Агата Кристи - Неоконченный портрет

Скоро приедет Дермот, и Селия сможет расслабиться.

С волнением она думала: «Как чудесно, что есть у меня Дермот! Не будь его, мне тоже хотелось бы умереть…

А Дермот нервничал. Именно потому, что он нервничал, он, войдя в комнату и вопросил:

— Ну, как вы тут? Веселые и радостные?

В другое время Селия сразу бы поняла, почему он повел себя так легкомысленно. Но в ту минуту у нее было такое чувство, будто он наотмашь ударил ее по лицу.

Она прямо вся сжалась и залилась слезами.

Дермот начал извиняться и оправдываться.

Потом Селия заснула, продолжая держать его за руку, — он с облегчением выдернул руку, как только увидел, что она в самом деле спит.

Выйдя из комнаты, он зашел в детскую к Джуди.

Та весело помахала ему ложкой. Она пила молоко из чашки.

— Привет, папочка. Во что поиграем?

Времени даром Джуди не теряла.

— Только не шуметь, — сказал Дермот, — мама спит.

Джуди понимающе кивнула.

— Давай поиграем в Старую деву.

Они принялись играть в Старую деву.

Жизнь шла своим чередом. Хотя и не совсем своим.

Селия занималась обычными делами. Внешне горя своего она не показывала. Но в ней словно кончился завод. Как часы, которые забыли завести. И Джуди, и Дермот почувствовали перемену, и она им не нравилась.

Недели через две Дермоту захотелось позвать кое-кого в гости и Селия, не сдержавшись, крикнула:

— Ах нет, только не сейчас. Я просто не смогу целый день занимать разговорами совсем незнакомую женщину.

Потом она тут же раскаялась и сказала Дермоту, что вела себя глупо. Конечно же, он должен пригласить друзей. И они приехали, но вышло всё не особенно удачно.

Через несколько дней пришло письмо от Элли. То, что в нем было написано, ошеломило и глубоко опечалило Селию.

Моя дорогая Селия (писала Элли), наверное, будет лучше, если ты узнаешь об этом от меня (а то ты услышишь скорее всего искаженный вариант): Том ушел к девице, которую мы встретили на пароходе, когда возвращались домой. Для меня это большое горе и потрясение. Мы ведь были так счастливы. И детей Том любил. Похоже на страшный сон. Я совершенно убита. Понятия не имею, что делать. Том был безупречным мужем — мы даже никогда не ссорились.

Беда подруги очень огорчила Селию.

— Как много на свете печального, — сказала она Дермоту.

— Муженек ее, должно быть, порядочная скотина, — ответил Дермот. — Знаешь, Селия, ты, кажется, иной раз считаешь меня эгоистом, но могло бы ведь быть и так, что тебе пришлось бы сносить вещи, куда более неприятные. Я-то, во всяком случае, супруг добродетельный, верный и честный, правда?

Сказано это было с комической интонацией в голосе. Селия поцеловала его и расхохоталась.

Три недели спустя, взяв с собой Джуди, она поехала домой. Надо было разобрать вещи. При одной мысли об этом она приходила в ужас. Но больше заняться этим было некому.

Дом без мамы, без приветливой и радушной ее улыбки, представить было невозможно. Если б только Дермот мог поехать с ней.

Дермот по-своему пытался ее успокоить.

— Вот увидишь, тебе это даже понравится, Селия. Ты найдешь кучу старых вещей, о которых и думать забыла. И в это время года в тех краях просто прекрасно. Обстановку тебе сменить полезно. А вот мне придется целыми днями корпеть в конторе.

Разве этого ждала Селия? Он упорно не замечал ее душевных терзаний. Шарахался от них в сторону, как напуганный конь.

Селия закричала — впервые со злостью:

— Ты так говоришь, будто я еду отдыхать.

Он не смотрел на нее.

— Пожалуй, — сказал он, — так оно и будет…

Селия подумала: «Нет, он не добрый… нет…»

Она почувствовала себя бесконечно одинокой. Она испугалась…

Как холоден был этот мир — мир без мамы.

Следующие несколько месяцев были нелегкими. Пришлось консультироваться с адвокатами, улаживать всевозможные дела.

Денег мать, конечно же, почти совсем не оставила. Надо было решать, как быть с домом — оставлять его или продавать. Был он в очень плохом состоянии — на ремонт денег не было. Хотя бы для того, чтобы не пошло все прахом, нужно было сразу же, немедленно вложить в дом довольно приличную сумму. В любом случае сомнительно было, чтобы на дом в теперешнем его состоянии нашелся покупатель.

Селия не знала, как быть.

Расстаться с домом было для нее невыносимо, но здравый смысл подсказывал, что это — самое лучшее. Дом слишком далеко от Лондона, чтобы они могли жить там с Дермотом — даже если бы такая мысль и пришлась Дермоту по душе, а Селия была уверена, что не придется. Жизнь загородом сводилась для Дермота к одному — к первоклассному полю для гольфа.

Не объяснялось ли чисто сентиментальностью то, что Селия так упорно цеплялась за эту усадьбу?

Так или иначе отказаться от дома ей было просто невыносимо. Мириам прилагала такие героические усилия, чтобы сохранить для нее дом. Да и сама Селия отговорила мать — еще давным-давно — от продажи дома… Мириам держала его для нее и ее детей.

А вот Джуди любит этот дом так, как Селия? Наверное, нет. Джуди такая ко всему безразличная, ни к чему не привязанная — совсем как Дермот. Люди вроде Дермота и Джуди живут там, где им удобнее. В конце концов Селия решила спросить дочь. У Селии нередко бывало чувство, что в свои восемь лет Джуди куда разумнее и практичнее, чем она сама.

— Ты, мамочка, много денег за него получишь, если продашь?

— Боюсь, что нет. Дом старомодный — и стоит далеко от города.

— Тогда, может, лучше его не продавать, — сказала Джуди, — мы будем приезжать сюда летом.

— Тебе нравится здесь, Джуди? Или тебе больше нравится в нашем доме?

— Наш домик совсем маленький, — ответила Джуди. — Я бы хотела жить в общежитии. Я вообще люблю большие-большие дома.

Селия рассмеялась.

Джуди сказала правду — за дом она получит гроши, если продаст его сейчас. Даже с деловой точки зрения, лучше выждать, пока не повысится спрос на загородные дома. Она занялась проблемой ремонта — в том минимальном объеме, который был сейчас абсолютно необходим. Возможно, когда сделают ремонт, удастся подыскать жильца-арендатора.

Деловая сторона жизни доставляла Селии массу хлопот, зато отвлекала от грустных мыслей.

Но вот подошел черед того, что наводило на нее ужас: надо было разобрать вещи. Если придется сдавать дом, его надо сначала расчистить. Некоторые комнаты годами стояли запертыми — там были сундуки, шкафы, комоды, битком набитые воспоминаниями о прошлом.

Воспоминания…

Так пустынно, так непривычно в доме.

Нет Мириам…

Только сундуки, полные старой одежды, ящики, заваленные письмами и фотографиями…

Больно… ужасно больно.

Черная лакированная шкатулка с аистом на крышке — ребенком Селия очень ее любила. Внутри — письма. Одно от мамы. «Родной мой, любимый ягненочек, голубка моя, тыквочка…» Горячие слезы катились по щекам Селии…