Оксана Якубович - Крестовичок

Я, чтоб вы знали, коллекционное бренди пила, не чета этому. И вискарь…а теперь водяру за спасибочки!

Она всхлипнула.

— Китайскую! Ты подумай? За все… за все мое… а мне — водку китайскую? Да прежде я бы ей полы мыла! Тьфу. Одни вы, девки, меня уважаете.

Поварихи молча переглянулись. Это была совершенно другая, незнакомая Светлана. Зато теперь стали понятным и одутловатость лица докторши, и перепады настроения. Видать, Эдик совсем никого не сумел найти, если пришлось брать ее. А может, он не разглядел? Нет, исключено, Эдик когда-то служил в ФСБ (если не врет).

— Она алкоголичка. Да? — шепотом спросила Варя Маринку.

Светлана глянула исподлобья.

— Эй, вы о чем там шепчетесь? Чего обду… обсуждаете? Не вздумайте, слышите? Я свое дело знаю! Ко мне ни с какого боку претензий нет. Кабы она ко мне пришла, я бы… кабы знать, что у ней… А то ладит — шутка. Да катись ты! А я свои обязанности знаю! Меня голой лапой не возьмешь! Сволочи! — Докторша уронила голову на руки и всхрапнула. Маринка с Варей разом представили, что она заляжет в кухне до утра. А утром надо завтрак готовить, и только и забот, что запинаться о пьяное тело. А вдруг еще буянить начнет?

Не сговариваясь, подхватили Светлану под локти.

— Пойдем-пойдем в палатку. Там будешь спать!

— Не х…чу!

— Пойдем, а то Эдик расшумится.

— А мне фиолетово! Сам кашу заварил, пусть и расхлиб… расхлеб… в общем мент позорный.

Но довод все — же подействовал, она перестала упираться и попыталась встать.

— Удоды… все удоды.

Она висела на руках, как мешок нечистот, как налитая свинцом груша. Подруги волокли ее из последних сил.

— А че, девки. Души с неба на нас смотрят, как думаете?

От изумления поварихи разжали руки, Светлана хлопнулась на карачки. Задрав подбородок, с минуту таращилась в небо, и поползла в палатку. Слышно было, как она там умащивается, бормочет. Потом захрапела.

— Уф! Думала, не дотащим.

— А мне ее жалко сделалось, — призналась Варя, — она, конечно, за себя трусит, но вдруг и за Людмилу немного переживает? Ну и сорвалась. Души смотрят…

Обе глянули вверх, но звездный купол на глазах таял, исчезал в неведомо откуда наплывшем тумане. В Приморье всегда так — только было ясное небо, и мигнуть не успеешь — все затянуло. Один месяц бледным пятном желтеет над горбушкой острова.

Светлана умерла ночью. Обнаружил этот кошмарный факт Эдик, который вернулся с материка. Подкатил на «галоше» к мосткам, пришвартовался и прямиком двинул в докторскую палатку. Когда вынырнул обратно, лица на нем не было.

Тяжело ступая, комендант прошел в кухню и приказал Варе.

— Готовку временно отложи. Срочно собери всех наших в столовую. Докторши не нужно. Костя где?

— Туристов на Красные скалы повел. Утром собирались на шверботах на остров Коптева, но ветер сдох, и тогда…

Тут Варя заметила, что комендант ее не слушает. На скулах Эдика катались желваки, кожа цвела пятнами в цвета государственного флага. Взгляд был пуст, как у отморозка с ножом в ночном переулке.

Перепуганная Варя порскнула скликать народ. Ей повезло — когда добежала до крайней палатки (обиталище Джемайки), навстречу из-за мыса вывернула группа туристов с Костей во главе. Зато Джемайки не оказалось, с москвичами и семьей Бабкиных она ныряла в Баклановой бухте.

— Не понимаю, зачем такая срочность, — ворчала Маринка, отчаянно зевая. (Ее пришлось вытягивать из палатки за ногу.) — Всю сиесту мне поломал. Будто медведь в лесу сдох. Ой.

Она хлопнула себя по губам.

Эдик, набычившись, стоял посреди столовой. Пустой взгляд коменданта скользнул по лицам сотрудников и уперся в Костю.

— Ты зачем, гнида, Светке бухло продал? Я тебя предупреждал? Предупреждал, нет?

Он сгреб Костю за грудки и тряс, как грушу.

— Э, командир, легче! Ты что, с пальмы упал? Не продавал я никакого бухла!

— Что ты сказал?

— А то! Руки отпусти!

— Я тебя задушу этими руками!

— Да не продавал я ей ничего, понял? Ей-бо, чтоб мне румпелем подавиться! Подкатывала она ко мне — было, да мне оно надо? Небось, из вредности теперь наговаривает.

Эдик отшвырнул Костю на скамью.

— Значит, не продавал?

— Да чтоб я сдох! А если Светка говорит, что продавал… ну, я ее…

— Умерла Светка. — сказал Эдик.

Сел, оглядел оторопелых сотрудников.

— Значит, так. От отдыхающих информацию утаиваем. Мне здесь паника и слухи разные ни к чему.

— А как же… — заикнулась Варя.

— Я сказал — информация закрыта! Палатку зашнуруем, и чтоб никому ни слова! Кто врача спросит — отвечать: загорает на той стороне!

— Эдик, — осторожно вмешался Влад, он пришел в себя первым, — жара ведь, вонять начнет.

— Я что, похож на кретина? Вечером увезу. Главное, чтоб не пронюхал никто. Нам пару дней продержаться, до нового заезда. Новенькие и знать ничего не будут.

Так.

Эдик повернулся к Варе и Маринке.

— На этом расширенная часть совещания закрыта. Поварихи возвращаются к своим обязанностям. Костя и Влад — останьтесь. Кстати, Влад, доведи до Джемайки положение дел, и чтоб молчала, как рыба. Иначе я не посмотрю на ее греческий профиль!

Влад покраснел под загаром и казался рассерженным.

Варя с Маринкой добрались до кухни.

— Может, она закодированная была? — высказалась Варя, — я слышала, если ампулу зашивают, то от алкоголя умереть можно.

Маринка не ответила, сосредоточенно мотала от рулона туалетной бумаги ком поувесистей.

— Сейчас. Срочное дело.

Варя посмотрела, как Маринка рысцой бежит вверх по тропке, выкошенной в дремучих травах. Двойная зеленая будочка стояла высоко на склоне, в отдалении от палаток. Экзотическое сооружение вызывало у иностранных туристов, которые изредка попадали на остров, бурный восторг и желание фотографировать.

Пожав плечами, Варя вернулась к борщу. Но мысли ее бродили далеко.

— Что-то здесь не то. Странно ведет себя Эдик. И зачем прятать труп от туристов?

Между лопаток потек холодок. Ситуация была страшно похожа на детектив. Там тоже — сперва одна смерть, за ней другая, и третья. Пока все не убедятся, что дело нечисто.

Варя вздрогнула. Одно дело — читать про такое в книжках, и совсем другое — самой столкнуться… Тем более…

Она швырнула терку и вытащила из-под ящика истрепанный томик Агаты Кристи. Только недавно читала… вот.

«Убийство, мой друг, это привычка, — сказал Эркюль Пуаро».

— Но где, наконец, Маринка? Неужели вернулась дрыхнуть в палатку? Тут столько обсудить надо, а она…

Варя принялась тереть морковку, но мысли крутились белкой в колесе, пытались поймать собственный хвост.

Это никак не получалось, и Варя в задумчивости водила и водила морковиной по зазубренной поверхности. Когда от морковки остался кусок размером с мизинец, ее осенило.