Фридрих Незнанский - Горячий лед

Гордеев прошел в палату, где находился Соболев. Тот был в сознании, Но, видно, ему было очень худо. Лицо его посерело и словно состарилось лет на двадцать, глаза провалились, он что-то еле слышно шептал запекшимися губами.

— Говорить-то он может? — спросил Гордеев.

— Да. Постарайтесь, пожалуйста, очень сильно его не волновать, — ответил врач и удалился.

Гордеев осторожно подошел к кровати. Глаза Соболева были слегка приоткрыты, и он увидел Юрия.

— Юрий Петрович, — произнес он тихо.

Гордеев отметил, что голос его намного тверже, чем в доме Буздыгана, когда его только нашли. Хотя внешний вид, как показалось Гордееву, наоборот, стал намного хуже.

— Юрий Петрович, — повторил Соболев.

— Да, да, я здесь. Я вас слушаю.

— Что-нибудь известно об Ирине? — Было видно, что каждое слово давалось Соболеву с трудом.

— Да, — ответил Гордеев, припоминая слова врача о том, что пациента нельзя волновать.

«Ну, вот как тут не волновать? Потом еще придется рассказать насчет мухоморов. Я все-таки адвокат, а он мой клиент. Хоть смогу выдвинуть обвинение его жене, если Соболев не выживет».

— Да, известно, — повторил он. — Ее нашли там же, где и вас, в доме Буздыгана. Она утверждает, что ее тоже похитили.

Соболев крепко сжал челюсти, видно было, он очень зол. Но на кого, на Ирину или на Буздыгана, Гордеев понять не мог.

— Мы нашли причину вашей болезни, — продолжал Гордеев. — Но я просто не успел о ней вам рассказать. У вас на квартире произвели обыск и нашли сушеные грибы. Экспертиза показала, что это мухоморы. В то же время медицинское обследование показало, что в вашем организме найден токсичный яд, который выделяют эти грибы. Вот так.

— Мухоморы?.. Какие еще мухоморы? — слабым голосом спрашивал Соболев. — Я ничего не понимаю…

— Вас травили. Вам в еду подмешивали мелко толченые мухоморы.

— Но…

— Я полагаю, вы понимаете, что все подозрения падают на вашу жену.

— Ирина? — Соболев даже попытался приподняться, но голова его упала на подушку, он только и произнес: — Нет!

— Но, Михаил Васильевич! Кто же еще? — осторожно задал вопрос Гордеев.

— Это не Ирина… Нет… Что вы?..

— Вы просто не можете этому поверить, я вас понимаю.

— Да это чушь… Я верю, что меня хотели отравить. Но не жена.

— Я ничего не понимаю!

— Ирина этого не могла сделать, — повторял Соболев.

— Конечно, упрятать вас за решетку она могла, а отравить — нет?!

— Перестаньте…

— Но кто же тогда, если не она? У вас есть, может быть, какие-нибудь подозрения?

— Юрий Петрович. Я очень слаб. Прошу вас, хватит об этом. Я больше не могу… Я вас вовсе не за этим позвал…

— Да? — Гордеев был. несколько ошарашен.

— Да. Я хочу, чтобы вы пригласили сюда моего нотариуса.

— Но зачем…

— Господи, вы как маленький! Зачем! Я хочу составить завещание…

— Боже мой, Михаил Васильевич! Да что вы?..

— Юрий Петрович. Если бы вы были на моем месте, вы не задавали бы таких вопросов! Я чувствую — могу отдать концы в любую минуту! — Он отвернулся с горьким выражением лица. — Я вас прошу. Пригласите моего нотариуса…

— Да, конечно. Это ваше право. Сейчас я все сделаю.

И Гордеев поспешно вышел из палаты. Ему было не по себе, а кроме того, он мало что понимал.

«Что-то вы знаете, а рассказать не хотите! Что за глупость? Нанять адвоката и унести все тайны с собой в могилу, ничего не рассказав мне! Хотя не он меня нанял. Да и, пожалуй, рано говорить о могиле. Но все равно. Глупо все это. Глупо как-то, бессмысленно!»

Нотариус приехал очень быстро. Это был худой высокий человек, в костюме мышиного цвета, в очках с золоченой оправой. Гордееву его лицо показалось просто омерзительным. Поведение тоже. Он держал себя как царь среди посредственной черни. Гордеев проводил его к Соболеву. Причем на Соболева тот тоже посмотрел как на мелкую сошку, презрительно и свысока. Гордеев еле сдержал себя, чтобы не плюнуть ему в лицо.

Нотариус подозрительно посмотрел на Гордеева и произнес:

— Попрошу оставить нас наедине.

— Это вовсе необязательно, — сказал Соболев.

— Этого требуют все законы, — фанатично заявил нотариус.

— Хорошо, — пожал плечами Соболев. — Но для моего адвоката это не будет секретом.

Гордеев вышел, чтобы не напрягать препирательствами Соболева.

Он сидел в рекреации и ожидал нотариуса, вполне справедливо предполагая, что тот может ничего ему не рассказать. Во-первых, закон… Во-вторых, из принципа. И не подумает даже о том, что Соболев совсем не против, чтобы Гордеев узнал, кому он завещает свое имущество, и что это вполне может помочь делу и защите того же самого Соболева.

«Может, ему денег дать?» — подумалось Гордееву. Он знал такой тип людей, которые строят из себя королей и неподкупных праведников, но как только увидят перед глазами крупненькую купюру, теряют свои жизненные и моральные принципы.

Гордееву захотелось позвонить Лене. Он набрал ее номер.

— Алло, — раздалось в трубке.

— Лен, это я…

— Я так и поняла. Что-то случилось?

— Как ты поняла?

— Почувствовала! Юр, у меня на телефоне определитель.

— А, ну да, точно. Почему-то об этом я не подумал. Наверно, и вправду хотелось потешить себя надеждой, что ты просто почувствовала, что это я…

— Юр, что-нибудь случилось? Почему ты такой убитый?

— Я убитый. Это точно. Ничего не понимаю, я запутался.

— Ты не один. Я в таком же положении. Все больше начинаю верить Ирине, Что она не травила мужа.

— Да. Соболев сказал то же самое. Он начисто отрицает даже предположение о том, что она могла это делать. А сейчас он почти при смерти и составляет завещание.

— Если он откинет копыта…

— Лена!

— Прости. Я не знала, что тебя это так заденет. Если он умрет, то все…

— Да, да, все загадки останутся нерешенными…

— Ладно, не расстраивайся. Что-нибудь да прояснится. Раз ты ведешь дело!

— Лен, сейчас не до комплиментов. Я хочу заловить нотариуса. Может быть, все проясниться в связи с завещанием…

— Это хорошая мысль…

— Хорошая-то — хорошая. Да только нотариус этот — сущий педант! К нему не подступиться! Может, ему денег дать?

— Нотариусу Соболева денег? Ты в своем уме! Какие же деньги ты хочешь ему предложить? Разве что из аванса, который тебе Ульяна Старостина дала.

— Кстати, как насчет Старостиной? Ничего не известно?

— Нет. Тишина.

— О, слушай, вот он уже выходит…

— Кто?

— Да нотариус. Побегу к нему. Правда, не знаю еще, как ему лапшу на уши вешать, но что-нибудь придумаю.

Он дал отбой. Нотариус выходил из палаты с видом гладиатора, только что победившего целую свору львов. Гордеев подошел к нему.

— Как Михаил Васильевич? — поинтересовался он.

— Совсем без сил. Врачи просили больше никого к нему не пускать. Да и сам он просил его не беспокоить.