Гарри Кемельман - В воскресенье рабби остался дома

— Тогда единственное, что мы можем сделать, — это устроить им завтра на правлении хороший хипеш, — сказал Аронс, — думаю, за нас будут многие…

— Ничего не получится — сказал Пафф своим глубоким грохочущим басом.

— Почему?

— Потому что нам нечем их объединить. Что мы им скажем? Попросим, чтобы они поддержали наши права на передние места? Вернись на землю.

— Тогда…

— Тогда завтра наилучший повод для нас может появиться сам, — сказал Каллен.

— А что будет завтра? — спросил Пафф.

— Я же говорил, вчера вечером я был у Нэла Шэффера. Мы с Нэлом хорошие друзья, но вообще-то он больше крутится с теми, кто ближе к Горфинклю, вроде Билла Джейкобса и Хайми Штерна. Из того, что обронил Нэл, у меня создалось впечатление, что Горфинкль собирается объявить завтра новые составы комитетов, и некоторые из его назначений могут показаться не очень справедливыми и нам, и большинству в конгрегации.

— Например? — спросил Эдельштейн.

— Прежде всего, назначение Роджера Эпштейна председателем ритуального комитета, — сказал Каллен.

— Он не посмеет! — сказал Эдельштейн.

— Почему не посмеет? Это его лучший друг. Эти две семьи так близки, что…

— Но ритуальный комитет… Человек не знает ни слова на иврите. Если бы рабби не объявлял страницу, он не знал бы, какую молитву читать следующей. Он ни разу не был в храме, пока не приехал сюда. Его родители были левыми, атеистами. А жена — христианка.

— Перейдя в нашу веру, она стала еврейкой, — напомнил ему Пафф. — Это закон. Но эту тему нам лучше не трогать. Если Горфинкль назначит Эпштейна, это несправедливо, прежде всего, по отношению к конгрегации. И я говорю это не потому, что именно меня он собирается заменить.

— Хорошо, — сказал Аронс, — значит, как только он объявит об этом, мы устроим хипеш.

— Нет, — решительно сказал Пафф. — У меня есть идея. Когда на завтрашнем заседании Горфинкль объявит свои кандидатуры, мы не скажем ни единого слова. Будем сидеть и молчать.

Все посмотрели на него.

— И что толку?

— Доверьтесь мне. Говорю вам, у меня появилась идея. Извините, мальчики, я не могу вам сейчас ее выложить. Завтра просто следите за тем, что происходит, и делайте, как я. Я ничего не говорю — и вы молчите. — Он обвел взглядом стол. — Я вас когда-нибудь подводил?

— Но почему ритуальный комитет? — спросил Роджер Эпштейн.

По крайней мере раз в неделю, обычно по вечерам в субботу, Горфинкли встречались со своими добрыми друзьями Эпштейнами. Вместе ходили в кино, проводили вечер за бриджем или просто беседовали, как и сегодня. Эпштейн заговорил только после того, как женщины ушли на кухню.

— А в чем проблема, Роджер?

— Ты же знаешь, какой из меня верующий. А если рабби будет против?

Горфинкль усмехнулся.

— Интересно, как это у него получится, если на завтрашнем заседании его не будет?

Невысокий и пухлый Эпштейн уже начал лысеть, но спереди еще был пучок волос, который он обычно дергал, когда волновался. Сейчас он дернул его.

— Ну и что? Так он возразит, когда вернется. И будет прав.

— Он будет неправ, — твердо сказал Горфинкль. — Назначение комитетов и их председателей — компетенция президента.

— Но это — ритуальный комитет. Он определяет порядок служб, и это касается в первую очередь рабби, мне кажется. А что я знаю о ритуале? Кроме того… Саманта…

— Послушай, Роджер, ты думаешь, от тебя требуется быть каким-то экспертом? Ты думаешь, что Пафф был специалистом по ритуалу? Для этого там и есть рабби. Как я понимаю, ритуальный комитет и конгрегация — это все равно что школьный комитет города и горожане. Чтобы работать в школьном комитете, не надо быть преподавателем или педагогом. Преподаватели и педагоги пусть работают в школе. А в школьном комитете нужны люди со здравым смыслом, думающие прежде всего о нашем общем благополучии. То же самое и с ритуальным комитетом. Существует определенный порядок молитв, и он дан в молитвеннике. Возникает вопрос — есть рабби. А во всем остальном ты подходишь на все сто.

Эпштейн все еще сопротивлялся.

— Но почему я?

— Во-первых, ритуальный комитет распределяет почести во время служб, особенно по праздникам — а это очень важно, — и я хочу, чтобы его возглавил человек, которому я могу доверять. И потом, ты художник…

— Коммерческий художник, — отмахнулся Эпштейн.

— Художник, — настаивал Горфинкль. — Религиозные службы подразумевают некую зрелищность, и нужен художник, чтобы это почувствовать и воплотить.

— В таком случае…

— Кофе будет готов через минуту, мальчики, — раздался из кухни голос Саманты. Она подошла к двери. — Как мы относимся к горячим английским булочкам?

На добрых два дюйма выше мужа, светловолосая, синеглазая и широкоскулая, она была похожа на дочь викингов.

— Мне только кофе, Сам. Слишком много калорий.

— Брось, милый. Сегодня можешь себе не отказывать. Ты всю неделю был пай-мальчиком.

— Ладно, давай. Это ты меня заставила.

— А как ты, Бен?

— Конечно!

— Мамуля, ты делаешь кофе? — донеслось сверху. Через минуту в комнату спустилась и помахала гостям рукой тонкая, миниатюрная девочка с волосами, заплетенными в две косы.

— Ты весь вечер была здесь, Диди? — спросил Горфинкль. — Что же ты делала?

— Болтала по телефону, конечно, — ответила за нее мать.

— Ну, мамуля, — запротестовала она и повернулась к Горфинклям. — Мы устраиваем пикник на пляже вечером в понедельник. Когда приезжает Стью?

— Вероятно, около полудня в воскресенье, — сказал Горфинкль.

— Вот здорово, надеюсь, у него никаких планов. Мы собираем всех ребят, которые приедут домой на каникулы. Думаю, завтра уже все будут дома. Поэтому мы и выбрали понедельник.

— Где вы его устраиваете, дорогая? — спросила мать.

— На Тарлоу-Пойнт.

— До понедельника у вас не слишком много времени, чтобы подготовиться. Ты всем позвонила?

— Некоторым. Биллу Джейкобсу, Сью Аронс, Адаму Зусману. Многие же приедут только поздно вечером или даже завтра. Скорее всего, почти всех я увижу завтра после обеда у рабби дома.

— У рабби? — спросил Горфинкль. — Он устраивает какую-то встречу?

— Просто все, кого он готовил к бар-мицве, всегда заглядывают к нему в первое воскресенье каникул. Что-то вроде дня открытых дверей. Общаются, рассказывают про школьные дела…

— Гм, это интересно. — Горфинклю и правда было интересно. — Это почему же? Я хочу сказать, как эта… как началась эта традиция?

— Никакой традиции. Просто иногда он проводил занятия для класса бар-мицвы у себя дома, и мы как бы привыкли заходить к нему — так, время от времени.

— И дети его любят? Он вам всем нравится?

Диди задумалась. Не над ответом, а над тем, как это выразить словами.