Н Зенькович - Покушения и инсценировки - От Ленина до Ельцина

Корр.: Простите, нельзя ли пояснить, чю это за красный телефон?

Р. М.: Это особый аппарат Главнокомандующего Вооруженными Силами страны. "Отключена и внутренняя связь, - продолжал Михаил Сергеевич. - Это изоляция. Или даже арест. Значит, заговор..."

Да, все было отключено, в том числе телевизор и радио. Ситуацию мы поняли сразу.

Помолчав, Михаил Сергеевич сказал мне: "Ни на какие авантюры и сделки я не пойду. Не поддамся на шантаж. Но нам все это может обойтись дорого. Всем, всей семье. Мы должны быть готовы ко всему..."

Я быстро позвала Ирину и Анатолия - наших детей. Сказала им о случившемся. И вот тогда мы высказали наше мнение - оно было единым, все поддержали Михаила Сергеевича: "Мы будем с тобой".

Это было очень серьезное решение. Мы знаем свою историю, ее страшные страницы...

Психологически эти двадцать или тридцать минут, когда Михаил Сергеевич стремительно вошел ко мне, когда позвали детей, когда говорили о ситуации, были очень трудными. Может быть, это был один из самых тяжких моментов, А потом, когда решение уже приняли, не только я, но все мы почувствовали как будто какое-то облегчение.

Михаил Сергеевич пошел на встречу с путчистами. Подтвердились самые худшие предположения: приехавшие сообщили о создании ГКЧП, предъявили Михаилу Сергеевичу требование о подписании им Указа о введении чрезвычайного положения в стране, передать полномочия Янаеву. Когда это было отвергнуто Михаилом Сергеевичем, ему предложили подать в отставку. Михаил Сергеевич потребовал срочно созвать Верховный Совет СССР или Съезд народных депутатов.

Корр.: Какие чувства владели вами в те первые часы - возмущение, страх, отчаяние?

Р. М.: Нет, не это. Мучила горечь предательства...

Какое-то время мы думали, что решение Михаила Сергеевича, сообщенное заговорщикам, его позиция, требования, которые он непрерывно передавал в Москву, остановят путчистов. Но уже последующие события, в том числе и проведенная девятнадцатого августа прессконференция членов ГКЧП, показали, что они пойдут на все.

Корр.: Вы видели пресс-конференцию по телевизору?

Р. М.: Да. К вечеру 19-го после настойчивых требований удалось добиться, чтобы телевизор включили. Но атмосфера вокруг нас постепенно сгущалась. Мы уже находились в глухой изоляции. С территории дачи никого не выпускали и никого туда не впускали. Машины закрыли и опечатали. Самолет был угнан.

На море мы уже не видели движения гражданских судов. Знаете, обычно идут баржи, сухогрузы, другие суда. Зато появились дополнительные сторожевые и военные корабли.

"Корр.: Когда вы в первый раз заметили их?

Р. М.: В ночь с 18 на 19 августа, примерно в половине пятого утра. И вот эти военные корабли то приближались к нашему берегу, то удалялись от него, то вообще исчезали...

Чувство нарастающей опасности заставляло действовать. Вся личная охрана президента СССР работала практически круглосуточно. А затем часть охраны ввели и в дом. Уже рассказывалось, что мы не пользовались продуктами, доставленными после 18-го.

В ночь с 19-го на 20-е с помощью нашей видеокамеры делали записи Обращения и Заявления Михаила Сергеевича. Работали всю ночь, чтобы было несколько пленок.

Эти документы, в том числе и письменное заключение нашего врача о состоянии здоровья Президента, мы распределили среди тех, кому полностью доверяли.

Корр.: Кто эти люди?

Р. М.: Я бы не хотела называть имена, чтобы не обидеть других. На даче оставалось немало людей - помощник Президента СССР, стенографистки, обслуживающий персонал... Мы отдали им пленки, чтобы они сохранили их. А потом, когда представится возможность, вынесли видеозаписи с территории и когда-нибудь предали гласности.

Корр.: То есть вы рассчитывали на самое худшее, хотели, чтобы правда о президенте и его семье, даже если вас уже не будет, дотла до людей?

Р. М; Да, мы хотели именно этого.

Корр.: Теоретически заговорщики могли уничтожить всех, кто был на даче, чтобы не оставлять свидетелей...

Р. М.: Но это уже сложнее... Мы выходили на территорию дачи и к морю с определенной целью - чтобы как можно больше людей видели: Президент жив и здоров... Ведь за нами вели постоянное наблюдение - со скал, со стороны моря - с кораблей. Чем больше людей увидят нас, тем труднее потом будет скрыть правду... И еще: старались держаться как обычно, спокойно, чтобы морально поддержать всех, кто был вместе с нами задержан, а по сути интернирован.

Корр.: Вы были полностью уверены в той охране, которая осталась с вами на даче?

Р. М.: Вечером и ночью 18 августа, после того как мы узнали о поведении Плеханова - начальника управления охраны КГБ, и о том, что Медведев уехал (это два главных лица, ответственных за охрану Президента), скажу откровенно, не давала покоя мысль: будет ли выполнять оставшаяся охрана указания своего руководства или будет защищать нас?

И очень важно, что уже утром 19-го мы знали: наша охрана осталась с Михаилом Сергеевичем. Пришел старший и сказал: "Михаил Сергеевич, мы с вами".

Корр.: Как вы возвращались в Москву?

Р. М.: Вызволение из блокады... Это произошло вечером 21-го. Об этом уже рассказывалось. Мы полетели вместе с российской делегацией на их самолете. Сидели все вместе - А. Руцкой, И. Силаев, Е. Примаков, В. Бакатин, наш доктор, вся наша семья. Крючков тоже летел в этом самолете, но был изолирован.

"Труд", 3 сентября 1991 года

Глава 15

"В СЛУЧАЕ МОЕЙ ВНЕЗАПНОЙ СМЕРТИ..."

Солнечным июньским утром 1992 года высокопоставленный квартиросъемщик одного из самых элитных домов в Москве проснулся как всегда рано.

Была суббота, располагавшая к некоторому расслаблению, но хозяин квартиры не терпел праздности. Он очень много в жизни работал и потому во многом преуспел, особенно на политическом и научном поприще, достигнув в них наивысших результатов.

Намереваясь спуститься вниз, чтобы забрать из почтового ящика корреспонденцию, он открыл дверь на лестничную площадку. То, что открылось глазам, заставило невольно отпрянуть.

К дверям его квартиры был прислонен... похоронный венок.

Совладав с собой, бывший член Политбюро, академик Александр Николаевич Яковлев через минуту уже иронично улыбался, глядя на столь неожиданный сюрприз, красноречиво свидетельствовавший о политических воззрениях тех, кто его приготовил. Жена выходила из шокового состояния дольше.

СЕНСАЦИОННОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Двенадцатого октября 1992 года в Конституционном суде России продолжались слушания по "делу КПСС". В качестве свидетеля в этот день на заседание прибыл один из отцов-основателей перестройки и гласности Александр Николаевич Яковлев.

Слушания начались с изменения регламента. Суд проявил к именитому свидетелю завидную почтительность, мягкость и терпимость, перенеся начало заседания на час раньше. Причина уважительная: Александр Николаевич в тот день собирался лететь в Сорбонну читатьлекции, надо было собрать чемодан, и высшая российская судебная инстанция сочла данный повод веским и убедительным.