Владимир Першанин - Библиотечка журнала «Милиция» № 4 (1997)

Воображение рисовало всегда одно и то же… Вот дорога, которая идет до дальней деревни Ямнинской, далее — тупик. А здесь, где стоял Богумил, находится первое ответвление до деревни, где он поселился. Далее — опять тупик. Казалось, не было никакого смысла убийцам сворачивать в этот тупик, стоило еще проехать по прямой километра два, где нет ни одной души.

Что же заставило убийц вдруг резко свернуть вправо, проехать крошечную деревеньку и сразу остановиться, чтобы увести (унести) еще живого (?) Добромира в ближний лесок?

Только одно — впереди стояли машины, вот здесь, где, по рассказам жителей, обычно останавливаются на ночь шоферы, опасаясь рэкета на трассе. Убийцам пришлось выбрать не самый лучший вариант, прекрасно сознавая: весной труп будет обязательно обнаружен.

С этими мыслями он приехал в Вязьму, сошел на перекрестке у Андрейкова, сел на автобус и вышел на площади Советской. Вверх по улице шел не спеша, заглядывая в каждый магазин: сначала в книжный (купил буклет о Вязьме), затем в «Эдельвейс» (для Васила взял бутылку водки), в продовольственный… Набор в коммерческих лавках был беднее болгарского: там рынок оккупировали Греция, Турция, Румыния, хотя хватало товару со всего света.

Фидинеев, как обычно, был занят по горло, но, узнав, кто этот человек, сразу отключил телефон — что делал в очень редких случаях. Порасспросил о жизни дачников, умолк, не зная, что сказать.

— Шелегеда мне звонил, — наконец сказал он. — Пока ни одной зацепки, страна огромная. Будем надеяться…

— Я понимаю… Н-да, вот вам еще вещица, принадлежавшая моему сыну, — он все рассказал о брелоке и Васе Солидоле.

Разглядывая брелок, Фидинеев покачал головой:

— Мне сразу в нем что-то не понравилось, суета какая-то. А брелок может кое-что рассказать, например, о борьбе в кабине. Ваш сын, очевидно, ухватился за ключи зажигания и оборвал цепочку колечка, на котором были ключи. Оставьте пока у меня.

На прощание Фидинеев вдруг сказал:

— Если там постоянный отстой машин, значит, должны крутиться пацаны, летом их наезжает немало, а есть ли зимой — не знаю. Клянчат всякие баночки, иной раз могут что-то стянуть или отвинтить. Поинтересуйтесь.

На улицах Вязьмы всюду весело поблескивали весенние лужицы, дробя солнце на мириады ослепительных осколков. Люди, надев после зимы легкие одежды, зябко поеживались, но на лицах так и читалось: слава Богу, тепло, скоро лето…

Богумил постоял возле старой пятиглавой церковки с сохранившимися чугунными решетками. Сбоку из ворот выкатилась пожарная машина — точно такие, сработанные в СССР, до сих пор есть и в его Пловдиве. Богумил любил рассматривать архитектуру храмов, понимал в этом и сразу безошибочно определил век. У него на родине, стране туризма, такие памятники давно отреставрированы, освобождены от ненужных соседних построек — вокруг размещены многочисленные летние кафе, магазинчики, скверы.

Он не спеша пошел в сторону автостанции, заглядывая во все магазины. Когда-то туристы из Советского Союза везли в Болгарию вот эти самые утюги, электрозажигалки для газовых плит, кипятильники и, конечно же, обязательные две бутылки водки. Теперь такая нужда отпала, меняй рубли на левы, сколько хочешь, а еще лучше — на доллары.

Привокзальная площадь встретила Рачева «развалом» стихийного белорусского рынка. Чего тут только не было! Он задержался у пирамиды баночек с пивом и безалкогольными напитками. Сразу вспомнилось замечание майора Фидинеева о мальчишках, собирающих пустые баночки. Выбрал пять самых ярких, купил.

Прежде чем сесть на смоленский автобус, вынул из кармана заграничный паспорт, пачечку долларов и сунул в тайник сумки, устроенный им еще дома в двойном дне. На всякий случай: никто не должен знать, кто он и зачем здесь.

Рачев, конечно же, перезнакомился со всеми ребятами, проживающими в соседней деревне. Расспрашивал их о машинах, заезжавших зимой, но ничего конкретного не узнал. Теперь он решил зайти с другого конца…

Лишь три подростка, учащиеся Андрейковской школы-интерната, наезжали в деревню зимой на каникулы, изредка по пятницам и субботам.

С одним их них, Славкой, Богумил разговорился возле вагончика-магазина. Начал с излюбленной мальчишеской темы — оружия, затаившегося в окрестных землях с времен последней войны.

— Его тут навалом, надо только места знать, — сказал равнодушно Славка, парень лет четырнадцати. — Плугом часто выпахивают, да только все забирает себе агроном, у него оружия уже полный чердак. Если вам надо, сходите, за пару бутылок подберет приличную винтовку.

— Лучше и безопаснее собирать баночки, — сказал Рачев и вынул из сумки одну, под цвет апельсинового сока.

Славка оценивающе оглядел баночку, улыбнулся:

— Мы все тут на трассе «банкуем», потом вымениваем или продаем другим пацанам. У Сереги полсарая этих банок.

— Пойдем к нему, — предложил Богумил.

— Не, идите один, мы сейчас с ним того… Да вон он.

Сережка, вечно шмыгающий простуженным носом подросток с плутовски бегающими глазами, сразу загорелся, увидав в руках Рачева новую баночку.

— Такой у меня нету. Махнем? Я вам дам пять из-под баварского пива.

— Идет. Пошли смотреть твое баночное хозяйство.

Они прошли двор небольшого домика. Вышла мать, заинтересованная появлением постояльца дяди Васи Солидола.

— Мы баночки смотреть, — крикнул Сережка, — меняться пришел.

«Вот дурни-то, — подумала про себя женщина, — что стар, что млад. Совсем свихнулись на этих баночках».

Пока Рачев перебирал завалы банок в Сережкином сарае, удалось кое-что выведать. Да, Сергей в прошлую зиму приезжал в декабре, выклянчил несколько баночек у заезжих шоферов-иностранцев. Рачев попросил вспомнить о каждом случае отдельно. Паренек насторожился, ушел в себя.

— Вспомни, Сережа, все случаи, когда тебе давали баночки, — снова попросил Рачев паренька.

— Ничего такого, — шмыгнул носом Сережа. — Если есть — из кабины выкинут. Гонять стали…

— Почему? Что тут такого?

— Ай, все из-за Кости. Раз он задний подфарник отвинтил, потом брезент разрезал — коробку с мылом свистнул, еще раз в кабину залез, ключи стянул. Шоферы иногда собираются в одну кабину поесть, вот он и…

— А где этот Костя? Не бойся, я не из милиции. Хочешь, все баночки отдам за так — полные!

— Полные?! — глаза паренька расширились. — Не врете? Костя с матерью уехал совсем. Вон тот дом продали. На Украину подались, к бабке, говорят. Перед отъездом все мне отдал — баночки, подфарники, канистрочку…

— Ладно, Сережа, ты сам вспомни: от нашей деревни в ту зиму кто-нибудь выезжал на основную дорогу?