Олесь Бенюх - Гибель Эстонии

Он хохотнул, подмигнув при этом Россу, как бы говоря: «Как я дал, а?» Видя, однако, что собеседник никак не отреагировал на его сентенцию, он почмокал губами, разыскивая нужную бумагу среди завалов на тейбле. Негромко протянул мотивчик популярного некогда шлягера о том, что «Всё могут короли» и заговорил тоном озабоченным и одновременно доверительным:

— Начальство, — он вздернул брови и его высокий, красивый лоб сложился гармошкой, — обеспокоено развитием общей ситуации с наркотизацией страны. С одной стороны Средняя Азия, Казахстан, Кавказ увеличивают потоки смертоносного зелья. С другой дальнее зарубежье — Пакистан, Афганистан, Нигерия, Золотой Треугольник нахраписто, нагло прокладывают новые пути на новые рынки. Пути эти пролегают через Россию и у нас оседает существенная часть губительной контрабанды. Естественно, ваша миссия, Иван Антонович, вызывает повышенный интерес руководства. И не только силовых ведомств.

Он сделал размашистый и вместе с тем неопределенный жест рукой, словно характеризуя уровень руководства. «Вроде бы ничего не сказал, — отметил мысленно Росс, — а понять можно как угодно: председатель кабинета министров, парламента, президент, и даже сам Господь Бог».

— «Джони Уокер» — по своим масштабам дерзости, планетарному характеру — операция беспрецедентная. И то, что ею в оперативном плане занимаетесь именно вы, Иван Антонович, справедливо и похвально. Вы заслужили и такое право и такую честь.

«Вот вы и сподобились, товарищ Росс, получить похвалу из уст самого Рэма Зондецкого, стойкого прораба перестройки, прозорливого оракула действительно всенародной демократии» — лицо Ивана было непроницаемо, взгляд бесстрастный.

— Теперь я хотел бы услышать от вас, — продолжал Зондецкий тоном строгим и властным, — оценку всего, что уже произошло, прогноз на будущее и — главное — рекомендации.

«Любопытно, какой интерес у этого всережимного, пронырливого ферта в операции «Джони Уокер», — размышлял Росс. — У него и того или тех, кто стоит за ним. Один дилетант своими «гениальными» указивками может опрокинуть всю работу дюжины профессионалов. Это если он просто напыщенный индюк. А если он к тому же ещё и ангажирован противной стороной… Надо бы прощупать, насколько полно он информирован.»

— Пока, — начал докладывать он четко, деловито, — все идет так — или почти так — как мы и предполагали. Груз, пятьсот двадцать килограммов героина, в четырнадцати чемоданах был отправлен из Сингапура рейсом «Air India» на Бомбей. Там он был перегружен на самолет «Аэрофлота». Сейчас находится в Москве. Далее планируется поездом переправить его в Таллин, а затем паромом в Стокгольм. Сопровождают груз двое — эстонка Сальме Пихт и австриец по кличке Моцарт.

При этих словах у Зондецкого в глазах зажегся коварный огонек. За десять минут до прихода Росса контрразведчики доставили ему набор фотоснимков, на которых были зафиксированы Иван и Сальме — с момента посадки в самолет в Бомбее и до прощания у «Президент-отеля». Несмотря на привычную сдержанность Росса, не требовалось особой проницательности, чтобы безошибочно определить характер их взаимоотношений. «Боже упаси, никакого криминала в этой любовной интрижке нет! — воскликнул про себя Зондецкий. И раньше не было никакого криминала, если оперативник в ходе выполнения задания шел на интимную связь. Правда, если она была санкционирована. А теперь и подавно. Времена парткомовских вторжений в супружеские спальни миновали. К тому же, Росс — вдовец. Но вот не использовать этот необычный роман для пользы дела было бы непозволительной роскошью».

— Как вы думаете, Иван Антонович, почему отстранили от дела Канделябра? — как бы между прочим задал вопрос Зондецкий. «Хм, — удивился Росс, — степень его осведомленности значительно выше, чем я предполагал».

— Я думаю, что его не просто отстранили. Француза скорее всего уже нет в живых. Он начал баловаться «экстази», чем нарушил главное табу Дракона. А это не прощается.

Росс помолчал, прикидывая, что мог знать и чего не знать Рэм Зондецкий.

— Можно было и раньше и сейчас брать и товар и сопровождающих курьеров, — словно размышляя вслух, заговорил он. — Все зависит от того, что за цель мы ставим перед собой.

Зондецкий слушал, облокотившись на коленку, уложив подбородок в ладонь. Бирюзовые глаза полузакрыты, дышит через нос, изредка приподымая верхнюю губу и касаясь ноздрей темной ниткой усов. Глядя сейчас на него, Росс вспомнил, как однажды попал на советско-американский диспут в Колумбийском университете. Тема диспута: «Человечество — век ХХI». Одним из выступавших с советской стороны был старый академик, случившийся в ту пору в научной командировке в Штатах. Математик с мировым именем, он откровенно пренебрегал социальными изысканиями футуристического толка и построил свое экспромтное сообщение на принципах возрастно-половой структуры мирового населения и её взаимосвязь с воспроизводством и ростом. Преподнесено это было скрипучим голосом безумно усталого человека на довольно скверном английском. И хотя тезисы именно этого доклада дали заголовок и составили девяносто процентов содержания отчета о диспуте в «Нью-Йорк таймс», аудитория приняла его весьма прохладно. Зато когда начал говорить горячо и страстно молодой студент Рэм Зондецкий, присутствовавшие в зале словно проснулись, полетели реплики, записки. А Рэм был в ударе. С каким заразительным убеждением, с какой радостной верой рисовал он перед собравшимися профессорами и студентами картины светлого будущего Земли и землян. Коммунистического будущего! И хотя с ним не были согласны почти все его слушатели, проводили его дружными, веселыми хлопками. Аплодировали преданности прекрасной утопической Идее… Да, печатные статьи и эссе, телевизионные выступления и интервью нынешнего Рэма Зондецкого с прежней страстностью и убежденностью предавали анафеме коммунизм и объявляли всеспасительной панацеей частную собственность и рыночную экономику. Стыдливо избегая термина «капитализм», да и не в термине дело. Дело в том, что человек повзрослел, избавился от надетых во младенчестве шор, возмужал и окреп духовно.

— Цель? — Зондецкий встал, медленно прошелся взад-вперед вдоль конференц-стола. Подошел к одному из книжных шкафов, мягко прошелся пальцами по разноцветным корешкам. — Цель одна — раздавить гидру международного наркобизнеса. Я так себе представляю эту нашу общую цель.

«Глобальными категориями мыслит наш пострел, — Росс сидел неподвижно, скрестив руки на груди. — Глобальными — и все тут». Чутко ощутив неловкость, внезапно прокравшуюся в кабинет и волнами отражавшуюся от молчавшего собеседника, Зондецкий резко повернулся к нему лицом, заговорил извиняющимся тоном: