Фридрих Незнанский - Горячий лед

— Как же тут начнешь? Вас ждали.

— А Буздыган что же? — поинтересовалась Лена.

— А что Буздыган? Ты думаешь, он еще ничего не заметил? Да у него, наверно, крыша поехала. Думает, ОМОН приехал и не захватывает! Может, они в гости, только без приглашения стесняются? Ждут, чтобы их позвали?

— Ладно, — потупился Гордеев. — Мы ехали так быстро, как только позволяла моя машина.

— Не очень-то твоя машина хороша, скажу я тебе.

— Да? А кто запретил меня пускать? — вдруг опять завелся Гордеев.

— Я такого не говорил.

— Да, конечно, просто не предупредил, что я приеду.

— Но я же предупредил, что Бирюкова приедет.

— А если бы я приехал без нее?

— Ну, тогда извиняй, — усмехнулся Грязнов.

— В чем дело? — вмешалась в разговор Лена. — Что происходит? Хватит препираться. Почему ничего не начинается? Что-то случилось?

— Я жду, — изрек Грязнов. — Мне должны доложить обстановку, и тогда я приму решение о захвате.

Как раз с этими его словами к Грязнову спешно вторил Грязнов. — Так уж и быть, я забуду про этот твой необдуманный поступок!

Окошко опять открылось и оттуда полилась какая-то трудноразбираемая брань. Грязнов вопросительно посмотрел на Гордеева и на Лену.

— Чего, чего он там мне пожелал? Приятного аппетита? Я что-то не расслышал.

Лена с Гордеевым пожали плечами.

— Я не понял, что вы мне пожелали? — спросил в рупор Грязнов. — Повторите, пожалуйста, еще раз.

— Пошел ты на… — донес до них ветерок.

— В первый раз было длиннее, — отметил Грязнов и, приложив рупор ко рту, продолжил: — Эй, уважаемый! Мне надоело с тобой нянчиться! Повторять двести раз не собираюсь. Повторяю в последний. Не заставляй меня отдавать приказ на захват, сам знаешь, чем это чревато. Так вот, сопротивление, как я уже говорил и как ты сам, я надеюсь, уже убедился, бесполезно. И поэтому выходи с высоко поднятыми руками. И без всяких там фокусов!

Все безмолвствовало. Грязнов грустно посмотрел на Гордеева с Леной, так, как будто глубочайшую боль причиняло ему упрямство безрассудного Буздыгана, и проговорил:

— Замечательно. Это был отказ? Тогда начинаю считать. Считаю до пяти и отдаю приказ на штурм! Итак, раз…

Все молчало. Ветер шуршал в деревьях. Гордеев смотрел на это все, и все это казалось ему чем-то ирреальным, сном. Где-то он это уже все видел. Ах, да, в глупых американских боевиках, где доблестные герои всегда побеждали своих вероломных врагов.

— Два…

Тишина начинала давить на уши. Лена слышала, как бьется ее сердце, и ей казалось, что это слышат все вокруг. У нее было такое впечатление, что сейчас решается ее судьба, а не судьба Буздыгана.

— Три…

Тишина была оглушительной. Даже ветер в страхе притаился в верхушках деревьев… Лена видела, как омоновцы все крепче и крепче вцепляются за свои автоматы. Она поняла, что самое страшное — это ожидание. И хоть что-то и подсказывало ей, что с ними ничего не случится, что если это ожидание кому-то и грозит, то явно не им, но все равно ей было не по себе, потому что она точно знала: после оглушительной тишины непременно наступает буря.

— Четыре…

Все словно оцепенело, и Лена с нетерпением ждала, когда наступит «пять», чтобы все прекратить, потому что после «пяти» ожидания не будет, а будет молниеносный штурм. Грязнов повернулся к Лене и Гордееву и со значительным видом уже открыл было рот, чтобы произнести «пять», как окно опять открылось, и оттуда донесся крик:

— Выхожу, выхожу!

Грязнов быстро поднял руку и кивком головы дал понять, чтобы все приготовились. Четверо омоновцев подбежали к самой двери, чтобы принять в свои «объятия» сдавшегося преступника. Все были наготове.

— Руки высоко над головой! — напомнил в рупор Грязнов.

Все пристально смотрели на дверь, и Лена тихонько шепнула Гордееву:

— Сейчас у меня сдадут нервы.

А Гордеев даже вздрогнул от звука ее голоса.

Дверь медленно открылась, и из-за нее послышался грубый голос, скрывающийся на крик:

— Дорогу! Никому не подходить, или я убью ее!

Все застыли в недоумении. В проеме двери показался Буздыган, высокий, смуглый человек с приплюснутым, видимо, сломанным носом. Большой рукой он зажимал шею какой-то женщины, а в другой руке у него был пистолет, приставленный к виску несчастной.

— Спокойно! Не стрелять! — тут же выкрикнул Грязнов.

Буздыган с заложницей медленно двигались во двор.

— Не стрелять! Все отойдите! Я выбью ей мозги! — то и дело орал Буздыган, бешено вращая глазами.

Когда свет ярко осветил их, Гордеев даже ахнул:

— Это Старостина!

— Кто? — не понял Грязнов.

— Любовница Соболева! Старостина! Как она-то тут оказалась?

— Похитили? — предположила Лена.

— Соболева тоже похитили. Возможно, он тоже здесь находится! — отозвался Гордеев.

— Чего радуешься-то? — раздраженно заметил Грязнов. — Посмотри на нее — ни жива ни мертва! Что делать-то? Этот гад и правда ведь не шутит!

Гордеев вгляделся в лицо Старостиной. Она была вся белая, как мел, и часто открывала рот, как будто ей не хватало воздуха. Глаза ее были расширены и полны страха, но она не плакала. «Шок», — подумал Гордеев. Одной рукой она беспомощно хваталась за руку Буздыгана. И рука ее мелко дрожала. Но шла она, отметил Гордеев, вполне уверенно.

— Пропустите! — выкрикнул Буздыган.

Кольцо омоновцев не расступалось.

— Я сказал — пропустите! От ее головы ничего не останется! — Его рука затряслась.

Но команды пропустить не было, и омоновцы не расступались.

— Пожалуйста! — отчаянно закричала Старостина. — Пожалуйста! Не стреляйте! Не надо! — И тут она заплакала, почти переходя на крик, на истерику, и все кричала, чтобы никто не стрелял.

А Буздыган покрывал ее крик своим хриплым голосом и грозился выбить ей мозги. Грязнов с безысходностью на лице повернулся к Гордееву. Лена зажала уши руками и закрыла глаза.

— Может быть, приказать снайперам! — вырвалось у Гордеева. — Есть снайперы?

— Есть, конечно. Но снайперы тут не помогут, — тихо ответил Грязнов.

— Почему?

— Ты посмотри. Буздыган очень грамотно выбрал позицию. Очень большая вероятность промаха.

— Что же делать? — волновался Гордеев. — Мы ведь их упустим! Может, все-таки попробуем снайперов?

— Все, Юра, хватит! — Грязнов, кажется, уже принял решение. — Я сказал, хватит!

Он поднес рупор ко рту и отдал команду:

— Пропустить! Не стрелять!

Омоновцы расступились. Буздыган с заложницей медленно продвигались к машине. Теперь опять стояла тишина, не слышно было даже Буздыгана. Только тихие всхлипы Старостиной.

Они продвинулись к машине беспрепятственно. Буздыган открыл дверь и, прикрываясь Старостиной, сел в машину, а потом грубо затащил ее вслед за собой. Тут же джип дернулся и с места рванул на полной скорости.