Гарри Кемельман - В воскресенье рабби остался дома

— Вы, надеюсь, вернетесь к воскресному заседанию правления, рабби?

— Да, конечно. Мы собираемся выехать обратно в субботу сразу после авдалы, часов в шесть, и должны быть дома самое позднее в девять-десять.

— Это хорошо.

Рабби повернулся.

— Вы ждете чего-то серьезного?

— Жду? Я всегда жду, почти каждый день, но особенно по воскресеньям, когда заседает правление. В это воскресенье что-нибудь серьезное может произойти.

— Почему именно в это?

— Потому что в следующее — первый [18] За пределами Израиля Песах длится не семь, а восемь дней, второй и восьмой дни также имеют статус праздника. Седер, значит, заседания не будет. В следующее воскресенье — снова праздник, значит, снова заседания не будет. Так что если Горфинкль планирует что-то серьезное, это воскресенье подходит больше всего, поскольку другого заседания просто не будет в ближайшие три недели.

— А что я могу сделать, если он, как вы выразились, планирует что-то серьезное?

— Вы — рабби. Это означает, что вы ни на чьей стороне. Вы нейтральны, и поэтому можете говорить то, чего не могут сказать остальные.

— Вы думаете об изменениях в комитетах, которые намерен сделать президент? — Он уселся в машину. — В любом случае он сделает их — раньше или позже.

Вассерман покачал головой.

— Но будет скандал, и лучше позже, чем раньше. Вы — рабби, а я — старый человек. Я видел много такого, о чем вы, может быть, знаете только из книг. Это похоже на брак. Если нет открытого разрыва отношений, все можно поправить. В конце концов, есть пары, которые ссорятся почти со дня свадьбы. Если один из них не складывает вещи, не уезжает и не обращается к адвокату, это уже неплохой шанс, что брак уцелеет.

— Не слишком ли… — Он взглянул на старика, который явно очень переживал, и постарался смягчить тон.

— В конце концов, мистер Вассерман, это всего лишь заседание правления.

Вассерман пристально посмотрел на него.

— Постарайтесь быть там, рабби.

По дороге домой за Мириам и Джонатаном он чувствовал обиду из-за роли, которую ему навязывали. Он, раввин, по традиции — ученый и учитель; почему надо обязательно впутывать его в распри и политические интриги? Даже Джейкоб Вассерман, которого он уважал и считал одним из своих немногих настоящих друзей в общине, единственный человек, который должен бы иметь представление о традиционной роли раввина, — даже он втягивал его в дешевую политическую возню. Они все словно обиделись на него за пару выходных.

А началось все месяц назад, когда рабби Роберт Дорфман, директор Гилеля и религиозный наставник еврейских студентов в Бинкертоне, приехал с женой Нэнси в гости к ее родственникам в Линне. Они заглянули к Смоллам в Барнардс-Кроссинг, поскольку это рядом, а мужчины вместе учились в семинарии. В разговоре Боб Дорфман упомянул, что подал заявление на кафедру проповедника в Нью-Джерси.

— Они пригласили меня приехать и провести службу в пятницу и в субботу.

— Это уже что-то.

— Да, жаль только, что они не выбрали какой-нибудь другой день. Этот уикэнд как раз перед нашими весенними каникулами.

— И что, твои гилелевцы не отпустят тебя? — удивился Смолл.

— Да нет, проблема не в этом. Просто Песах приходится на каникулы, и я чувствую, что должен провести эту прощальную службу.

— Так попроси их там, в Нью-Джерси, перенести на попозже?

Дорфман покачал головой.

— Можно пролететь. А если у них куча кандидатов на сто шабатов [19] Шабат — суббота. Понятие субботы является одной из фундаментальных основ иудаизма, основное предписание — «и никакой работы не делай» — входит в десять заповедей и несколько раз повторяется в Торе. Начало празднования шабата — в пятницу, с появлением первой звезды. вперед?

— Ты так сильно этого хочешь?

— О да. Гилель — это хорошо, и дело для ребят из колледжа нужное, но я хотел бы получить постоянную конгрегацию. — Он смущенно засмеялся. — Я бы хотел время от времени произносить благословение на бар-мицву [20] Бар-мицва — букв. «сын заповеди» — ритуал, знаменующий вступление мальчика, достигшего тринадцати лет, в религиозное и правовое совершеннолетие. . Наверное, это мессианские иллюзии, которым все мы немного подвержены, иначе и не выбрали бы это занятие, но я чувствую: то, что я могу там сказать, могло бы указать юноше правильный путь. Я бы хотел присутствовать на брите [21] Брит, брит-мила — обряд обрезания. …

— И произносить надгробную речь у могилы?

— Да, даже это, если оно может утешить семью. — Боб Дорфман был тучен и круглолиц, и когда он искательно смотрел на своего друга, то казался намного моложе и был похож на розовощекого школьника, ожидающего одобрения учителя.

— Поверь мне, как и во многом другом, тут можно столкнуться с тем, чего не ожидаешь. А в Гилеле у тебя много собственного времени, ты находишься в академической обстановке, ты можешь заниматься…

— Но ты не живешь в реальном мире.

— Может, это и к лучшему. По крайней мере, работая в Гилеле, ты защищен. В конгрегации — в этом твоем реальном мире — ты никогда не знаешь, где у какой-нибудь важной шишки любимая мозоль, а наступишь на нее — и обнаружишь, что остался без работы.

Дорфман усмехнулся.

— Я знаю. Я слышал, что у тебя были неприятности, но это же в прошлом, и теперь все в порядке. У тебя долгосрочный контракт…

Рабби Смолл медленно покачал головой.

— Наши контракты — это всего лишь договоренность о сроках и условиях работы, так что с точки зрения закона — то есть чтобы можно было подать жалобу в суд, — почти бесполезны. Даже если ты и предъявишь иск, то потом просто наверняка никогда не получишь другую кафедру. Со мной, как ты знаешь, заключили пятилетний контракт, и когда он истечет в конце этого года, я думаю, мне предложат другой — может быть, с повышением жалования.

— То есть, — сказал Дорфман, — у тебя все в порядке.

— Есть и минусы. Прежде всего, это полный рабочий день. Ты занят конгрегацией двадцать четыре часа в сутки. Твое время не принадлежит тебе. — Он улыбнулся. — Иногда выясняется, что это несколько утомительно, даже если дает возможность организовывать брит или бар-мицву.

— Дело не только в этом. Я не просто хочу получить конгрегацию. Я хочу уйти из Гилеля. И еще деньги: семья растет, я должен думать о будущем. К тому же я не думаю, что приношу пользу ребятам из колледжа. Это неподходящий для меня возраст. Не похоже, что мне удается пронять их. Они все знают и ко всему относятся с цинизмом.

— Иногда их пронимает больше, чем тебе кажется. Я, конечно, встречаю не многих из них, только тех, которых готовил к бар-мицве здесь, в Барнардс-Кроссинге. Они обычно заглядывают ко мне, когда приезжают домой на каникулы. Мне они кажутся и увлекающимися, и энергичными. А когда они циничны… Они ведь, в сущности, идеалисты, и, значит, в чем-то разочаровались.