Марк Раабе - Надрез

Низенькая худощавая старушка кажется еще меньше в этом огромном кресле.

– Вы украли историю болезни?

– Нет, – честно отвечает Дэвид.

И все же у него такое чувство, будто стрелка воображаемого детектора лжи вот-вот дрогнет, доказывая, что он говорит неправду. Как можно отвечать честно и при этом так ужасно себя чувствовать? Он надеется, что Ирена больше не будет его расспрашивать.

– Ваш брат знает, что у вас его история болезни?

Дэвид качает головой.

– И что, по-вашему, я должна теперь делать? Речь идет об уголовном преступлении в классическом смысле. Я обязана уведомить полицию.

– Все это случилось тридцать лет назад.

– Убийство – это преступление, к которому не применим срок давности.

Дэвид опускает голову и проводит кончиками пальцев по резному узору на фризе стола. Там изображены какие-то олени, кабаны, зайцы. Письменный стол охотника. Вернее, охотницы . Он сожалеет о том, что пришел сюда. И все же не может сдержаться и не задать вертящийся на языке вопрос:

– Как вы считаете, это Габриэль его убил? Я имею в виду, он же тогда был еще ребенком.

– Я не уверена, следует ли мне высказывать свою точку зрения по этому поводу.

– А если бы вам… все-таки пришлось высказаться?

Доктор Эсслер вздыхает.

– Дэвид, честно говоря, мне не хочется ввязываться в эту вашу историю, о чем бы там ни шла речь.

– Но?..

– Разве вы услышали в моих словах какой-то намек на «но»?

Дэвид смотрит на ее руки, и Ирена тут же прекращает теребить пальцы правой руки и скрещивает руки на груди. Она щурится и смотрит на Дэвида, будто играет в покер и ждет очередную карту. Дэвид молчит, наслаждаясь тем, что пусть и на мгновение, но расстановка сил в комнате переменилась.

– Кроме того, – продолжает доктор Эсслер, – есть и другая проблема. Я, в конце концов, знакома с этим коллегой из «Конрадсхее». Да, это шапочное знакомство, но все же…

– Вы хотите сказать, – медленно произносит Дэвид, – что доктор Дресслер использовал неподходящий вид терапии?

Доктор Эсслер качает головой. Ее бледные губы очерчены резче, чем прежде, и в то же время врач почему-то кажется Дэвиду хрупкой. Как летучая мышь.

– Почему вы решили, что ваш брат убил родителей?

Дэвид смотрит на филигранно вырезанные рога оленя.

– Вы расскажете об этом разговоре полиции? Я имею в виду, разве вы не обязаны соблюдать профессиональную тайну?

Доктор Эсслер проницательно смотрит на него.

– Скажем так, тут речь идет о пограничном случае. Если вы будете откровенны, я готова вас выслушать.

– И вы не передадите содержание этого разговора полиции?

– Не передам.

Дэвид вздыхает.

– Его зовут Сарков. Юрий Сарков. Это он отдал мне историю болезни Габриэля. Он начальник Габриэля. Или был им. Очевидно, Сарков очень давно знаком с моим братом. И пару дней назад этот Сарков пришел ко мне и заявил, мол, Габриэль убил наших родителей.

– Что именно он сказал?

Габриэль задумывается, пытаясь вспомнить точные слова Саркова.

– Что Габриэль застрелил отца. Больше ничего. Я спросил, откуда он это знает. Он сказал, что читал историю болезни. И что хорошо знает Габриэля. Мол, у него нет никаких сомнений и все сходится.

– А у вас есть сомнения? Теперь, когда вы прочли эти документы?

Дэвид все еще смотрит на фриз стола. Резной олень трубит.

– Ему было одиннадцать лет. Всего лишь одиннадцать лет.

– А какой вариант вы бы предпочли? – Доктор Эсслер заглядывает ему в глаза.

– Вы… вы о чем? – ошеломленно спрашивает Дэвид.

– Вы бы предпочли, чтобы выяснилось, что это сделал он? Или нет?

– Я просто хочу ясности, – смущенно бормочет Дэвид.

Вздохнув, Ирена подается вперед, опустив тонкие руки на стол.

– Доктор Дресслер диагностировал у вашего брата шизофрению с приступами бреда и паранойи. По его мнению, болезнь прогрессировала в результате тяжелой травмы, смерти родителей.

– Это я тоже прочел. Но что это значит?

– Я думаю, доктор Дресслер ошибся с диагнозом.

Дэвид потрясенно смотрит на нее.

– В отчетах о состоянии вашего брата до госпитализации говорится, что он обладал интровертированным типом личности, но при этом периодически страдал от приступов ярости, часто необоснованной. В приюте принцессы Елизаветы он несколько раз нападал на директора и избивал других детей, всегда оправдывая свое поведение тем, что кто-то хотел навредить ему или вам, его младшему брату. На первый взгляд – типичные симптомы бреда и параноидального поведения. Эту гипотезу подтверждал и тот факт, что Габриэль начал разговаривать сам с собой и называть себя Люком. Неудивительно, что доктор Дресслер сразу же предположил шизофрению.

– Но почему вы считаете, что этот диагноз неверен?

– С точки зрения современной медицины я бы сказала, что ваш брат страдал от посттравматического расстройства и шизоидного расстройства личности.

Дэвид недоуменно смотрит на нее.

– Шизоидное расстройство личности и шизофрения – разве это не одно и то же?

– В этом-то и проблема. Вероятно, изначально Габриэль страдал от тяжелого посттравматического расстройства. Но изначальная причина травмы была определена неверно. К примеру, обратимся к расшифровке магнитофонной записи от седьмого мая 1986 года. Если рассматривать записанный бред Габриэля не как проявление паранойи, а как флешбэк, то есть репереживание того, что случилось на самом деле, перед нами предстает совсем иная картина.

– Что вы имеете в виду?

– Представьте себе, что к вам поступает пациент, проявляющий агрессию. Вы знаете, что несколько лет назад он обнаружил тела своих убитых родителей, а затем его дом сгорел дотла. Теперь пациент все время говорит сам с собой и ему повсюду мерещатся заговоры, направленные против него или его брата. Естественно, вы будете склонны объяснить его агрессивное поведение чувством бессилия. К тому же кажется резонным, что теперь пациенту весь окружающий мир представляется враждебным. В конце концов, кто-то убил его родителей и уничтожил его мир, верно?

– Безусловно.

– Вот видите. Итак, вы диагностировали у пациента паранойю. И теперь все, что он говорит, вы будете рассматривать сквозь призму этого диагноза.

Дэвид медленно кивает.

– Вспомните расшифровку магнитофонной записи от седьмого мая 1986 года. У вас пациент с паранойей, который ведет бессвязный разговор с кем-то, кого на самом деле не существует. Судя по его бреду, кто-то ему угрожает. А потом он говорит, что держит в руке револьвер. Рассказывает, что нажимает на курок и в кого-то стреляет, что его отец присутствует при этом. И кроме того, там есть какое-то зловещее чудовище. Что бы вы предположили, основываясь на данных о вашем пациенте?