Фридрих Незнанский - Тополиный пух

Тихо спустились они по слабо освещенной лестнице на площадку между первым и вторым этажом. Окно здесь выходило во двор, и, следовательно, видеть, что там будет происходить, консьержка не могла. В данный момент она что-то читала, поглядывая в сторону входной двери, — Щербак сам проверил.

Было уже около одиннадцати вечера, в подъезде стояла глухая тишина.

Конечно, проще всего было бы спуститься всей компанией на лифте, придать себе чуть хмельной вид и независимо пройти мимо тетки на выход, но она наверняка проявит любопытство: откуда да чего, не отвечать — значит вызвать подозрение, а «светиться» вместе с девушкой, которая жила в одном из соседних домов и по этой причине могла быть неожиданно опознана консьержкой, совсем не хотелось. Вот Щербак и выбрал пусть немного авантюрный, зато, с его точки зрения, более безопасный путь отхода.

Чтобы не привлечь к себе ненужного внимания консьержки шумом открываемого окна, Щербак вызвал лифт и отправил его наверх, и пока тот поднимался, под гул мотора аккуратно и быстро вытащил из гнезд шпингалеты и открыл оконную створку. Веревочная лестница, добытая все из той же его сумки, полетела вниз, а конец толстого шнура, прикрепленного к ней, был захлестнут за батарею отопления и тоже переброшен через подоконник.

Между тем лифтовая кабина прибыла наверх. Щербак вызвал теперь ее вниз и показал Турецкому, что он пошел.

— А ты меня поймаешь? — спросила Оксана у Николая.

— Я-а?! — Щербак засмеялся. — Тебя?!

«Ну вот, они уже и на «ты», — успокоенно подумал Турецкий.

Встав коленями на разостланную на подоконнике газету, Николай развернулся спиной наружу и по шнуру, а затем и по лестнице скользнул вниз.

На земле он огляделся и, не заметив ничего подозрительного, дернул за конец шнура. И вскоре таким же манером прямо к нему в руки соскользнула сверху Оксана. Ловко у нее это получилось. Прямо как в каком-нибудь фильме про пионерлагерь! И точно так же, как в забавном кино, Щербак поймал девушку, подержал ее немного в руках и аккуратно поставил на землю.

Последним, слегка притворив за собой створку окна и забрав газету, спустился Турецкий. Когда он оказался на земле, Щербак дернул за шнур, вытащил его и быстро смотал на локте.

— Спокойно уходим, — почти шепотом произнес он и пошел первым.

Турецкий, поддерживая Оксану под локоток, чтобы нечаянно не оступилась в темноте, последовал за ним.

Они вышли из-под арки на улицу, Николай «вякнул» брелоком сигнализации, и его «девятка» на миг вспыхнула подфарниками. Операцию можно было считать законченной. Если бы не одно обстоятельство.

Девушка Оксана после пережитого волнения, стоя возле машины Щербака, стаскивала с себя его тренировочные штаны и дышала с такой нервной дрожью, что Александр только диву давался, как ей удалось выдержать это испытание. Но, может быть, главное свое испытание она наметила немного позже и уже не сомневалась, что на этот раз Турецкий не ускользнет из ее цепких рук. Глаза ее горели в полутьме, как у голодной волчицы, которая видит перед собой лакомую пищу, но никак не решается схватить — не приманка ли это в капкане? Нет, ну конечно, какой еще капкан! Это невольное, образное сравнение, не больше.

А у Александра Борисовича были определенно другие планы.

— Так я свободен, Сан Борисыч? — сказал с усмешкой Щербак, который упаковал свои вещи в сумку и кинул ее на заднее сиденье «девятки». — Если что, я завтра на месте. Сейчас больше не нужен?

— Спасибо, Коля, — ответил Турецкий. — Но понимаете, ребята, если бы Оксана не возражала, ну, и ты, Николай, тоже, я бы попросил вас еще об одном небольшом одолжении. Тут до подъезда Оксаны два шага, а у меня сегодня еще дела, я к Вячеславу Ивановичу должен обязательно заехать, понимаете? А это — неблизкий путь, да и поздно уже. Оксаночка, давай мы с тобой простимся до завтра, а Коля тебя проводит, ты не возражаешь? Коль, выручи старшего товарища, а?

— Ну, если только Оксана… — неуверенно сказал Щербак.

— А что Оксана? — вскинулась девушка. — И почему я должна возражать? Проводите меня, Николай, — уже с мстительной интонацией добавила она. — Впрочем, мы можем и подъехать на вашей машине.

— Ну, спасибо вам, — словно обрадовался Турецкий и бегом кинулся к своему «пежо», который весело подмигнул ему.

А то, что произошло дальше, не вписывалось ни в какие правила игры. Наглость это была в самом натуральном ее виде.

На повороте с Комсомольского проспекта на Вторую Фрунзенскую, под светофор налево, какой-то черный автомобиль лихо вспорол с правой стороны весь бок его «пежо». Причем удар был такой силы, что Турецкого швырнуло влево и он едва не вылетел на встречную полосу, по которой как раз мчались машины. Александр Борисович здорово приложился грудью о баранку, а лицом — о приборный щиток.

Конечно, «черный» умчался в сторону проспекта Вернадского, и никто его не преследовал, и милиции, как всегда, рядом не оказалось.

Александр Борисович выбрался из-за руля, обошел машину, взглянул на «произведение рук неизвестного автомобилиста» и, удрученно покачав головой, подумал, что ремонт придется отложить до лучших времен. До тех дней, когда у него появятся такие деньги. Никакая страховка не поможет, ибо никто не подтвердит, что же на самом деле здесь произошло.

Он снова сел за руль, включил зажигание, и двигатель заработал — уже можно благодарить Бога.

Приехав домой, он поставил пострадавшего «товарища» на охраняемую стоянку и закрыл правую сторону брезентом — глаза б не смотрели!..

Беда бедой, но жизнь-то продолжается…

Он полулежал в кресле, с мокрым полотенцем на лбу, там, где приложился о щиток, сосал ледяное пиво из бутылки и вспоминал прошедший вечер. Кажется, он понял наконец причину недовольства Оксаны от пребывания в компании Липского и его приятелей, которых, оказывается, хорошо знала по совместной работе в еженедельнике. Еще находясь в его квартире, Турецкий спросил у девушки, чем же, собственно, Оксану не устраивала та компания? Она ответила с грубоватым презрением:

— А чего ждать, от «голубых», которые только и любуются сами собой? Убирать за ними грязные тарелки? На моем-то месте! Ты прикинь, повышенного к себе уважения, что ли? А оно мне надо?

— Уважение очаровательной девушке требуется всегда, — назидательно заметил тогда Турецкий. — Вопрос в том, каким образом оно может быть выражено.

— Вот именно, — обронила она, с ожиданием поглядывая на него.

А он подвел девушку. Нехорошо поступил. Правда, оставил ей взамен Щербака, а тому она вряд ли даст растеряться от неожиданности. Значит, за ее настроение можно не беспокоиться.

И еще, он унес с собой немало любопытной информации, которая в его голове складывалась по ходу дела в качестве предположения, но из уст Оксаны получила-таки подтверждение. Компания-то у Льва Зиновьевича сложилась в Москве, грубо говоря, однополая. И все, кто в нее входили, включая Эдю и некоторых сотрудников «Секретной почты», грешили этим делом.