Вячеслав Барковский - Выродок (Время Нергала)

— Братья, хватит нам митинговать в подполье! Пора выходить на улицы и вступать в рукопашный бой с дрянью, как это делает Нергал!

Под сводами подвала прокатилось сдержанное «ура!». Братья все-таки опасались, как бы Их не засекли в этом давно ими облюбованном убежище, где они официально числились как «Добровольное общество укрепления демократии и порядка».

— Дайте мне сказать, — крикнул Илья. — Я сегодня видел Нергала.

В подвале воцарилась тишина. Илья продолжал:

— Я дежурил в морге. Ну, вы знаете, что я работаю сторожем в больнице. И в морг приходил Нергал!

— А ты откуда знаешь, что это ОН? — крикнул кто-то.

— Да вы бы видели, что ОН там с трупами выделывал! — восторженно воскликнул парень. В толпе зашептались.

— Да нет, совсем не то, что вы думаете. ОН из них цирк сделал. — И Илья подробно описал художества Нергала.

В толпе раздались смех, улюлюканье.

— А ведь покойнички там все высокопоставленные! — крикнул Илья. Больница-то ведомственная!

Пошумели еще некоторое время. Отвели душу и на правых, и на левых. В конце концов решили: кто может действовать, у кого достаточно для этого сил, — пусть действует.

Остальные, да и вообще все, в ближайший выходной выйдут на митинг под лозунгом «Нергал — символ эстетики жизни!»

— Девушка, не хотите провести вместе вечер? Обещаю, что будет весело!

— Давай проведем! Только деньги вперед.

— Согласен. К тебе пойдем?

— Можно и ко мне. Я тут неподалеку комнату снимаю.

Через десять минут они были в коммуналке, в которой, кроме одного пьяного мужика, никого не было. Да и тот спал у себя в каморке.

Она быстро, по-деловому разделась, легла.

— А мне бы тебя сзади хотелось, — сказал он.

— Давай сзади, — равнодушно сказала она. Когда она встала на четвереньки, он щелкнул лезвием наклонился вперед и полоснул ее ко горлу. Она всхрапнула и упала лицом в подушку. Он встал, сделал ей ножом зигзагообразный разрез на спине, вынул из сумочки деньги, протер все, к чему мог прикоснуться, осмотрел себя в зеркале и, тихо прикрыв входную дверь, вышел.

— Друг, разреши прикурить? — наклонившись к сигарете, парень тихо спросил: — Пойдем?

— Сотня зеленых, — ответил тот. — Сейчас полста, когда будешь уходить, еще столько же.

Парни вошли в гостиницу будто бы врозь.

Так захотел клиент.

— Не хочу, чтобы эти скоты лясы по моему поводу точили, — объяснил он.

«Она», то есть он, вошел первым. Поднялся в номер. Когда появился клиент, он был уже в одном белье: черный лифчик, черные трусики, пояс, на котором держались черные чулки.

Клиент подошел, обнял, ударил ножом в спину, потом еще и еще раз, Наклонился над телом, полоснул по члену, выпрямился, подумал, снова наклонился, сделал зигзагообразный надрез на груди.

Потом пошел в ванную, принял душ, почистил одежду, протёр тряпкой ручки дверей, оглянулся еще раз на труп и, выйдя из номера, спустился по лестнице запасного выхода.

Люсюнда когда-то была классной проституткой, но теперь вышла в тираж. Поэтому, когда ей довольно прилично одетый юнец предложил за услуги десять тонн, она обрадовалась. Только вот идти было некуда. Люсюнда жила в подвале в компании двух бомжей.

— В подвал, так в подвал, — легко согласился юноша. — Так даже романтичнее.

— Дружок, а ты возьми моим напарникам по квартире бутылочку «Красной Шапочки», — игриво попросила Люсюнда. — А то они нам мешать будут. А так выпьют и уснут.

В подвале, как положено, сначала выпили. Юноша взял три «Красных Шапочки». Правда, сам пить не стал. «Чтобы стоял крепче», — объяснил он.

Люсюнда разделась и торопила.

— Ну, давай скорее. — Ей хотелось отработать и тоже завалиться спать.

— Погоди, пусть они уснут, — отвечал юноша.

— Ишь, какой стеснительный, — хихикала Люсюнда и хватала клиента за член.

Ждать пришлось не долго. Бомжи скоро захрапели.

Парень подошел к Люсюнде, ударил ее ножом в сонную артерию.

Потом прошел к лежбищу бомжей и обоим перерезал горло. После этого на груди у всех троих вырезал ножом зигзаг и ушел.

Всего этой ночью было убито пять проституток, из них один «голубой», и три бомжа.

Убийства были совершены в разных районах города, но на груди или на спине трупов был вырезан змееподобный знак.

Прокуратура предположила, что кто-то из клиентов или сутенеров «подшивается» под Выродка, и взяла под наблюдение членов «Общества укрепления демократии и порядка». Правда, у большинства из них оказались алиби — спали дома. Что подтвердили и родители. Некоторых вообще не было в городе.

Такое внешнее благолепие, естественно, не остановило прокуратуру. Опера продолжали разрабатывать «нергалистов».

Любомудров, наконец-то разразился статьей, которую озаглавил «Зверя выпустили на свободу». В ней он писал:

«Использовав в заголовке слово «зверь», я совершаю непоправимую ошибку. Животные, сами по себе не агрессивны и никогда не станут убивать ради собственной прихоти, ради крови, ради самого процесса убийства.

Убивать ради удовольствия может человек. Только человек! Я не говорю о войне. Это случай особый. Но то, что происходит сейчас у нас, я могу назвать только одним словом — «безумие!». Я знаю Нергала, могу похвастаться личным знакомством с НИМ. И могу твердо сказать, идеи еще более бредовы, чем людоедские лозунги фашизма. Я не хочу сейчас заострять внимание на том, насколько виновен Нергал (намеренно не называю ЕГО Выродком, потому что знаю, это оскорбляет ЕГО). Могу лишь повторить ЕГО слова: «Гитлер, Сталин — жалкие дилетанты!» И в изложении — это истинная правда! Все ЕГО планы намного превосходят уже осуществленное этими великими злодеями. Эти планы бредовы, они неосуществимы, но в то же время ничего принципиально нового в них нет. Всё о чем ОН говорит, уже было неоднократно осуществлено в свое время, правда, в гораздо меньших масштабах… Более того, это все осуществляется и в наши дни… в каждом городе… на каждой улице… в каждой семье… Ничего нового ОН не выдумал, ОН просто подхватил и развил то, что носится в воздухе… что происходит со всеми нами. Мы сами, наш мир породили ЕГО! И теперь нам остаются плоды деятельности Нергала и его поклонников! Повторяю — ОН лишь следствие! Но если ОН и не виновен, то только оттого, что временами становится невменяемым. Кто ЕГО сделал таким — не знаю. Мать природа, родители или окружение, но ОН болен. И мне непонятна истерия ненависти и поклонения, которая расцвела в обществе.

Нергала нельзя ненавидеть или любить. В самом крайнем случае ЕГО можно бояться, жалеть и лечить. Я думаю, нас еще с НИМ не раз сведет судьба. Возможно, одна из таких встреч закончится для меня трагически. Но мне еще раз хочется предостеречь тех, кто поддался массовой истерии. Это опасно! Это страшно! Те, кто восхищается силой и жестокостью Нергала, сами того не сознавая, несут в себе бациллы насилия. Мне могут возразить, что у нас нет людей, которые им восхищаются: спор идет лишь о том, должен ли ОН быть преследуем, словно зверь, или ОН также достоин милосердия. Я,не хочу вступать в этот спор, он для меня бессмыслен. Но я знаю, что есть среди нас люди, и немало, которые им восхищены. И со страшной бациллой бессмысленной жестокости и насилия, которая в них сидит, надо вести беспощадную борьбу. Иначе нам грозит жуткая, беспощадная всесокрушающая эпидемия!»