Анна Дубчак - Уставшая от любви

Я медленно повернула голову в ее сторону и увидела бледное лицо. Вероятно, и у меня в тот момент было такое же белое, обескровленное лицо.

– Он мертв? – Катя как будто подслушала мои мысли.

– Да. Мы случайно нашли тело. Там свежее захоронение в лесу.

Тропинка, по которой Светлана Петровна добиралась до нашего сада по небольшому лесочку, оказалась последней дорогой для моего мужа.

Тело раскопали моей садовой лопатой.

– Как вы нашли-то? – спрашивала Катя, пока я, прислонившись к дереву, стояла, глотая ртом воздух.

– Заметили монеты на траве, потом пуговицу. Люблю я эти пуговицы, – вдруг произнес Мишин, забывшись, что стоят перед разрытой могилой. Для него пуговицы – реальные улики или следы. – Вот, видите, на вашем муже пиджак с такими же пуговицами. Тело тащили по тропинке, дальше по траве, чтобы зарыть под кустами. Да и ветки еловые как-то словно наспех побросали, спешили, видно.

Я стояла и смотрела на труп своего мужа. Тело лежало на боку, лицо было присыпано землей, но я точно знала, что это он, еще до того, как эксперт очистил лицо от комьев грязи. На его прекрасном теле, которое я так любила и которое он время от времени дарил своим любовницам, была та самая одежда, в которой я видела его последний раз, только на белом тонком свитере был еще и черный бархатный жакет с золотыми пуговицами. Пижонище! Убийцам или грабителям (никто пока не знал, сколько человек участвовало в преступлениях) даже в голову не пришло, что пуговицы на пиджаке могут быть из чистого золота. И этот пиджак – тоже подарок Саши Паравиной, очевидно, так же, как и я, безответно влюбленной в Сережу.

– Сомнений быть не может, это тело вашего мужа? – на всякий случай спросил Мишин.

– Да, это он, – кивнула я, чувствуя, как сводит шею, как ломит и болит где-то в шейных позвонках, словно голова готовится отделиться от туловища и покатиться по тропинке, по той самой тропинке, которую Сережа мой, думаю, и не видел, поскольку был мертв.

– Как он умер? – спросила я эксперта, переворачивающего тело. Мне казалось, что я во сне, а потому могу делать и спрашивать все что угодно. – Он не страдал?

– Его застрелили прямо в сердце, – ответил, не поднимая головы, – вот видите!

Под черным бархатом большая часть белого свитера была бурой от запекшейся крови.

– Но как он здесь оказался? Он не любил здесь бывать и называл этот дом моей вотчиной, – зачем-то сказала я.

– Ната, пойдем уже. – Катя взяла меня под локоть и повела в сторону калитки. – Не будем мешать.

– Катя, что теперь будет? Кто его убил? За что? А может… – Я остановилась и посмотрела ей в глаза. – Может, ты думаешь, что это я?

– Не говори глупостей! – возмутилась моя подруга и обняла меня. – И вообще, забудь обо всем этом. Мало ли кто что представляет себе, фантазирует. Быть может, я, окажись на твоем месте, давно бы уже привела приговор в исполнение. Но ты у нас девушка терпеливая…

Я понимала, что она специально отвлекает меня, что она напугана не меньше моего, но переживает не за смерть Сережи, а за меня, боится, как бы я не свихнулась.

– Катя, я в порядке, – сказала я. – Думаю, что нам лучше уехать в Москву. У меня голова не поворачивается в сторону леса, я вижу его…

Мишин сказал, что я просто должна вернуться в Москву, и эта его уверенность, с которой он мне это сказал, навела меня на мысль, что ему без меня будет легче и проще работать.

– Он меня отпустил, Катя.

Я зашла на кухню, нашла в холодильнике бережно спрятанную на холод водку, закуску.

– Я не пьяница, не алкоголичка, но чувствую, что мне надо выпить. Голова раскалывается почему-то.

– Я бы и сама хряпнула, – вздохнула Катя. – Но я за рулем.

Она сама заботливо протянула мне хрустальную рюмку, я плеснула туда холодной водки и выпила, закусила ломтиком лимона, затем съела подсохший бутерброд с икрой. Затем повторила это еще дважды.

– Все, теперь поехали, – сказала я. – У меня дела.

На самом деле мне просто захотелось остаться одной. В своей квартире, чтобы все осмыслить и понять, что же произошло в моей жизни: радоваться мне или умирать от горя.

– Ты точно справишься? – спросила меня Катя, проводив до самых дверей моей московской квартиры. – Надеюсь, ты не наделаешь глупостей?

– Катя, говорю же, я в порядке. В относительном, конечно, порядке. Все-таки убит мой муж. Любимый. – Я почувствовала, как голос мой дрогнул. – Тебе лучше уйти.

– Можно я буду тебе звонить время от времени?

– Нет. Возможно, я приму снотворное и лягу спать.

– Снотворное? – Она посмотрела на меня с подозрением. – Надеюсь, ты не жахнешь целую пачку?

– Нет. От силы две таблетки приму. Чтобы уж сразу уснуть.

– Хорошо, а я в «Цахес», надо бы отпустить Юру. Он, бедный, работает совсем без отдыха.

Она ушла, я сразу же набрала номер Юры, попросила его приехать, сообщила, что его сейчас сменит Катя.

– Что-нибудь случилось? – спросил он встревоженным голосом.

– Почему ты так решил?

– Чувствую, – коротко ответил он. Действительно, Юра всегда чувствовал, когда со мной что-то происходило. – Ты в порядке?

– Приезжай, прошу тебя.

Я приняла душ, почистила зубы, положила в рот розовую горошину клубничной жвачки – нельзя было допустить, чтобы от меня несло перегаром.

Надела мужскую белую рубашку из белого батиста, домашние черные брюки свободного покроя, приготовила себе лимонад, в точности такой, как готовила мне Катя в Лобанове. Напилась от души и стала ждать Юру. Уснула. Звонок Мишина разбудил меня:

– Скажите, почему вы не сказали, что на вас числится еще одна машина, BMW 2010 года?

– Да не знаю, а что? – растерялась я.

– Мог ваш муж отправиться в Лобаново на ней?

– Нет, не мог, она в гараже.

Я не могла ему сказать, что время от времени позволяю Юре пользоваться ею, в сущности, я бы подарила ее ему официально, да только он ни за что бы не согласился. Да и вообще, говорить о Юре мне не хотелось. А ведь если станут проверять машину, то найдут там полно отпечатков его пальцев. Что было делать?

– …сломана… – закончила я свою лживую фразу и почувствовала, что краснею. Мне было стыдно так отчаянно врать. А что, если моя личная тайна раскроется? Как я буду выглядеть перед всеми? Подумают еще, чего доброго, что это я убила своего мужа, чтобы нам с молодым любовником никто не мешал.

– Думаю, мы должны осмотреть вашу машину, – сказал Мишин. Потом где-то рядом с ним раздались мужские голоса, он попросил прощения и отключил телефон.

Я не знала, что делать.

Юра. Юрочка.

Я очень хорошо помню нашу с ним первую встречу. В помещении, которое Катя выкупила под кафе, полным ходом шел ремонт. Я пришла, чтобы посоветовать подруге с обустройством, сообщить имена и телефоны людей, которым я доверяла и которые могли бы недорого и со вкусом оформить «Цахес». Понятное дело, что все эти люди были предупреждены о том, что Катя – родной мне человек и чтобы они назвали ей сумму втрое меньше реальной – остальное я была готова оплатить из своего кармана. По тому же принципу она должна была закупать материалы – все должно было выглядеть таким образом, будто бы я не имела к этому никакого финансового отношения.