Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари

– Юрий Наумович хотел уйти домой, но я попросила остаться, – не отрывая от камеры перепуганных глаз, вымученно проговорила Светлана. – Максим был так неадекватен, что я не могла находиться с ним в одном доме. Страшно ведь, когда человек так себя ведет.

– Светлана Анатольевна, вы покидали свою комнату этой ночью?

– Нет. Зачем?

– А гражданин Головченко?

– Кто? Юра? Нет, он тоже всю ночь провел в моей спальне. Только умоляю, не говорите ничего Марине! Если она узнает, у Юрочки будут большие неприятности! Может быть, даже из оркестра выгонят!

Лицо Светланы вдруг из красного стало пунцовым, и девушка шумно заплакала, сделавшись некрасивой.

– Ну что вы, Светлана Анатольевна! Перестаньте, я вас прошу! – растерялся следователь Зотов. – Мы не обязаны ставить в известность гражданку Головченко о том, как проводит время ее муж.

– Да? Правда? – сквозь слезы слабо улыбнулась экономка.

– Само собой. Можете идти.

– Ну, вот и все! Бинго! – оживленно потер руки Владимир Ильич, досмотрев запись опроса до конца. – У четверых есть твердое алиби, если, конечно, они не сговорились и друг друга не покрывают. Совсем без алиби остаются трое: бабушка – божий одуванчик с акульими зубами, люто ненавидящая внука. Владелец пропавшей коллекции, трепетно любивший покойную. И оскорбленный в лучших чувствах блогер. Чужие в дом не проникали, об этом свидетельствует исправно работающая по периметру ограды система сигнализации. Следовательно, похищенная коллекция находится в доме.

Шеф обернулся ко мне и строго сказал:

– И наша задача, Берта, отыскать коллекцию, чтобы отклонить притязания господина Маслова на страховую выплату. Думаю, что оптимальным будет визит подруги, приехавшей из Латвии на бракосочетание.

Он поднялся с кресла, большой и грузный, как тюлень, и, хлопнув ладошами-ластами, оптимистично воскликнул:

– Ну, друзья, за работу! Приступаем к мозговому штурму. Разрабатываем легенду для внедрения нашей сотрудницы в дом Масловых и обеспечиваем документальное подтверждение этой легенды.

Начало двадцатого века можно смело назвать апогеем «прекрасной эпохи», времени, когда жаждущие развлечений французские буржуа в поиска х острых ощущений перемещались из одного столичного салона в другой. Салон мадам Киреевской в парижском обществе считался местом изысканным. И интересным. Певица из России Ванда Киреевская умела удивить и порадовать, приглашая на свои вечера артистов оригинальных и экзотических.

В этот раз гостиная ее роскошного дома на Бульварах была убрана в восточном стиле. Заинтригованные гости прохаживались мимо возвышающейся в центре комнаты темной бронзовой статуи многорукого Шивы-Натараджи [11] , застывшего в танце на распластавшемся карлике. Шива загадочно выделялся на фоне алого занавеса, расшитого золотыми цветами. И занавес, и изваяние индуистского божества предоставил из своего музея по просьбе хозяйки видный промышленник и коллекционер восточных редкостей месье Гиме. С Вандой их связывала давняя и нежная дружба. В один из зимних дней мадам Киреевская приехала к нему на площадь Иены и восторженно заговорила:

– Эмиль, дорогой, это по вашей части! Я только что была на благотворительном обеде, который давали в обществе защиты сирот. Вы не поверите, но я видела удивительную женщину, которая танцует восточные танцы. Ее зовут леди Маклауд или что-то в этом роде.

– Имя не очень восточное, – усмехнулся коллекционер.

– Это она по мужу Маклауд, – отмахнулась певица. – Я подошла к ней после выступления и расспросила о жизни. Так вот, Маргарета родилась на острове Ява. Отец у нее – барон, мать – храмовая танцовщица. Леди Маклауд говорит, что выросла в храме Шивы, где и освоила искусство танца. В восемнадцать лет она влюбилась в голландского военного, вышла за него замуж. Этот ее муж оказался настоящим чудовищем, жестоко ее избивал, и сакральная танцовщица сбежала в Париж, чтобы нести парижанам гармонию танца. Послушайте, Эмиль, давайте устроим ее выступление у меня в салоне! Это будет фурор! Создадим восточный антураж, водрузим в центре комнаты Шиву, стоящего на карлике – помните, вы мне показывали бронзового многорукого бога, которого привезли из Индии? Это ведь Шива, да?

– Совершенно верно.

– Наша восточная леди просто великолепно будет смотреться на его фоне!

Восточная леди, о которой шла речь, лишь совсем недавно перебралась в Париж из Гааги и даже подумать не могла, что карьера ее так стремительно пойдет в гору. Майор МакЛеод, как и обещал, сразу же после смерти сына подал в отставку и увез семью на родину. Как всегда, Маргарете катастрофически не хватало денег, и МакЛеоды в целях экономии поселились в доме сестры майора. Это была фатальная ошибка. Воспитанная в пуританской семье и рано овдовевшая золовка совершенно по-другому представляла себе жену любимого брата и, узнав Маргарету получше, сделала все, чтобы ее жизнь превратилась в ад.

На требования найти себе работу Маргарета вполне резонно отвечала, что в этом городе для нее работы нет. Делать она ничего не умеет, а пойти на сцену ей не позволяет муж. Хотя жена майора и рвалась играть в театре, о сцене она имела весьма поверхностное представление, всего лишь раз сыграв в любительском спектакле, поставленном гарнизонным казначеем.

Когда от нотаций родственницы начало сводить скулы, Маргарета пошла ва-банк и потребовала, чтобы муж снял квартиру в самом фешенебельном районе Гааги. Отставной майор квартиру снял, но однажды, вернувшись домой, Маргарета нашла ее опустевшей. Муж забрал дочку и отбыл в неизвестном направлении. Посчитав это подарком судьбы, женщина подала на развод, собрала вещи и на последние деньги поехала в Париж. Отчего-то ей представлялось, что стоит ей только появиться в этом волшебном городе, как все само собой замечательно устроится.

Прогуливаясь по Монмартру, она кое-где встречала наклеенные на окна художественных студий объявления о том, что требуются натурщицы. В одно из таких окошек она и постучала. Художник оказался мрачным, жадным и к тому же совсем ею не интересовался. Не брал нежно за руки, не признавался в любви и, оскорбляя самолюбие, не пытался посредством грубой силы овладеть своей натурщицей помимо ее желания, хотя Маргарета и полагала, что все творческие люди именно так и поступают. Ее же художник просто отсчитывал после сеанса несколько су и молча углублялся в свои дела.

Как-то, оказавшись на Рю Бенувиль, голландка увидела вывеску школы верховой езды Фредерика Молье. Это был шанс – а вдруг здесь требуются наездницы, ведь еще в гарнизоне жена майора приобрела великолепные навыки общения с лошадьми. Пусть возьмут хоть кем-нибудь, даже не наездницей, а помощницей по уходу за животными. В любом случае это будет гораздо лучше, чем часами стоять голышом под бесстрастным взглядом лохматого недоумка с кистью в руках и, покинув студию с мелочью в кармане, еще долго трястись от холода и не чувствовать онемевшего тела. Маргарета поднялась на ступеньки школы и решительно повернула ручку звонка. Через пару секунд дверь распахнулась, и на пороге возник статный брюнет с сединой в зачесанных назад волнистых волосах. Окинув Маргарету взглядом пожирателя дамских сердец, он поклонился и многозначительно проговорил: