Владимир Югов - Загадка мадам Лю

— Было уже такое, — сказал я. — У известного писателя. Описано здорово.

— Верно, — отозвался Добрюк. — Этот лишь убил не беременную женщину, а медсестру, мать двоих детей. Зашел в медчасть и бил ее топором. Ни за что, ни про что. Она уже была мертва, а он все бил и бил.

— Зачем вы все-таки меня привели сюда? — вскричал я.

— А голос мне утром приказал! Откуда я знал, что вы тут? Ну скажите, откуда? Ей-богу не вру. Голос говорит: «Ты обязательно позови его и покажи этого несчастного». Слушай, — обратился подполковник к убийце, — ты ел сегодня?

— Не-е, — ответил тот. Он не был похож на монстра — такое себе плюгавенькое создание.

— Видите, переживает, — сказал Добрюк. — Голос мне сказал: «Он, когда будет писать о таких, пусть тоже переживает!»

Нате вам! Переживай! Да кто вам сказал, что о таких писать надо с сожалением?

Я тогда был настроен агрессивно. История с убийством Светланы, в лесу, близ санатория; убийство Ирины… И еще этот злой и беспощадный сосунок-убийца, с которым Добрюк заигрывает… Не много ли для последних месяцев? Оплакивать судьбу убийц? Об убиенных моя будет печаль.

Все это происходило в первый мой приезд на разбор дела Ирины. Сразу же от Добрюка я метнулся в гостиницу, собрал быстро вещички и прибежал к директрисе.

— Вы мне покажите ее, — попросил я.

— Кого? — Она уже, видимо, меня забыла.

— Да эту колдунью.

— А-а, колдунью… Сейчас. — Набрала номер телефона и стала кого-то расспрашивать: на дежурстве ли Рая (оказывается, мадам Лю звали Раей)? Ей что-то ответили. Директриса положила трубку и, будто лишний раз свидетельствуя о непокорности своей сотрудницы, сказала мне:

— Нет на дежурстве. Исчезла! Как сквозь землю провалилась, говорят. А с людьми рядом была. Говорят, на глазах растворилась…

…Теперь она шла ко мне, Лю, женщина неопределенного возраста. В лучшем случае — до тридцати, в худшем — до сорока. Она была, оказывается, блондинка. Я когда-то влюблялся в блондинок, терял голову. В последние десяток лет, подурнев и, откровенно говоря, поистаскавшись, уже не глядел на них. Не все ли равно, кто притворяется, объясняясь тебе в любви: брюнетки, блондинки, шатенки? Любовь — зла. В молодости лишь можно говорить, что тебя любят за твою красоту такие же молодые и красивые. А потом… Врут! Конечно, балдеют в одиночестве, им вечно не хватает денег. Но любить они разучились. Они и не умели любить. Любовь — божий дар. Тут прав подполковник Струев. Когда мы ехали с Хапстроя, он рассуждал опять о любви в семье. Если ее нет, то и нет потом нитки, за которую можно вытянуть всю, как он выразился, цепь. Человека надо учить любить. Человек должен уметь любить. Как все просто было бы понять: «вор в законе» бросил все, ради любви. Но Ирина (о мертвых, конечно, или хорошо, или ничего) никогда не могла любить. Она никого не любила. Потому и сгорело вокруг нее столько людей. По ходу сгорит еще, — пообещал он.

Мы, правда, не нашли следов «вора в законе», хотя, как вам уже известно, была засада и его «берегли». Упустили!

О том, что Ирина никого не могла любить говорила и Лю.

Теперь я могу признаться — я видел тогда Лю и даже встречался с ней. Как бы это объяснить? Я встречался с другой вроде женщиной. Но думаю, что это была она, Лю. Во всяком случае, я встречался не с теперешней Лю, а тогдашней, еще более загадочной, чем теперь. Я даже высчитал все, когда это было. Между посещением Добрюка и последним разговором с подполковником Струевым, в первый мой приезд.

Тогда, выйдя из кабинета директорши, я побежал искать именно ее, женщину, что постоянно тревожила меня. Я тогда думал: если она вызвала меня сюда, к месту убийства, если организовала эти жуткие смотрины мертвой Ирины, а потом заставила Добрюка (я и теперь думаю — каким-то образом заставила) дозвониться ко мне (чтобы я «поглядел» на этого подонка-убийцу!), имела же она какую-то неведомую мне силу все это сделать? Потому тогда я бежал от директорши по коридору и не только верил в сверхъестественную силу этой женщины — я боялся уже этой силы! И не только потому, что о ее загадочности и силе говорила мне директорша. Я чувствовал эту силу рядом, со мной.

Чтобы отвлечь внимание Лю, я не стал пользоваться лифтом, взошел на свой этаж, нырнул в коридор, ведущий к чужим номерам. Остановился там за перегородкой, затаившись. Вдруг мелькнула тень неподалеку от лестницы. Вроде что-то там шуршало, потом все стихло. Лю спряталась там, под лестницей? Я решил осторожно приблизиться туда. И я сразу увидел ее. Точнее — не ее. Было слишком темно. Я увидел ее глаза. Эти ее необыкновенные голубые глаза. Такие глаза раньше писали на стенах церквей святым. Я в темноте дотронулся рукой к ее плечу. Она вскрикнула.

В этой не лучшей гостинице, под лестницей, пахнущей мышами, ее крик, вероятно, был кем-то услышан. Но какое мне было до этого дело? Я держал ее теперь крепко за руку. Боязнь моя прошла. Почему она преследует меня? Почему поучает? Она меня в чем-то предупреждает? Или просто играет в свою какую-то загадочную игру?

— Пустите же меня, тоже кавалер! — произнесла она. У нее была мелодическая манера речи.

Я глупо рассмеялся:

— Вот и не отпущу, пока вы мне не исповедуетесь!

Легоньким прикосновением пальцев обеих рук она убрала меня со своего пути, вышла из-под лестницы, прошла через коридор прямо к моему номеру (в коридоре никого не было). Лю открыла свободно дверь моего номера и, как давняя знакомая, закрыв за мною дверь (я шел за ней как тень), села на диван. В моем номере было почему-то настолько темно, что я шел к ней на ощупь. Я лишь чувствовал, что, сев на диван, она поджала под себя ноги. Я увидел снова ее глаза, она опустила их, вроде делая приглашение, чтобы я сел рядом.

— Почему здесь темно? — спросил я.

— Мне так хочется…

— У вас всегда так светятся глаза?

— Всегда. Об этом мне часто говорят.

Я сказал обеспокоенно:

— У меня поезд через час.

— Я провожу вас. Мы успеем. Тут идти до вокзала восемь минут.

— Но я…

— Сидите! — У нее, однако, был бессильный, упрашивающий голос.

Я подчиняясь ему, сел, чуть задев ее крепкое бедро.

— Я уже третий день хочу встретиться с вами, — проговорила она. — Не обижайтесь, это действительно я звонила вам… У меня к вам просьба… Не возражайте! Вы должны мне помочь. Вы знаете, они пытаются меня уволить. Можно устроиться и где-то. Вся беда в том, что я пока нужна здесь. Вскоре дело об убийстве перейдет в другие руки. Они станут проживать тут. А как к ним подойти? Как узнать, что они будут предпринимать?

— Кто вы? — Зачем я спрашивал ее об этом? Все равно она не ответит.

Она действительно не ответила. Снова повторила, что я должен ей помочь. Сначала надо подойти к этой женщине, которая наговорила на нее.