Герт Нюгордсхауг - Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры

Фредрик кивнул, барабаня пальцами по столу.

— Сейчас его допрашивают, — продолжал Шармак, — и я могу поспорить на мое лучшее вино, что у этого мерзавца на совести не одно преступление. Совсем новые кости ведь тоже ценятся высоко — так я говорю, норвежец?

Фредрик прокашлялся.

— На мой взгляд, Найджел Мерло — жадный до денег глупый мошенник, — сказал он. — Но никакой не убийца. Если ты намекаешь, что он причастен к таинственным исчезновениям людей, то, по-моему, ты ошибаешься. Точнее, я знаю, что ты ошибаешься.

— Но, мсье… — Шармак привстал со стула.

— Полиции, — перебил его Фредрик, — известно больше того, о чем информируют общественность. Конечно, то, чем занимался Найджел Мерло, достаточно серьезно, но в главной драме он роли не играет. Думаю, скоро все выяснится. И боюсь, что для многих это будет сильным ударом.

Фредрик остановил взгляд на своей чашке.

— Вино, мсье Шармак, обладает многими свойствами — кому, как не тебе, об этом знать. Взять только все вариации запаха, вкуса, аромата, крепости, цвета. Нет двух одинаковых вин, а те, что кажутся одинаковыми, могут принять совершенно разный характер. Одни становятся божественным нектаром, другие — уксусом. Вино может открывать человеку его свойства, помочь ему познать себя, свои достоинства, свой нрав, свои страсти, оттеняя их. Мягкое вино делает мягкий нрав еще мягче, шипучее взбадривает, твоя энергия бьет ключом. Тысячелетиями вино было добрым бодрящим спутником человека. Но если, спекулируя сутью вина, попытаться втиснуть его в узкие рамки, подвести все тысячи вариаций под один ранжир, подчинить своей воле фундаментальные свойства, лежащие в основе процесса, могут возникнуть трагические последствия. К сожалению, история скрывает корни многих трагедий, так что нам не дано понять, что, собственно, произошло. Здесь, в Сент-Эмильоне, в одном из самых знаменитых в мире винодельческих регионов, совершено ужасное преступление. Преступление против вина и преступление против людей. Гениальное и сатанинское преступление, задуманное кем-то жаждущим власти — власти над вином и над людьми. Такое преступление не по плечу какому-то недалекому Найджелу Мерло. Не по плечу и сорвавшемуся с цепи психопату. Помяни мои слова, мсье Шармак, не пройдет много времени, как это чудовищное преступление будет раскрыто.

Старый виноградарь откинулся на стуле, внимательно глядя на Фредрика.

— Норвегия, — заговорил он наконец. — Норвегия — холодная страна. Там нет винограда, но есть много книг. Ты много читал, ты молод, и ты так тверд. Ты много думал с тех пор, как приехал сюда, думал, но ведь не только о вине? Расскажи старому виноградарю, что, собственно, происходит в нашем мирном красивом городе?

Фредрик покачал головой и зажал чашку между ладонями.

— Мсье Шармак, я устал. Не только от размышлений. Не спрашивай почему, придет время — узнаешь. А теперь я хочу побыть один. Мне надо приготовиться к важному делу.

Старик поднялся и пожал руку Фредрика.

— Изволь. Желаю тебе удачи.

Удачи. Он сказал это так серьезно и торжественно, словно знал, о чем речь.

Женевьева жива, Фредрик чувствовал, что Женевьева жива.

После всего, что творилось в башне, сейчас там не должно быть никого. Но Лицо, несомненно, знает, что он опять ускользнул, и теперь наверно ярится. Фредрик опасался, что на смену прежней тактике — инсценировке несчастных случаев — придут более откровенные, прямые методы воздействия. Противник приперт к стенке и сам балансирует на краю пропасти.

Найджел Мерло. Это имя он давно уже вычеркнул. Теперь можно вычеркивать и остальные. Кроме одного. Кончилось время ложных следов. Он долго был слеп, слишком долго.

Рассчитавшись за чай, Фредрик поднялся по улице Кадан к аптеке. Купил пузырек анисовых капель и свернул на улицу Жирондистов, где помещался ресторан «Жермен» с его маленьким баром.

Тот же молодой бармен весело приветствовал Фредрика.

— Я опять собираюсь разыграть своих друзей, — сообщил Фредрик. — Можно воспользоваться черным ходом?

Бармен живо кивнул, и Фредрик улетучился, оставив на стойке десятифранковую бумажку. Узкими улочками он быстро пробрался в северо-западную часть города, к древнеримским воротам. Перескочив через каменную ограду, очутился на виноградниках Шато Босежур Беко. На мгновение остановился, чтобы оглядеться. Никаких подозрительных силуэтов. Взяв курс на перелесок за виноградниками, он перешел на бег, спеша поскорее оказаться за пределами видимости для возможных наблюдателей в городе. Снова и снова нырял он сквозь шпалеры винограда. На краю перелеска сел на поваленное дерево и перевел дух, убеждая себя, что Лицо не мог видеть, как он покидал город.

За перелеском простирались ровные поля поместья Шато Гран-Майн. Сверившись с картой, Фредрик избрал юго-западный курс. К счастью, шпалеры тянулись в том же направлении, так что ему не надо было поминутно опускаться на колени, чтобы нырять через плетение лозы. Он бежал до кровяного вкуса во рту, и только решив, что достаточно удалился от Сент-Эмильона, сбавил темп.

Пересекая поля одного владения за другим, Фредрик увидел наконец промежуточную цель своей вылазки — Шато Грас Дье.

Собака не показывалась, и он проследовал прямо к двери главного здания. Постучал, вскоре появилась старушка, в которой Фредрик сразу распознал бабушку Женевьевы.

— Мсье Бриссо дома? — спросил он. И поспешил добавить: — Я норвежец, друг Женевьевы.

Старушка была сухонькая, но сохранила чистые, красивые черты лица. Обернувшись, она что-то крикнула, и через несколько секунд Фредрик увидел на пороге мсье Бриссо. Измученное лицо, воспаленные от слез и бессонницы глаза красноречиво говорили, как он страдает.

— Заходите, мсье, — тихо произнес Бриссо.

Проводив Фредрика в маленькую гостиную, он предложил ему рюмку арманьяка.

— Я глубоко сочувствую вам и вашей семье, мсье Бриссо, — заговорил Фредрик. — Как вам известно, я последним разговаривал с Женевьевой, если не считать ее коллег и покупателей в аптеке.

Мсье Бриссо медленно кивнул.

— Я расскажу вам все с самого начала, — продолжал Фредрик. — Но прежде вы должны знать: по всей вероятности, Женевьева жива и скоро найдется. Ее случай отличается от предыдущих семи исчезновений.

Бриссо наморщил лоб, глаза его оживились, и он сделал несколько глотков арманьяка.

Фредрик не торопился. Поведал обо всем, что случилось с ним после приезда в Сент-Эмильон, о своей работе, об увлечениях. Подробно остановился на своем главном хобби. Рассказал, как они с Женевьевой посетили пещеру около Гитре и как он решил посвятить Женевьеву в свои злоключения. Под конец объяснил мсье Бриссо, как легли на место все пластинки жуткой мозаики, и вытащил из кармана письмо Стивена Прэтта. Прочтя его, мсье Бриссо в ужасе всплеснул руками и уронил листок на пол.