшего гонщика.

Повесив трубку, Рохас задумался. Вообще-то пикап – машина популярная, особенно в сельской местности, можно сказать, у каждого второго фермера в гараже стоит. Оно и понятно, ведь нет ничего удобнее для перевозки урожая на рынок. И все же любопытно, кто этот разгневанный господин, о котором рассказала посетительница бара.