Н Зенькович - Покушения и инсценировки - От Ленина до Ельцина

Для меня, как начальника охраны, главный вопрос: угрожало ли что-нибудь в тот момент жизни президента, его личной безопасности? Смешно, хотя и грустно: ни об угрозе жизни, ни об аресте не могло быть и речи. Прощаясь, обменялись рукопожатиями. Делегация вышла от Горбачева хоть и расстроенная, но, в общем, довольно спокойная: не получилось, и ладно, они этот исход предполагали. Что будет дальше, не знали ни Горбачев, ни те, кто к нему пожаловал.

О чем они там советовались после неудавшейся беседы - не знаю. Плеханов двинулся ко мне и завел в кабинет.

- Михаил Сергеевич продолжит отдых. Генералов остается начальником охраны на объекте, а вместо тебя... Кого ты оставляешь?

Вошел Климов.

- Вот, Олег будет выполнять твои обязанности. А тебе - три минуты на сборы, полетишь с нами в Москву.

Я - работник КГБ. Генерал КГБ. Там, в КГБ, я получал зарплату, много лет назад там, в КГБ, я давал присягу и этой могущественной организации был всецело подчинен, более того, именно Плеханов непосредственно ввел меня в кабинет Горбачева, и он же своей властью отстраняет меня от работы.

Разговоры о том, чтобы вывести охрану президента СССР из-под крыши КГБ, велись давно. Александр Николаевич Яковлев убеждал в этом Горбачева. Во всех цивилизованных странах охрана подчинена президенту. Мы, охрана, и я в том числе, были "за". А Плеханов - против.

- Президента станет охранять только его личная охрана, - говорил он Горбачеву, - а так этим занимается весь КГБ.

Теперь с моей стороны речь шла об элементарной воинской дисциплине.

- Это приказ? - спросил я.

- Да! - ответил Плеханов.

- Вы меня отстраняете? За что?

- Все делается по согласованию.

- Давайте письменный приказ, иначе не полечу. Дело серьезное, вы завтра откажетесь, а я как буду выглядеть?

Плеханов взял лист бумаги, ручку, сел писать.

- У меня веыя на пляже, - сказал я.

- Пришлют. Три минуты на все.

Я собирал то, что было под рукой, а он писал приказ.

Вошел Болдин.

- Поехали!

Плеханов:

- Сейчас. Один момент.

Он протянул мне письменный приказ.

- На, ознакомься.

Арест - не арест? Оружие не отобрали. Я достал из сейфа пистолет и подвесил его на ремне.

У выхода из дома увидел доктора.

- Не поминайте лихом, будьте здоровы.

Конечно, мои начальники хорошо понимали, что оставить меня на даче нельзя, на сговор с ними я бы никогда не пошел, продолжал бы служить президенту верой и правддй, как это было всегда. Это значит, что я обязательно организовал бы отправку Михаила Сергеевича в Москву, не говоря уже о налаживании связи со всем миром, повторяю, и экипажи дежурных самолета и вертолета, и все наличные силы на территории дачи подчинялись мне.

Могу поставить себе в достоинство: мои шефы, зная меня хорошо, даже не пытались войти со мной в сговор.

Выехали на трех "Волгах". На заднем сиденье возле меня сидел Плеханов, впереди начальник крымской "девятки" полковник Лев Толстой. По дороге ни с кем не обмолвился ни словом...

... Много я размышлял потом. А если бы Горбачева действительно приехали арестовывать? Силой? Мы бы не дали. Завязалась бы борьба. Но если бы Крючков или его заместитель, или тот же Варенников предъявили ордер - мы бы подчинились. Подчинение воинской дисциплине - мой долг, этому я присягал.

Если суждено было случиться тому, что случилось, хорошо, что все произошло именно так. Без замыслов ареста, угроз, насилия, шантажа. То есть в данном случае подчинение дисциплине не разошлось с нравственным пониманием долга.

Какая там физическая угроза устранения... Даже душевный покой президента в тот день че нарушили. Мы улетели, а он отправился на пляж. Загорал, купался А вечером, как обычно, в кино.

Забеспокоился он много позже, спустя более суток. То есть вечером 19 августа, когда Янаев на пресс-конференции объявил его, Горбачева, больным...

Ельцин, придя к власти, быстро сделал правильный, очень важный шаг личную охрану вывел из-под власти КГБ, сделал ее действительно личной, подчиненной только ему...

... Внуково - 2.

Суета. Бегают солдаты.

Баранников. Шахрай. Станкевич. Подъехал Бессмертных. Меня удивило, что Баранников - министр внутренних дел, не знал, в каком самолете летит Горбачев.

- Во втором? - спросил он меня.

- В первом.

Подошел Станкевич.

- Вы разве здесь? А я думал - там.

- Меня отозвали.

Прилетел самолет, и начался спектакль.

Могу в чем-то ошибиться, но, всю жизнь профессионально занимаясь безопасностью первых лиц страны, утверждаю: был поставлен спектакль. Самолет приземлился и встал, чуть дальше, чем обычно. Как объяснял потом всей стране Руцкой: "Если вдруг аэропорт блокирован, тут же прямо и взлетаем". Глупость! У них же связь с землей. Там, в воздухе, они все знали - кто встречает, кто где стоит.

Подали трап. Открылась дверь. В проем выглянул начальник личной охраны Руцкого и с автоматом наперевес картинно сбежал по трапу вниз. Подошел к Баранникову, о чем-то пошептался с ним и также картинно вбежал обратно - в самолет.

Только после этого снова открылась дверь. Появилась личная охрана Горбачева, все - с автоматами наиеревес, как будто только что вырвались с боем из тяжелого окружения, за ними появился сам Горбачев, за ним Бакатин, Раиса Максимовна... Далее - интервью, его знаменитые слова, которые войдут в историю, о том, что там, в Форосе, он "... контролировал ситуацию".

Спустили и задний трап, там тоже охрана...

Потом Голенцов, мой второй заместитель, сопровождавший президента, рассказывал, что, когда самолет приземлился, Раиса Максимовна спросила:

- Кто встречает?

Голенцов перечислил всех, в том числе и меня.

- А этому что здесь надо? - спросила она.

Сойдя по трапу, Михаил Сергеевич прошел взглядом мимо меня, поздоровался с моим заместителем Пестовым.

Я спросил Голенцова:

- Как обстановка?

- В машине поеду я, - ответил он коротко, - остальное расскажу на даче.

Я понял, что моя песенка спета...

Из интервью Р. М. Горбачевой газете "Труд":

Корр.: Раиса Максимовна, думали ли вы когда-нибудь прежде о возможности такого поворота событий - изоляции, а по сути аресте президента страны?

P. М.: Нет, я никогда не думала, что на нашу долю выпадет и такое испытание. Эти дни были ужасны...

Корр.: Как вы реагировали на сообщение об ультиматуме заговорщиков?

Р. М.: Испытания начались для нас не с предъявления ультиматума, а раньше, в тот момент, когда 18 августа, где-то около пяти часов вечера, ко мне в комнату неожиданно вошел взволнованный Михаил Сергеевич. Он сказал: "Произошло что-то тяжелое, может быть, страшное. Медведев доложил, что из Москвы прибыла группа лиц. Они уже на территории дачи, требуют встречи. Но я никого не приглашал. Поднимаю телефонную трубку - одну, вторую, третью... все телефолы отключены. Даже красный..."