Эллери Куин - Кот со многими хвостами. Происхождение зла

— Квин.

— Валяйте, Квин.

— Мистер Прайам, вы очень любезны. Кстати, после составления каталога к собранию добавлялись еще книги?

— Еще? — Прайам вытаращил глаза. — Я купил самые лучшие. Зачем мне еще? Когда начнете?

— Я всегда говорю: лови момент, не теряй времени. Ночь все равно пропала.

— Вдруг я завтра передумаю, да? — Прайам снова оскалился, на сей раз изобразив нечто вроде дружелюбной усмешки. — Порядок, Квин. Вы, похоже, не дурак, хоть и пишете книжки. Давайте! — Усмешка исчезла, когда он перевел звериные глазки на Уоллеса. — Вези меня назад, Альфред. И лучше до утра спи внизу.

— Слушаюсь, мистер Прайам.

— Чего стоишь, Делия? Спать ложись.

— Хорошо, Роджер.

Последнее, что увидели Эллери с Китсом, был дружеский взмах руки Прайама, которого Уоллес вез через холл в коляске. Жест свидетельствовал, что он, выговорившись, преодолел свои страхи, если даже не полностью позабыл их причину.

Когда дверь в противоположном конце холла закрылась, Эллери сказал:

— Надеюсь, миссис Прайам, вы ничего не имеете против. Мы должны выяснить, что это за книга.

— Неужели считаете Роджера дураком?

— Почему вы не ложитесь в постель?

— Не совершайте подобной ошибки. Кроув! — Ее голос смягчился. — Где ты был, дорогой? Я уже начала беспокоиться. Нашел дедушку?

Юный Макгоуэн, торчавший в дверях, ухмыльнулся.

— В жизни не догадаетесь где. — Он посторонился, пропустив старика Кольера, который появился с грязным пятном под носом и радостной улыбкой. — В подвале.

— В подвале?

— Дед искал темное помещение, мама. Фотографией занялся.

— Целый день щелкал твоим «контаксом», дочка. Надеюсь, не возражаешь. Очень трудно научиться, — признался Кольер, качая головой. — Снимки выходят не совсем хорошие. Эй, привет! Кроув мне рассказал, что возникли новые проблемы.

— Вы все время были в подвале, мистер Кольер? — спросил лейтенант.

— С тех пор, как поужинал.

— Ничего не слышали? Кто-то окно взломал.

— Уже знаю от внука. Нет, ничего не слышал, а если б услышал, наверно, запер бы подвальную дверь, пересидел до конца. Дочка, ты совсем плохо выглядишь. Смотри не свались.

— Ничего, папа, переживу.

— Иди спать. Доброй ночи, джентльмены. — И старик удалился.

— Кроув, — напряженно проговорила Делия, — мистер Квин с лейтенантом Китсом намерены поработать в библиотеке. Думаю… тебе тоже лучше остаться.

— Конечно, конечно, — согласился Мак, наклонился, поцеловал ее.

Она вышла, не бросив ни единого взгляда на двоих других мужчин. Кроув закрыл за ней дверь.

— В чем дело? — жалобно обратился он к Эллери. — Вы с ней поссорились? Что случилось?

— Если вам поручено за нами присматривать, Мак, — рявкнул Эллери, — присматривайте вон из того кресла в углу, не мешайтесь под ногами. Начнем, Китc.

«Собрание Прайама» представляло собой настоящий библиографический кошмар, но Эллери пребывал в научном, а не в эстетическом настроении, его методология не имела ни малейшего отношения ни к искусству, ни даже к морали; он просто велел голливудскому детективу читать названия на книжных полках, а сам отыскивал их в оправленном в золото каталоге.

Прошло почти два часа; за это время Кроув Макгоуэн заснул в кожаном кресле.

Когда Китc, в конце концов, остановился, Эллери попросил:

— Подождите, — и снова принялся водить пальцем по страницам.

— Ну? — бросил Китc.

— Не прочитано только одно название. — Эллери положил каталог, взял обуглившийся остов книги. — Прежде это был том ин-октаво в переплете из дубовой фанеры, с форзацем ручной работы на шелке. «Птицы» Аристофана.

— Кто? Кого?

— «Птицы», пьеса Аристофана, великого комедиографа, жившего в пятом веке до Рождества Христова.

— Что за бред?

Эллери промолчал.

— Считаете очередным предупреждением сожжение книги писателя, умершего две тысячи лет назад? — требовательно спросил детектив.

— Безусловно.

— Почему?

— Ее изрезали и сожгли, Китc. Как минимум, два из четырех предшествующих предупреждений тоже связаны так или иначе с насильственной смертью: отравленная еда, убитые лягушки… — Эллери встрепенулся.

— В чем дело?

— «Лягушки»… Это название другой пьесы Аристофана!

Китc страдальчески сморщился.

— Впрочем, — оговорился Эллери, — явное совпадение. Нет связи с другими случаями… «Птицы»… Полная абракадабра: отравленный тунец, мертвые лягушки и жабы, дорогой бумажник, роскошное издание греческой комедии, впервые представленной, если я не забыл свой классический курс… в 414 году до нашей эры.

— У меня сигареты кончились, — проворчал Китc. Эллери бросил ему пачку. — Спасибо. Скажете, тут есть связь?

— «Перед каждым следующим шагом пришлю предупреждение». Вот что говорится в записке. «Предупреждение с особым смыслом, неясным, загадочным»…

— Совершенно верно. Но все равно скажу, Квин, если эти бредовые предупреждения вообще что-нибудь значат, то каждое само по себе.

— Перед каждым следующим шагом, Китc. Где-то что-то движется . Нет, все связано. Дело идет к развязке. — Эллери покачал головой. — Я даже уже не уверен, что Прайам знает смысл. Теперь все действительно перевернулось с ног на голову. Как явно необразованный человек может понять смысл уничтожения древнегреческой пьесы?

— О чем там речь идет?

— В пьесе? Ну… насколько припоминаю, два афинянина уговорили птиц построить воздушный город, чтобы отгородить богов от людей.

— Очень полезные сведения. — Расстроенный Китc поднялся и пошел к окну.

Прошло много времени. Лейтенант смотрел в темноту, где начинал клубиться туман, в комнате было прохладно, он вздернул плечи в кожаном пиджаке. Юный Макгоуэн невинно сопел в глубоком кресле. Эллери не произносил ни слова.

Через какое-то время Китc с пустой ошалевшей головой вдруг осознал, что молчание длится слишком уж долго. Устало оглянулся и встретил взгляд небритого изможденного изгоя из здравого мира — безумный, полный нежданной радости, пьяный от внезапного счастья, взгляд девушки, смакующей первый поцелуй.

— Черт побери, — встревожился голливудский детектив, — что с вами?

— Китc, есть связь!

— Ну конечно. Десятый раз слышу.

— Не одно совпадение. Два.

Китc подошел, взял из пачки Эллери еще сигарету.

— Слушайте, может, хватит? Отправляйтесь домой, примите душ, придавите подушку. — Потом воскликнул: — Что?

— Две общие черты, Китc! — Эллери тяжело сглотнул. Во рту у него пересохло, голова гудела от усталости, но он знал, что нашел, наконец-то нашел.

— Догадались?

— Понял смысл… Знаю.

— Что? Что?

Но Эллери не слушал, не глядя нащупывая сигарету.

Китc чиркнул для него спичкой, машинально поднес ее к собственной сигарете, снова шагнул к окну, затянулся, наполнил легкие. Клубившийся ночной туман улегся крахмальной массой, поблескивавшей, как сырой рис. Он вдруг сообразил, что курит, испугался, расстроился, потом махнул рукой, жадно пыхтя в ожидании.