Анна Дубчак - Уставшая от любви

Мы распрощались. Мишин уехал, а Юра проводил меня до дома.

– Юра, я хочу остаться одна, – сказала я.

– Что не так?

– Все.

Он сделал движение, чтобы обнять меня, но я отвернулась, и он понял. Все понял.

– Но здесь же никого нет. И ночь.

– Мы с тобой договаривались. Юра, быть может, ты не понял, что происходит, так я тебе объясню…

– Не надо. Не люблю, когда ты разговариваешь таким тоном. Никого ты не убивала. Это просто нервы.

– Хорошо. Тогда пойдем со мной.

Сбитый с толку, он покорно вошел со мной в подъезд. Консьержка Марина, сорокалетняя одинокая женщина, крепко спала на своем рабочем месте за стеклянной перегородкой. Спина ее была откинута на спинку высокого кресла, чем-то напоминающего трон, голова повернута набок, рот полуоткрыт (видно было даже розовый язык!), а руки с неоконченным вязаньем покоились на столе, рядом со стаканом с остатками чая.

Перед нами был овальный холл, выложенный желтой плиткой. Я задрала голову.

– Если убила я, то тело сбросила бы вниз. Вот сюда. Не думаю, что я заворачивала бы труп в одеяло, как это делают в кино. Просто обмотала бы голову полотенцем, чтобы при падении не было брызг крови. Я не медик, а потому не знаю, были бы они после наступления смерти или нет. Думаю, да, в сосудах-то кровь была.

Я медленно повернула голову. Юра смотрел на меня странным, молчаливым взглядом.

Я говорила шепотом, не желая будить сладко спящую и слегка похрапывающую Марину.

– Давно хотела проверить. – Я подошла к тому месту в самом центре овального пространства пола, куда, по моим подсчетам, должно было упасть тело, достала носовой платочек из сумки, присела и провела пальцем, обернутым платком, вдоль швов между плитками пола.

Поднялась, посмотрела на платок. На нем были красновато-бурые полосы.

– Видишь? Это кровь. – Я с трудом сглотнула слюну, так все пересохло в горле от волнения.

Я убийца! Убийца!

– Но как ты могла это сделать, – Юра шептал мне в самое ухо, – если ты в это время находилась в Улитине?

– А как я докажу всем, что сначала поехала вообще в Ковригино? Кто мне поверит?

– Пойдем отсюда. Она может проснуться в любую минуту… – Юра взял меня за руку, и мы с ним поднялись на один лестничный пролет. – Может, ты пустишь меня к себе?

– Нет-нет… приму снотворное и усну. А ты иди, Юра. Ну и подумай на досуге, нужна ли я тебе…

Он бросился ко мне, но я его оттолкнула.

– Ладно, спокойной ночи, Наташа. И знай – я тебя люблю и всегда буду любить.

Он ушел, я поднялась к себе на шестой этаж (лифтом воспользоваться не рискнула, чтобы не будить Марину), и едва открыла квартиру, как раздался телефонный звонок. Звонил домашний телефон.

– Алло? – напряглась я, в душе боясь только одного – что я услышу голос моего покойного мужа.

– Наташа? Это я. Узнаете меня?

– Александр Борисович? – Я посмотрела на телефон, часы показывали половину первого ночи.

– Я здесь, возле вашего дома. Вы позволите мне подняться к вам?

В ожидании Воронкова я спрашивала себя, видел ли мой неожиданный ночной гость Юру, с которым мы прощались возле подъезда моего дома. Догадался ли, что мы с ним – люди не чужие, мягко говоря?

Конечно, половина первого ночи – не самое подходящее время для визита малознакомого мужчины. Но кто сказал, что он не дожидался меня все то время, что мы с Юрой провели в обществе Мишина в моем гараже? Наверняка приехал раньше, справился у консьержки, дома ли я, и когда узнал, что меня нет, вернулся в свою машину и стал дожидаться моего возвращения. Что ж, не самый худший способ узнать больше о женщине. Если она возвращается поздно ночью домой, то есть шанс увидеть, кто же девушку провожает, танцует, любит.

Я оставила дверь полуоткрытой, разулась, с облегчением скинув туфли на каблуках, прошла на кухню и включила чайник.

– Можно? – услышала я и вышла к гостю.

На этот раз поверх рубашки на Воронкове был белый летний элегантный пиджак. Он смотрел на меня так, словно хотел рассмотреть буквально все, начиная от моей прически и заканчивая розовыми пятками.

– Проходите, Александр Борисович, – сжалилась я над ним, взяла его за руку и провела в гостиную, усадила за стол. – Чай будем пить?

– Б-б-удем, – запинаясь, ответил Воронков, усаживаясь. – Какая нарядная у вас, Наталия, квартира! Просто чудесная!

Мы вели себя с ним так, словно ничего-то особенного в моей жизни не случилось, словно мой муж уже давно был похоронен и благополучно забыт. А ведь мне все эти хлопоты еще предстояли, и любой человек, знающий о моем горе, должен был помнить об этом и уж точно не вламываться ко мне в гости в эти траурные дни, да еще и в половине первого ночи.

– Что-нибудь случилось? – спросила я, складывая в заварочный чай листочки мяты, растущей в цветочном горшке на подоконнике.

– Случилось. – Он кивнул. – Весь день думаю о вас. Прямо с ума схожу.

– Что так? – вяло кокетничала я.

– Так хотел вас увидеть, так хотел, что приехал вот. Вы уж простите меня. Все понимаю, ну все, что вы мужа потеряли, что вам сейчас не до меня, да и поздно. Но приехал.

Он привстал, поймал мою руку, пахнущую мятой, и прижался к ней горячими губами. Меня как током стукнуло. Так странно.

Получается, что я ему сильно понравилась. Да уж, веселый у меня выдался денек. Не успела с одним любовником проститься, другой мужчина напрашивается на эту же роль. Что бы это значило?

– Сейчас будем пить чай. – Я заварила чай и пошла на кухню хлопотать, искать, что бы предложить к чаю. Хотя на самом деле я просто не знала, как себя вести с гостем. Будь на его месте Вадим или Юра, я была бы спокойна, уверена в себе. Но в присутствии этого совершенно чужого, но, надо признаться, симпатичного мне мужчины я чувствовала себя не в своей тарелке.

Вернувшись в гостиную, я обнаружила, что Воронкова нет. Я поискала его в ванной комнате, в туалете. Подойдя к окну, увидела, как он быстрым шагом направляется к большой черной машине, садится в нее и уезжает.

Испугался. Пожалел, что приехал.

И тут я, уже в гостиной, увидела на столе, напротив того места, где он сидел, розовый футляр. Открыв его, я застонала при виде невероятно красивой вещицы. Это была вторая часть кораллового комплекта – уникальный, роскошный розовый с золотом браслет, а о первой (серьги с розовым кораллом, изображающим маленькие женские головки) я в суматохе дня и вовсе забыла!

– Что ж, спасибо, – сказала я в окно.

Казалось бы, день уже исчерпал себя на события. Однако меня поджидал еще один сюрприз.

Звонок раздался, когда я выходила из душа в наброшенном на плечи махровом халате и с тюрбаном из полотенца на голове.

Звонили в дверь!

Воронков? Не дай боже он увидит меня в таком виде!

Я приблизилась к своим двойным дверям, открыла одну и взглянула в глазок наружной двери. Вадик!