Эллери Куин - Тайна французского порошка. Этюд о страхе

Первый, кого я увидел, был Радиард, мой друг, который временно взял на себя моих больных. Я находился в своей комнате на Бейкер-стрит.

— Чудом уцелели, Уотсон, — сказал он, щупая мой пульс.

Все случившееся сразу ожило в моей памяти.

— Как долго я спал, Радиард?

— Около двенадцати часов. Я дал вам успокоительное, когда вас принесли сюда.

— В каком я состоянии?

— Практически здоровы при данных обстоятельствах. Сломана лодыжка, растяжение в запястье. Ожоги, несомненно, болезненны, но поверхностны.

— А Холмс? Где он? Он не…

Радиард сделал знак головой, и я увидел Холмса, сидевшего по другую сторону моей кровати. Лицо его было обеспокоено, он был бледен, но как будто цел и невредим. Я испытал ни с чем не сравнимое чувство облегчения.

— Ну, мне пора идти, — сказал Радиард. И добавил, обращаясь к Холмсу: — Проследите, чтобы он не слишком много говорил, мистер Холмс.

Радиард ушел, сказав, что вернется сменить мне перевязки, и снова предупредил, что я не должен переутомляться. Но, несмотря на боль и общее недомогание, я сгорал от любопытства. Да и Холмс, думаю, тоже, хотя он и беспокоился о моем состоянии. Поэтому я тут же начал рассказывать о том, что произошло после того, как Клейн увел за собой Холмса и Майкла.

Холмс согласно кивал головой, но я видел, что в нем идет тяжелая внутренняя борьба. Наконец он сказал:

— Боюсь, дружище, что это наше последнее совместное приключение.

— Почему вы так говорите?

— Потому что ваша милая жена никогда больше не вверит ваше благополучие в мои неумелые руки.

— Холмс! — возмутился я. — Я не ребенок.

Он покачал головой.

— Сейчас вам надо поспать.

— Вы знаете, что я не засну, пока не узнаю, как вам удалось вырваться от Клейна. Во сне я все время видел ваши искромсанные останки…

Я содрогнулся, а он положил свою руку на мою с редким проявлением привязанности.

— У меня появился шанс, когда загорелась лестница, — сказал Холмс. — Клейн уже наводил на меня револьвер, как вдруг языки пламени устремились вниз. Он и его подручный погибли в огне под обломками рухнувшего здания — оно рассыпалось, как гнилушка, в одно мгновение: «Ангел и корона» теперь — груда развалин.

— Но вы, Холмс? Как же?..

Холмс улыбнулся и пожал плечами.

— Я никогда не сомневался, что смогу распутать веревку, — сказал он. — Вы же знаете, что я проделываю это весьма ловко. Единственное, чего мне недоставало, — это возможности хоть на секунду отвлечь внимание Клейна. Пожар дал мне эту секунду. К сожалению, мне не удалось спасти Майкла Осборна. Казалось, он был рад встретить смерть, бедняга, он сопротивлялся моим попыткам вытащить его. Фактически он сам бросился в огонь.

— Может быть, для него это лучший выход, — пробормотал я. — А это подлое чудовище, Джек Потрошитель?

Серые глаза Холмса затуманились печалью. Казалось, что его мысли где-то далеко.

— Лорд Карфакс — вы его имеете в виду? — тоже умер. И, уверен, тоже по собственному желанию, как и его брат.

— Естественно. Он предпочел смерть в огне петле палача.

Мысли Холмса продолжали витать в неведомых далях. Потом он сказал тихо и торжественно:

— Уотсон, мы должны уважать решение благородного человека.

— Благородного? Вы, конечно, шутите? А, понимаю. Вы имеете в виду периоды просветления его сознания. А его отец, герцог Шайрский?

Холмс опустил голову на грудь.

— Герцог тоже покончил с собой.

— Ну, ясно. Он не смог перенести ошеломляющего разоблачения его старшего сына. Как вы об этом узнали, Холмс?

— С пожарища я отправился прямо в резиденцию герцога на Беркли-стрит в сопровождении Лестрейда. Мы опоздали. Он уже имел весть о лорде Карфаксе, после чего бросился грудью на меч, спрятанный в его трости.

— Смерть подлинного аристократа!

Холмс сделал едва заметное движение. Мне почудилось, что он кивнул. Он казался очень подавленным.

— Неудовлетворительное дело, Уотсон, более чем неудовлетворительное, — сказал он. И замолчал.

Я почувствовал, что он хочет прекратить этот разговор, но я ни в коем случае не мог на это согласиться. Я забыл обо всех своих болезнях.

— Не понимаю, почему, Холмс. Потрошитель мертв.

— Да, мертв, — подтвердил Холмс. — Право, Уотсон, вам надо сейчас отдохнуть…

Он хотел было встать.

— Я не в состоянии отдыхать, — схитрил я, — до тех пор, пока все части головоломки не встанут на свои места.

Он покорно сел.

— Даже я могу проследить последовательность событий. Маньяк-Потрошитель, прикрывавшийся маской филантропа лорда Карфакса, не знал, где находятся Анджела Осборн и Макс Клейн. Я правильно рассуждаю?

Холмс не ответил.

— Когда вы обнаружили его логово, — продолжал я, — вы наверняка знали, кто он?

Холмс кивнул утвердительно.

— Мы с вами отправились в приют, где, очевидно, он видел и слышал нас, хотя мы его и не видели, или же пришел туда вскоре и узнал об «Ангеле и короне» от доктора Мэррея, у которого не было никаких причин скрывать эти сведения. Лорд Карфакс пошел следом за нами, нашел ту же заднюю дверь, куда доставляют бочонки с пивом.

— Лорд Карфакс пришел раньше нас, — сказал Холмс отрывисто. — Помните, мы обнаружили, что засов недавно сломан?

— Поправка принята. Он, вероятно, двигался в тумане более уверенно, чем мы. Несомненно, мы спугнули его, когда он уже подкрадывался к Анджеле Осборн, которую избрал своей очередной жертвой. По всей вероятности, он притаился в коридоре, когда мы вошли в комнату миссис Осборн.

Холмс не оспаривал моих рассуждений.

— Потом, понимая, что вы выследили его, он решил закончить свою бесславную карьеру, бросив безумный вызов всему миру. Последние его слова, обращенные ко мне, были: «Скажите всем, доктор Уотсон, скажите им, что Джек Потрошитель — это лорд Карфакс!» Только маньяк мог желать такой славы.

Холмс встал с решительным видом.

— Во всяком случае, Уотсон, Джек Потрошитель не будет больше рыскать по ночам. А теперь, поскольку мы слишком долго нарушали предписания вашего врача, я настаиваю на том, чтобы вы поспали.

С этими словами он покинул меня.

Эллери задумчиво отложил рукопись доктора Уотсона. Он не слышал, как щелкнул замок, открылась и закрылась входная дверь.

Когда он поднял голову, в дверях кабинета стоял инспектор Куин.

— Отец!

— Привет, сынок, — сказал инспектор с вызывающей ухмылкой. — Больше не мог там выдержать. И вот прибыл.

— Добро пожаловать домой.

— Не сердишься?

— Ты и так выдержал там дольше, чем я мог надеяться.

Инспектор вошел, бросил шляпу на диван и с чувством облегчения повернулся к сыну. Вскоре на его лице выразилось беспокойство.