Фридрих Незнанский - Тополиный пух

— Слушай, Семен, это просто фантастика! — захохотал Грязнов. — Надо ж выдать такое: среди где!

— Я неточно выразился, — застенчиво улыбнулся Моисеев, — я хотел сказать: где, в какой среде искать. Но чувствую, что это все равно одно и то же. Вы же поняли? Не вздрагивайте, я вижу, что вам пора бежать, а что поделаешь? Нас всю жизнь ноги кормили, но в волков мы так и не превратились. Ладно, бегите, бросайте старика одного… Саша, я тут написал некоторые наши с Иосифом соображения более подробно, посмотрите потом, прежде чем выбросить в корзинку…

Наигранную бодрость Вячеслава Ивановича словно водой смыло. Он сидел в машине молча, хмурился, потом неохотно сказал:

— Все-таки сволочи мы порядочные… Совсем старика забыли. И дети его еще, яйца бы им поотрывал…

— А что — дети? Они отцу помогают, я знаю, мне Костя говорил, это ж он у нас осуществляет обязанности… нет, обладает привилегией все знать и лично контролировать. И слава богу.

— Ты потом куда?

— Да вот заброшу тебя и отправлюсь в «Секретную почту». Пока Семен излагал свои соображения, у меня одна мыслишка наклюнулась. Хочу проверить кое-что.

— Не поделишься?

— Долго излагать, Славка, а мы приехали. Вылезай, вечерком позвоню, хотя… погоди…

— Та-ак! — многозначительно протянул Грязнов, опираясь на открытую дверцу. — Ну-ка, гляди мне в глаза, Саня! Что, отвязался уже?

— Господи, и ты еще!

— Почему «и»? Или был прецедент?

— Да то-то и оно, что был. Вчера за мной практически полдня ездил черный «БМВ». К своему позору, я заметил «хвост», когда уже поздно возвращался в Москву. А у своего подъезда даже поговорил с одним из незнакомцев, типичным таким Николай Николаичем, который попробовал уверить меня, что мы давно знакомы, хотя я могу поклясться…

— Стоп, Саня! — жестом остановил Грязнов. — Сначала уточним условия задачи. Первое: в котором часу? Второе: ты спускался или поднимался? Это имеет значение. Третье: с какой стати они подошли именно к тебе? Четвертое…

— Так, я все понял. Садись и слушай…

И Александр Борисович кратко рассказал другу о своей поездке к писателю, о том, что припозднился за долгим разговором, и о том, что пришлось по его просьбе отвезти его взрослую дочь в Москву. Словом, приехал к себе поздно, в двенадцатом часу. А тут — эти.

Хмурый Грязнов к концу рассказа стал все шире улыбаться и наконец не выдержал, хлопнул друга ладонью по плечу и сказал:

— Девка-то хоть хорошенькая?

— Ну, Славка, ну ты, ей-богу! Взрослая женщина, была замужем, детей нет, учительница, умная — вот, собственно, и все, что удалось узнать.

— Понятно, между делом. А собой какова?

— Нет, с тобой разговаривать…

— Так ты, надо понимать, снова к ней наладился?

— С чего ты взял? — возмутился Турецкий. — Даже и не думал!

— Твои сомнения, Саня, по поводу нашего вероятного вечернего рандеву можно истолковать исключительно в пользу этой моей версии. Разбей ее, как ты умеешь!

— Время еще терять на глупости! Ты мне лучше про этих шустряков скажи!

— Так что они от тебя хотели конкретно?

— Чтоб я машину проветрил, а то духами пахнет. Тебе, например, пахнет?

Грязнов недоверчиво принюхался, поводил по сторонам крупным носом и отрицательно покачал головой:

— Похоже, выветрилось. Ты правильно сделал, что их послушался. А что еще?

— Они вели меня обратно по Киевскому шоссе до Москвы, там я немного поплутал, но они не отстали, будто заранее знали, куда я еду. Так и оказалось. В последний раз мы виделись у моего подъезда. И им известно, что мои в отпуске, за границей.

— И все?

— Да, кажется, так. Очень похожи на топтунов, но явно не штатного расклада от «соседей». Скорее всего, это у них в прошлом, а сейчас служат в какой-нибудь причастной к моему расследованию охранной фирме.

Я вот думал, что за фирма, и пришел к выводу, что это может быть наш главный нефтегазовый холдинг, который является тайным почему-то спонсором, а по сути, и хозяином «Секретной почты»! Значит, если я задеваю интересы еженедельника, то как бы наезжаю и на господ олигархов. Расклад понятен?

— Честно говоря, не очень… А, погоди, дай сообразить! Этот, значит, уличает твоего Степанцова во взяточничестве, коррупции, «аморалке», так? Путь в председатели ему, надо полагать, перекрыт. Но тут ты начинаешь искать автора, чтобы вчинить ему иск в клевете? И если у тебя получится, то опозоренный с ног до головы чиновник окажется невиноватым, и большой кабинет может-таки освободиться для него? А что? Я тебе скажу, Саня, ничего необычного, самая натуральная наша политика, со всеми ее технологиями, пиара-ми там и прочим. Тогда ничего удивительного, если они, зная твою настырность, подвязали тебе «хвостик». Вопрос в другом — как мы станем реагировать на такое вмешательство? Ты-то сам что думаешь? Отсекать или дать им еще побегать?

— Да вот думаю.

— Долго — это не есть хорошо, Саня. Нет, если у тебя вдруг возникнет необходимость встретиться с кем-то, но так, чтоб посторонних глаз при этом не было, сделать можно. Да ты и сам умеешь выходить из подобных ситуаций. Ну, Дениска, в конце концов, со своими парнями всегда поможет. Это при экстренной надобности, ну вот как вчера, например, да?

— Ох и жук ты, Вячеслав, — засмеялся Турецкий. — А вот ведь познакомлю, врага в твоем лице наживу.

— Это почему же?

— А тебе самому понравится. Она такая, как раз в твоем вкусе — крепенькая и шустрая.

— Что, в самом деле такая прямо вся?..

— Ну, почти.

— Не, не знакомь, — отмахнулся Грязнов, — а то потом начнется! Да и не мальчик я бегать на свидания, друга подсиживать!

— Да успокойся, Славка, не было ж ничего! Поболтали, пока ехали — и все!

— Странно от тебя такое слышать… Ну, ладно. А с этими? Давай я скажу Дениске, чтоб они поездили немного за тобой, так, без вмешательства, и посмотрели, что это за хлопцы такие и откуда они. Дело двух-трех дней. А можно решить вопрос радикально, посадить тебе на «хвост» Голованова с Демидовым. Эти их враз успокоят, всякую охоту отобьют подглядывать да подсматривать. Ну и советы давать, когда их не спрашивают. В общем, смотри, Саня. Я пошел, а ты все-таки звони, подружка дружбе не помеха, — уязвил-таки он под конец. — Пока!

Турецкий внимательно перечитал заметки Семена Семеновича, изложенные им на трех убористо исписанных страничках, подивился лишний раз поразительной сметке старика и отправился в редакцию еженедельника.

В приемной никого не было. А у заносчивой секретарши главного при виде гостя вспыхнули глаза.

— Добрый день, Оксаночка, — вкрадчивым тоном сказал Турецкий. — Ваш у себя?

Она почему-то хихикнула и зажала ладошкой рот, а затем кивнула. При этом бюст ее колыхнулся.

— Доложите, а? Только не пугайте его, я не арестовывать пришел, а кое-что уточнить по ходу расследования, всего лишь. Пугаться он у нас с вами будет потом.