Себастьян Фитцек - Я – убийца

– Можно взглянуть на ваш паспорт?

Штерн вытащил портмоне, ничуть не удивившись, что это был ее первый вопрос.

Борхерт его предупредил. В некоторых педерастических кругах отказ от анонимности считался лучшей защитой. Все друг друга знали. Как и в мафии, здесь строго следили за тем, чтобы в общество принимали лишь нарушителей закона. Для этого новичка фотографировали с паспортом в одной руке и нелегальным порноснимком в другой и фотографию сохраняли в картотеке.

Штерн кашлянул и добровольно выложил поляроидные снимки на коричнево-белую скатерть.

– Я не новичок.

Единственной реакцией женщины было легкое подергивание подтянутой щеки. По крайней мере, сейчас было понятно, о чем на самом деле идет речь. Каждый нормальный человек позвонил бы в полицию, предъяви ему кто-то подобные фотографии. Тем более если планировался безобидный деловой разговор о купле-продаже мебели. Но костлявая женщина спокойно затянулась сигаретой, которая была такой же тонкой, как и державшие ее пальцы. Она даже не потрудилась ради приличия перевернуть ужасные фотографии.

– И все равно придется попросить вас встать.

Штерн послушался.

– Раздевайтесь.

К этому он тоже был готов. В конце концов, он мог быть из полиции. Провокатор, которому все равно, что он нарушает закон. Или кто-то с идеальными фальшивыми документами. Штерн долго спорил с Борхертом о том, что случится, если выяснится, кто он на самом деле. Разыскиваемый адвокат. В бегах с похищенным из больницы ребенком. Борхерт считал, это будет только плюсом. Будучи преступником, он один из них. По сути дела, вся эта дискуссия была бесполезной. У них просто не оставалось времени, чтобы достать новые паспорта, если они хотели довести запланированное до конца.

– И трусы тоже.

Женщина указала на бедро Штерна. Когда он, абсолютно голый, покрутился перед ней, она довольно хмыкнула. Потом открыла сумочку из искусственной кожи, которую все это время держала на коленях, и вытащила оттуда маленькую черную палочку.

– Ладно, – сказала она с придыханием, после того как проверила его металлодетектором, прямо как в аэропорту. Затем повторила процедуру с его одеждой, которая небольшой кучкой лежала перед ней на столе. Полчаса назад Роберт успел купить себе костюм, рубашку и нижнее белье в переполненном торговом центре на Шлоссштрассе. Наверное, его засекло множество камер, но пришлось пойти на этот риск. Он никак не мог разыгрывать из себя отца, торгующего собственным сыном, и заявиться на первую встречу в спортивном костюме.

– Хорошо, – сказала женщина, не передавая Штерну его вещи. – Можете одеться.

Он пожал плечами и почувствовал себя как на приеме у врача. Холодный деревянный стул неприятно впивался Штерну в голый зад.

– Так где же кровать? – спросила женщина, переведя взгляд на его волосатую грудь. Штерну было самому противно, что от холода его соски напряглись. Женщина, вероятно, расценила это как признак сексуального возбуждения, и от одной только этой мысли его начинало подташнивать.

– Стоит снаружи.

Она проследила за его взглядом. Кружевная занавеска наполовину прикрывала окно. За ним мир переливался осенними красноватыми тонами, в которые заходящее солнце окрасило последние часы этого дня, уже без дождя. По роскошной площади гуляла супружеская пара с двумя собаками. Они наслаждались ветерком, который в произвольном танце кружил листву у них под ногами. Но Штерн не замечал всей этой красоты снаружи. Площадь потемнела у него перед глазами, когда он посмотрел на припаркованную машину, на заднем сиденье которой сидел Симон и ждал условленного знака.

Два года назад, вечером накануне магнитно-резонансной томографии, Симон нашел в приюте двухтомную энциклопедию. Вытащил первый том из шаткого регала для книг в общей столовой и взял с собой в комнату. Очарованный информацией об Америке, Арктике, астрономии, Симон перед сном твердо решил, что с этого момента будет каждый день учить новое слово. Он собирался продвигаться в алфавитном порядке. От А до Я.

Поэтому на следующий день он не выглядел грустным, злым или отчаявшимся, когда профессор Мюллер пригласил к себе в кабинет в клинике Зеехаус сначала директора детского приюта, а потом и самого Симона. Больше всего мальчик расстроился, что ему объяснили значение слов «неблагоприятный исход» или «тумор» задолго до их очереди.

Но сегодня он выучил новое слово. «Педераст». Сначала Роберт не хотел его повторять. Оно случайно вырвалось, когда он объяснял Симону, что будет происходить.

– Всегда держись меня. Не отходи от меня ни на шаг. И что бы ни случилось, слушайся только меня, ты понял?

Наставления Роберта еще звучали у Симона в ушах, когда он открыл дверь изнутри.

«Делай все, что я тебе говорю. И не разговаривай с людьми, с которыми мы сейчас встретимся, слышишь? Это педерасты. Плохие люди. Они могут тебе улыбаться, захотят пожать тебе руку или дотронуться до тебя. Но ты не должен это терпеть».

Роберт у окна еще раз махнул ему рукой, и Симон заторопился, чтобы вылезти из машины. Адвокат выглядел грустным. Своим видом он напоминал всех, кто впервые узнавал о болезни Симона. И Симон очень хотел сказать Роберту, что ему не стоит переживать. Потому что сегодня вполне хороший день. Тройка по его шкале самочувствия. Без болей, только легкая тошнота, а чувство онемения в левой руке совсем прошло. Но как часто бывает после эпилептических припадков, он был очень, очень усталым и поэтому несколько раз засыпал в машине по пути сюда.

Сначала Карина не хотела его отпускать и энергично протестовала, когда Борхерт появился у Софи, чтобы забрать их обоих. Когда он постучал в заднюю дверь, они все вместе, с близняшками, как раз смотрели мультфильм. Потом Карина ушла с Анди в соседнюю комнату, и между хихиканьем девочек и оркестровой музыкой в фильме он мог разобрать только обрывки фраз.

– …Наш единственный шанс… нет, он должен только показаться им… не волнуйся… никакой опасности… я гарантирую тебе… клянусь собственной жизнью…

В конце концов Карина вернулась в гостиную и натянула на него вельветовую куртку. По пути сюда они остановились у ее «гольфа», и Карина и Борхерт поехали уже в разных машинах к этой красивой площади, где Симон с нетерпением ждал встречи со своим адвокатом. Тот как раз подал ему условный знак.

«Пока, Карина», – хотел было сказать Симон, прежде чем вылезти из машины. Но Роберт строго-настрого запретил ему это делать.

– Никаких взглядов на заднее сиденье. Ни одного слова на прощание.

Симон выполнял все указания и пошел, глядя перед собой, к входной двери кафе «Мадисон». Толкнул дверь плечом и вошел в полутемный зал забегаловки.