Фридрих Незнанский - Тополиный пух

Вячеслав Иванович решйл для себя так: раз уж придется встречаться с Кулагиным, который предложил заодно и отобедать в маленьком кафе в Даевом переулке, рядом с его службой, то хороший обед не помешает — пусть богатый чекист потрясет своим бумажником. Ему надо? Вот хозяин и платит. Тут немецкий счет не пройдет.

Кафе — бывшая обычная «стекляшка», теперь имело вполне презентабельный вид. Грязнов осмотрел интерьер и остался доволен. Много их было, на его памяти, этих пельменных, закусочных, шашлычных, где готовили, кстати, дай бог иному ресторану. А теперь заведение, по всему заметно, в частных руках — занавесочки на окнах, скатерти на столах, цветы в вазочках, хотя старинный общепитовский дух все же остался, напоминая о прошедшей молодости.

Когда Грязнов уже привычно обратился к Кулагину, назвав его Федором Федоровичем, тот слегка поморщился и попросил звать его просто Федором — так говорят все знакомые, так и ему привычнее. Ну, Федор так Федор. «Тогда уж и ты зови меня просто Вячеславом», — разрешил Грязнов.

Сразу и выпили по этому поводу.

Потом долго и тщательно, особенно Федор, закусывали, не портя аппетита пустой болтовней. Кулагин о чем-то раздумывал, будто не решаясь начать. А потом вдруг как с моста в реку:

— Скажи, Вячеслав, у тебя кто-нибудь есть в сферах, — кивнул он головой на потолок, — кто может хотя бы приостановить это безобразие со сносом коттеджей?

— Не совсем тебя понял, какие коттеджи?

И тогда Кулагин рассказал историю своего поселка, в котором некоторые объекты, причем не самые даже важные, вышли, как это часто случается, за границы природоохранной зоны. Ну нарушили, так что ж делать? Но люди ж немыслимые деньги вложили, и что теперь? Коту под хвост?

Сложная проблема, посочувствовал Грязнов, но помочь отказался — нет нужных связей. И поинтересовался в свою очередь:

— Да неужели ж у вас у самих никого нет наверху? Ты бы к своим банкирам обратился, к президенту холдинга. Или не проходит?

— Да в том-то и проблема, что сейчас на нас бочку катят — за налоги, за прочее. В арбитражке большое дело, извини, просрали…

— Это с той статьей, что ли, связанное? — наивно спросил Грязнов.

— Ну… И мне, понимаешь, сейчас возникать еще и с частной проблемой, вокруг которой кто-то искусственно, и не без умысла, взбудоражил общественность, — только окончательно все загубить. Был один ход, но человек, который взялся помочь, крепко подвел. Дело решали, понимаешь, часы, а этот… Ну, короче, он сам виноват. Оставим этот разговор. Тем более что сегодня утром бульдозеры уже развалили баню у моего соседа и теперь к моему флигельку подбираются. Жалко. Хоть и обслуга в нем проживает, а капитальное строение… Главное, народ окрестный ликует, вот что обидно! Как будто я им всем личный враг!

— Да, у нас на коллегии в министерстве недавно стояли и эти вопросы. Я вижу, крепко взялись за незаконное строительство, которое без соблюдения этих… правил. Так что ты, Федор, будь в следующий раз поаккуратнее. А вот если хороший адвокат понадобится, ты не стесняйся, обращайся, у меня есть просто отличный мужик.

— Ну, спасибо хоть на добром слове, — усмехнулся Кулагин. — А встретиться я с тобой хотел не по этому вопросу, это мой, так сказать, частный. Ты сейчас напомнил тот материал в газете, о котором мы говорили. Ну, из-за чего у нас сыр-бор возник. И я тогда высказал мысль, что было бы неплохо остановить то дело, не дергать газету и ее авторов.

— Так как же забыть, когда это у нас чуть ли не вчера было!

— Верно. А мне казалось, что уже не меньше недели прошло, вот время! Да, так я знаю, что твой приятель Турецкий всякие доказательства собирает. Вот я и подумал, а почему это мы никогда честных людей не защищаем, а? А если на себе рубашки рвем, то за каких-нибудь подонков, которые и доброго слова не стоят?

— Ты кого-то конкретно имеешь в виду?

— Нет, я пока — вообще. А если касаться частностей, то я бы тебе вот что сказал. Этот Степанцов — непростая фигура. Его усиленно тянут в Председатели Высшего арбитража, потому что, говорят, он устраивает Президентскую Администрацию. А тот, который у нас сегодня, Васильцов, что ли, не устраивает. И этот газетный скандал очень неуместен, потому, что случился не вовремя. Потом, позже, и вопросов бы не было, наоборот, сказали бы, ряды свои очищаем! Мы это умеем, сам знаешь, не зря же в МУРе сидел добрый десяток лет.

— А чего ты-то в такую политику полез? Не понимаю, спокойная жизнь надоела? — мрачно усмехнулся Грязнов.

Ему напоминание о чистке в МУРе, которую он сам же и затеял и проводил, было все же неприятно, поскольку вольно или невольно, хочешь ты того или нет, где-то ставило под вопрос и его собственную судьбу. Если по большому счету…

— Да я вдруг подумал: а что в нашей жизни изменится, если одним сукиным сыном в судебных органах станет меньше? Вот так прямо подумал и решил: а ничего плохого не произойдет. И, может, даже в чем-то станет лучше. Зачем я тебе это все рассказываю? А я вот хочу с твоей помощью либо ты — с моей, как тебе больше понравится, провести одну простенькую операцию, чтоб сразу снять все вопросы.

— Интересно!

— Я тебе сейчас покажу парочку фотографий и скажу, кто на них изображен. И все, и больше ничего. Но с одним условием. Ты можешь показать их своему Турецкому, но больше — никому, ни одному человеку. И будем об этих фотиках знать только мы трое. Почему я так хочу? Отвечаю. Вы с Турецким убедитесь, что человек, которого вы защищаете, этой вашей защиты недостоин. И у вас после этого отпадет дальнейшее желание катить бочку на какого-то там автора газетного материала. Даже если он и сам такой же козел, как герой его статьи.

— Ну, предположим, — задумчиво сказал Грязнов, — а тебе-то лично, Федор, какая польза?

— Во-первых, у вас появятся все основания убедить начальство в том, что дальнейшее расследование лишено здравого смысла. Ну, представь себе, вы общественность убедили, а мы на следующий день публикуем в самой массовой газете подборку таких фотографий. Кому польза? Вам? Мне? А так мы все знаем правду, но будем молчать, спустим на тормозах. И, во-вторых, мое начальство тоже будет довольно. А назначат кого-то там или нет, нас ведь, по большому счету, не колышет, Вячеслав, верно? Какая нам от их назначений реальная польза?

— Да, как говорила когда-то моя бывшая начальница, ныне давно покойная Александра Ивановна Романова, «це дило, хлопцы, трэба разжуваты»…

— Ну, давай пожуем еще чего-нибудь, — улыбнулся Кулагин, но острые его глазки так и сверлили, так и буравили Вячеслава Ивановича.

— Фотик-то покажешь? — спросил Грязнов после паузы, во время которой официант принес еще какую-то мясную закуску, а Кулагин снова наполнил рюмки хорошим коньяком.