Леонид Словин - Дополнительный прибывает на второй путь (сборник)

— Официант несколько раз уходил из вагона? — спросил Денисов.

— Да.

— Подолгу отсутствовал?

— Минут по пятнадцать — двадцать…

— Вы не пытались вернуть свое место в купе?

— Рита усердна… — Шпак не хотел обидеть проводницу. — Она сказала: «Все равно не спите! Вот и подежурите за меня!» Заперла мое купе, пошла отдохнуть. Положение! Соседей будить неудобно, открыть — соответствующего ключа нет…

Рита смешно имитировала раскаяние:

— Простите, пожалуйста! Ну, хотите, в Астрахани я вас расцелую!

— Уж будьте добры! Я настаиваю… — Шпак посмотрел на Денисова. Наверное, такие преступления, как это, нечасты?

Денисов кивнул.

— Я тоже думаю. — Он откинулся назад. — Кругом люди… А вдруг кто-нибудь проснулся бы? Я спрашиваю: вы стали бы планировать убийство в купе? Нет!

— Вы тоже видели пассажира с собакой? — поинтересовался Денисов.

— Ночью? Во всяком случае, по вагону он не проходил. Только электрик, официант…

— Бригадир?

— Бригадир поднимался. Директор вагона-ресторана… — Бородатый отставил стакан. — Ночь отлетела быстро. Сначала старичок прибежал, вместо бригадира поднял официанток. Шум, крик… Новость эта страшная.

В тамбуре хлопнуло снова, в проеме двери появился директор вагона-ресторана.

— Легок на помине… — сказала Рита.

Не останавливаясь, директор прошел в свое купе. Секундой позже донеслись шаги, хлопанье дверей в другом тамбуре.

— Перед закрытием всегда как на постоялом дворе! — Рита поправила обгрызенную косичку. — Честное октябрятское!

Несколько человек прошли в направлении вагона-ресторана, их не пустили:

— Закрыто.

Начались переговоры через дверь:

— Пригласите директора.

— Директор только что ушел.

— «Только что…» Мы бы его встретили!

Доля секунды, в течение которой директор ресторана закрылся у себя в купе, делала суждения спорящих одновременно истинными и ложными.

— Не знаю, где вы с ним разошлись… — донеслось из-за запертой двери.

«А ведь это модель доказательства, — внезапно подумал Денисов. Он и сам не понял, почему так решил. — Как сейчас директора вагона-ресторана, так ночью кого-то не было в коридоре по обе стороны купе, где произошло преступление. Не было, потому что он находился на месте убийства!..»

— Вам выручка не нужна, что ли?

В спор вступили свежие силы. Голос был знаком.

Денисов посмотрел на Сабодаша: на перроне в Умете этот человек учил Антона пить «Марсалу» из неоткупоренной бутылки.

«Во дает, магаданец!» — сказала о нем Пятых, а двое его друзей пожилой, со шрамом, и второй, в тельняшке с металлической пластинкой на руке, — наблюдали за ним из тамбура.

Сабодаш допивал чай.

За окном было темно. Поднимаясь, Шпак приблизил лицо к окну, глубоко заглянул вверх.

— Звезды! Будет хорошая погода…

Золотая степь появилась неожиданно — цепочкой набежавших огней. В темноте замелькали склады или пакгаузы, плоские крыши белели, будто от снега.

Поезд встречали.

— Капитан Сабодаш? — Встречавших было двое, они легко поднялись в вагон.

— Темень какая… — Антон подал свернутый вчетверо лист — телеграмма в Москву.

— Поздравлять рано? — Один из встречавших посветил фонариком.

— Какие поздравления!

— У нас почта. Может, удача?

Денисов вскрыл пакет.

— Посветите, пожалуйста.

Блеклые буковки разбежались по серому листу бумаги.

«…Судебский Иван Васильевич 1938 житель Ступино Московской области истопник жилищно-эксплуатационной конторы женат работает техником-смотрителем перенес травму грудной клетки характеризуется малообщительным взаимоотношениях окружающими стремится лидерству…»

Они так стремились чем-нибудь помочь, эти безымянные сотрудники уголовного розыска из Ступина, собиравшие данные на Судебского.

«…дог Дарби-Воланд каталогу черной масти отца Тиграна матери чемпиона московской всесоюзной выставки Сильвы 48…»

На всякий случай Денисов просил также навести справку о собаке.

«…выставочная оценка очень хорошо владелец Судебский».

С животным тоже было в порядке: собака принадлежала Судебскому. Он не похищал именитого дога, а Полетика-Голей не разыскивал пропавшее из его дома животное. Интерес к четвероногому вызван был чем-то другим.

— Одна ночь у вас, — сказал тот, что был с фонариком. — В Астрахани пассажиры сразу разбредутся…

Второй инспектор уточнил:

— Поменьше ночи.

Вернувшись в купе, Антон опустился на полку.

— Приляг, — посоветовал Денисов.

За окном удалялись огни Золотой степи. Уродливо вытянутые тени Сабодаша и Денисова плыли по купе навстречу друг другу, тревожные, исполненные непонятного значения.

Антон поколебался.

— А ты?

— Я в отпуске. Притом завтра меня ждут на пляже.

— Так и ждут? — Сабодаш отстегнул кобуру. — Держи пистолет.

Через минуту он уже спал, беззвучно подергиваясь во сне всем телом. Денисов вынул из кобуры ПМ, подержал в руке. Он любил оружие, на кафедре судебной баллистики на стеллажах у Денисова были свои любимцы.

Был «борхардт» модели восемьсот девяносто третьего года, с длинным тонким стволом, казалось, вот-вот переломится — предшественник «борхардт-люгера», получившего известность под именем «парабеллум». Стоял там сравнительно редко встречающийся «ротштейр» из вооружения австро-венгерской кавалерии — на рукоятке был обозначен номер части, которой пистолет принадлежал; был бельгийский «байяр», чешская «зброевка», наконец «фроммер-мажестик» — Денисову он нравился больше других.

Приходилось слышать разное, почему мужчины, независимо от возраста и профессии, любят оружие. Одни считали, будто дело в матери-природе, предполагавшей лепить из мужчин охотников да воинов. Другим казалось, что любить оружие человека научила война.

Денисов отсоединил магазин, отвел затвор, заглянул в окно для выбрасывания гильз — патронник был пуст. Теперь можно было осторожно отпускать возвратную пружину. Едва заметными вазами затвор двинулся на место. Почувствовав его приближение, хитроумные приспособления изготовились подхватить очередной патрон и дослать в патронник, но магазин был отсоединен, и сейчас они трудились вхолостую.

«Не много механизмов, — подумал Денисов, убирая пистолет, — в каких человек добился такого соединения изящества с инженерной целесообразностью. Взять хотя бы ПМ — ни лишней насечки, ни избыточного грамма, все изысканно, рационально. Не восхищаемся же мы кистенем или гирей на ремешке, а они тоже орудия нападения и защиты!..»

Денисов скинул пиджак, продел ремень кобуры в поясной, второй конец-петлю поднял к плечу, кобура и рукоятка пистолета оказались точно под мышкой. Он надел пиджак, вышел из купе.