Агата Кристи - Неоконченный портрет

Селия бросила на мать умоляющий взгляд. Она корчила ей страшные рожи. «Отошли её, — говорили рожи. — Отошли же».

К счастью, в эту минуту мадемуазель Моура одной из своих многочисленных пелеринок смахнула вазу с цветами и теперь вся ушла в извинения.

Когда наконец она ушла, мать сказала ласково:

— Родная, тебе не следовало бы корчить такие рожи. Мадемуазель Моура ничего, кроме добра, тебе не хотела. Ты ее, наверное, обидела.

Селия удивленно взглянула на мать.

— Но, мамочка, — возразила она, — рожи-то были английские.

Было непонятно, отчего мать так и покатилась со смеху. В тот вечер Мириам сказала мужу:

— И от этой женщины никакого толку. Селия ее не любит. Может быть…

— Что?

— Да нет, ничего, — сказала Мириам, — я подумала о девушке, которую встретила сегодня у портнихи.

Во время следующей примерки мать заговорила с девушкой. Та была одной из учениц портнихи, работа ее заключалась в том, чтобы во время примерки стоять рядом и держать наготове булавки. Ей было около девятнадцати, темные волосы красиво были собраны в пучок, чуть вздернутый носик, румяное добродушное лицо.

Удивлению Жанны не было предела, когда с ней заговорила английская леди и спросила, не хотелось бы той поехать в Англию. Это зависит от того, что скажет мама. Мириам попросила дать ей адрес матери. Родители Жанны держали маленькое кафе — очень чистенькое и пристойное. Мадам Божэ с великим удивлением выслушала предложение английской леди. Быть гувернанткой и присматривать за маленькой девочкой? У Жанны очень мало опыта — она довольно неуклюжая и неловкая. Иное дело Берта, ее старшая дочь, но английская леди хотела Жанну. На совет позвали мосье Божэ. Он сказал, что не надо мешать Жанне. Платить ей будут хорошо — куда больше, чем она получает у портнихи.

Три дня спустя очень волнуясь и ликуя, Жанна пришла выполнять свои обязанности. Она побаивалась маленькой англичанки, за которой ей придется присматривать. Ни слова по-английски она не понимала. Выучила одну фразу, ее и произнесла с надеждой:

— Доброе утро, мисс.

Увы, произношение у Жанны было такое странное, что Селия ничего не поняла. Утренний туалет проходил в тишине. Селия и Жанна осматривали друг друга, как две незнакомые собачки. Жанна расчесывала локоны Селии, едва придерживая их кончиками пальцев. Селия смотрела, не отрываясь.

— Мамочка, — сказала Селия за завтраком, — Жанна совсем не говорит по-английски?

— Нет.

— Вот умора.

— Тебе нравится Жанна?

— У нее очень смешное лицо, — сказала Селия. На мгновение задумалась. — Скажи ей, чтобы она посильнее меня расчесывала.

Но уже через три недели Селия и Жанна стали понимать друг друга. В конце четвертой недели они встретили на прогулке стадо коров.

— Mon Dien! — вскричала Жанна, — Des vaches, des vaches! Maman, maman!.. [5] Бог мой! Коровы, коровы! Мамочка, мамочка (фр.).

И схватив Селию за руку, она помчалась вверх по холму.

— В чем дело? — спросила Селия.

— J’ai peur des vaches [6] Я боюсь коров (фр.). .

Селия посмотрела на нее теплым взглядом.

— Если мы опять встретим коров, — сказала она, — прячься за меня.

После этого они совсем подружились. Селия считала Жанну очень интересной подругой. Жанна наряжала куколок, которых дарили Селии, и начинались диалоги. По очереди Жанна была femme de chambre [7] горничной (фр.). (жутко наглой), маман, папа (который был очень военный и всё время крутил свой ус) и тремя озорными детьми. Однажды она изобразила мосье Кюре, выслушала их признания и определила им страшное наказание. Это просто очаровало Селию, которая потом много раз просила показать еще.

— Non, non, mees, c’est très mal se que j’ai f ait-la [8] Нет, нет, мисс, это очень плохо то, что я сделала (фр.). .

— Pourquoi? [9] Почему? (фр.).

Жанна объяснила.

— Я надсмеялась над мсье кюре. А это грех, понятно!

— Ну, пожалуйста, Жанна, покажи еще раз, это было так смешно.

Добросердечная Жанна, рискуя бессмертием своей души, сыграла еще раз, даже еще смешнее.

Селия уже знала всё про семью Жанны. Про Берту, которая была très sérieuse [10] Очень серьёзная (фр.). про Луи, который был si gentil [11] Такой славный (фр.). , и про Эдуарда, который был spirituel [12] Остроумный (фр.). , и про маленькую Лиз, которая только что впервые причастилась, и про кота, который был таким умным, что мог улечься спать в кафе посреди посуды и не разбить ничего.

Селия в свою очередь, рассказывала Жанне о Золотке и о Раунси и Сьюзен, и о саде, и обо всем том, что они будут делать, когда Жанна приедет в Англию. Жанна никогда не видела моря. Сама мысль, что придется плыть на пароходе из Франции в Англию ее очень пугала.

— Je me figure, — говорила Жанна, — que j’aurai horriblement peur. N’en parlons pas! Parlez-moi de votre petit oiseau [13] Я представляю себе, что буду ужасно бояться. Не будем больше говорить об этом. Расскажите мне про свою птичку (фр.). .

Однажды, когда Селия прогуливалась с отцом, их окликнули из-за столика около гостиницы.

— Джон. Вот те раз, да это же старина Джон!

— Бернард!

Крупный мужчина с веселым лицом выскочил из-за стола и горячо стал жать руку отцу.

Это оказался мистер Грант, один из старинных друзей отца. Они не виделись много лет, и ни один из них понятия не имел, что другой находится в По. Гранты остановились в другой гостинице, но теперь обе семьи собирались вместе после déjeuner и пили кофе.

Миссис Грант, на взгляд Селии, была самой красивой женщиной, какую она когда-либо видела. У нее были пепельные с серебристым отливом волосы, уложенные в изысканной прическе, и чудесные синие глаза, тонкие черты лица и очень чистый, звонкий голос. Селия немедленно придумала себе новый персонаж — королеву Маризу. Королева Мариза обладала теми же чертами, что и миссис Грант, и была любима своими подданными. Трижды на ее жизнь совершались покушения, но ее спасал юноша по имени Колин, которого она сразу же произвела в рыцари. Коронационная ее мантия была из бархата изумрудно-зелёного цвета, а корона на ней была серебряная с бриллиантами.

Мистера Гранта королем не сделали. Селия решила, что он славный, но очень уж толстая и очень красная у него физиономия — вовсе не такая симпатичная, как у отца, ходившего с каштановой бородкой, которую он высоко задирал вверх, когда смеялся. Ее отец, считала Селия, был как раз таким, каким и должен быть отец, — веселым шутником, только от его шуток ты не чувствуешь себя глупой, как иногда от шуток мистера Гранта.

С Грантами был их сын, Джим, школьник, приятный на вид и веснушчатый. Он всегда был в хорошем настроении и улыбался; глаза у него были голубые и совсем круглые, от чего казалось, что он всегда чему-то удивлен. Свою мать он обожал.