Лили Райт - Танцуя с тигром

– Чем это закончилось?

Анна закрыла глаза.

– Он организовал мне встречу со своим другом. Я думала, что мы просто поужинаем вместе, но когда приехала в ресторан, то на входе меня встретил его друг. На столе стояла бутылка вина и два бокала. На салфетке лежали два чека по сто долларов. Я сказала ему, что, наверное, произошла ошибка.

Каждое слово, произнесенное ею, было словно птица, которую выпустили из клетки.

Сальвадор обнял Анну и прижал ее голову к своей груди.

– Это все? Это самое страшное?

Анна кивнула.

– Ладно. Теперь моя очередь.

Она с недоверием посмотрела на него, думая, что Сальвадор подшучивает над ней, но тот наклонился и коснулся губами ее уха, чтобы только Анна могла слышать его шепот.

Он рассказал ей обо всем на свете. И она слушала.

Эмилио Луна встал с кровати и почувствовал, что он все еще молод, – хотя натруженные руки ныли, свидетельствуя об обратном. Резчик масок сварил себе кофе, вышел на бетонный дворик своего дома в Сан-Хуан-дель-Монте, городка на холме неподалеку от Оахаки. Его инструменты лежали в груде вчерашних щепок. В воздухе пахло кедром. Эмилио нагнулся, чтобы достать до кончиков пальцев ног, и почти коснулся их. Затем вытянулся, чтобы достать до неба, и это ему почти удалось, затем поправил брюки, сел на пенек, заботливо подложив подушку себе под спину.

Около дома появилась знакомая фигура. Человек уверенным жестом толкнул калитку и вошел. Он был высоким и худым. Глаза мерцали, как пламя свечи на ветру.

– Buenos días, Emilio Luna.

Резчик осторожно поприветствовал гостя в ответ. Томас Мэлоун был нечастым гостем в этих местах. Эмилио Луна не очень любил продавать свои маски американцу, но разве приходилось выбирать? У резчика было чувство собственного достоинства, но у него было и брюхо – а еще жена, кошка, осел, полдюжины детей и черт знает сколько внуков, что даже имен всех не запомнишь. Каждый мужчина, женщина и ребенок тянулись к Эмилио Луне с протянутой рукой. Резчик встал, наспех вытирая мозолистые руки. Компромисс был своего рода проявлением мужества.

– Buenas tardes, señor, проходите, – поприветствовал он гостя улыбкой и тут же соврал: – Я счастлив, что вы почтили меня своим присутствием в этот замечательный день, в этом забытом богами месте. Я только что доделал маску, которая приведет вас в восторг.

Коллекционер выглядел постаревшим, щеки его были впалыми, а все лицо – осунувшимся, изможденным. Он опирался на трость. У него кто-то умер, или он перенес тяжелую болезнь, или пережил большую потерю. Может, пошатнулась его вера в добро, а может, подтвердилась вера в зло.

– Как поживаете? Все ли у вас в порядке? – До старого резчика доходили кое-какие слухи, но он не знал, чему верить. Он мягко подтолкнул стул Мэлоуну.

Коллекционер опустился на сиденье, поставил рядом трость.

– Дай человеку маску, и он расскажет тебе всю правду.

Эмилио Луна достал маску тигра из стопки других и передал ему. Со слабой улыбкой Мэлоун взял в руки работу резчика и посмотрел на дорогу, уходящую вдаль. Как будто там, на дороге, его ждало что-то лучшее, как будто он хотел получить это первым. И тут Эмилио Луна подумал: «Он достал бы и солнце с неба, сумей он только дотянуться до облаков».

Американец сказал:

– Даже уродливые вещи становятся прекрасными через шестьдесят лет.

– Для меня это хорошие новости.

– Нельзя постоянно говорить людям правду. Это уничтожит их.

– Как и в медицине. Лекарство нужно давать понемногу, малыми дозами.

– Но каждый день можно начать сначала. Более уверенно. Более точно.

– Каждое утро я вырезаю нового тигра.

Мэлоун протянул ему обратно маску.

– Коллекция начинается с единственного решения, с одного – правильного – выбора. Находишь то, во что влюбляешься. Оберегаешь это от остальных. Говоришь: «Я построю вокруг этого целый мир».

Эмилио Луну пробрала холодная дрожь. Бессчетное количество раз он вырезал из дерева лицо этого человека. Разные версии одного и того же.

– Señor, вы предпочитаете комнату со стороны фасада или с выходом на задний двор?

Резчик спрашивал тихим, почти безразличным голосом, как будто не знал ответ наперед. Señor направился к ступенькам. Двое мужчин пересекли двор и подошли к дому. Эмилио поднял занавеску, служившую дверью. Внутри, как всегда, была кромешная темнота.

Зажав билеты в руках, они стояли на станции и ждали свой автобус второго класса. До города, где жила Мари, был всего час езды. Чело снова захотелось в туалет. Она постоянно двигалась, не находя себе места, и Круз подозревал, что из уборной она вернется уже с малышом, заботливо укутанным в одеяло.

– Estás bien? [424]– спросил он.

Она облизнула свои зубные брекеты и нежно улыбнулась. Похоже, для того чтобы самому быть в порядке, ему нужно было видеть эту улыбку минимум пару раз в час.

– No te preocupes [425], – ответила она и погладила его по плечу.

Она встала со своего пластмассового сиденья и, переваливаясь, тяжело пошла в дамскую комнату. Со спины ее беременность не была заметна. Круз был абсолютно уверен в том, что это его ребенок, несмотря на то, что в зачатии малыша он не участвовал. Всевышний позаботится об этом. Всевышний сделает так, чтобы малыш был похож на него, ведь именно он будет защищать и оберегать его маму. Чертов засранец, который бросил ее одну, не заслужил, чтобы личико ребенка напоминало о его мерзкой роже. Иисус был похож на Иосифа, а не на Бога. Будь Иисус похож на Бога, то он был бы обычным придурковатым кретином, которому никто бы не доверился.

Круз проверил, на месте ли дурь, и спрятал ее подальше. Ему просто нравилось знать, что она здесь, рядом. Иногда этого было достаточно. Он провел пальцами по коже. Даже глубокие язвы затянулись и зажили. Он взглянул на связанное крючком кружево, которое Чело упаковала в белую оберточную бумагу. Лучшие подарки – те, которые сделаны твоими руками. Этому его когда-то научила бабушка.

За одиннадцать минут до отправления автобуса сквозь двери терминала ворвались трое людей в черном, с пистолетами наголо. Фео. Альфонсо. Еще какой-то панк. Пассажиры бросились врассыпную, кто-то упал под скамейку, кто-то издал звериный вопль. Круз вмиг оказался на втором этаже, споткнулся, упал и покатился по лестнице вниз, к заднему входу, у которого парковались пустые автобусы. Чело вышла из уборной. В своем сарафане и легких шлепанцах она показалась ему до невозможности худенькой. Как могут такие узкие лодыжки поддерживать не одну жизнь, а сразу две? Он должен был купить ей более удобную и красивую обувь. Он предостерегающе поднял руку, чтобы остановить ее.

Вооруженные люди образовали треугольник, в центре которого оказался Круз. Он что-то прокричал, обращаясь к Чело. Она бросилась к нему навстречу через автостанцию, как будто вмиг превратилась в беркута, символ Мексики, который мог схватить его в свой клюв и унести в укромное место.