Матильде Асенси - Последний Катон

Поскольку Фараг был египтянином, ему пришлось заплатить всего пятьдесят пиастров. Служащий не узнал его, хотя он проводил там исследования всего два года назад, и Фараг тоже не стал представляться. Мы с Глаузер-Рёйстом, будучи иностранцами, заплатили двенадцать египетских фунтов каждый.

Зайдя внутрь строения, мы сразу нашли дыру в полу, в которую спускалась вырезанная в скале длинная винтовая лестница, в середине которой оставалась опасная пустота. Осторожно нащупывая ступени, мы начали спуск.

— В конце II века, — пояснил Фараг, — когда в Ком Эль-Шокафе активно проводились захоронения, через это отверстие спускали вниз на верёвках тела.

Первый пролёт лестницы выходил в некое подобие вестибюля с прекрасно выровненным известняковым полом. Там были видны (не очень хорошо, потому что освещение было скудным) две вырезанные в стене скамьи, инкрустированные морскими раковинами. Этот вестибюль, в свою очередь, выходил к большой ротонде, в центре которой высились шесть колонн с капителями в форме листьев папируса. Как и говорил Фараг, повсюду виднелись странные рельефы, смесь египетских, греческих и римских мотивов, это поразительно напоминало странную «Мону Лизу» Дюшампа, Уорхола и Ботеро. Залов для поминальных пиршеств было так много, что они образовывали настоящий лабиринт из галерей. Я легко могла представить себе обычный день в этом месте где-нибудь в I веке нашей эры, когда все эти залы были заполнены семьями и друзьями, сидевшими при свете факелов на подушках, уложенных поверх каменных сидений, на пирах в честь своих мёртвых. Как сильно отличается языческое мировоззрение от христианского!

— В начале, — продолжал свой рассказ Фараг, — эти катакомбы, очевидно, принадлежали одной-единственной семье, но со временем их скорее всего приобрела какая-то община, которая превратила их в место массового захоронения. Это объясняет, почему здесь столько погребальных ниш и столько банкетных залов.

С одной стороны в скале виднелась щель, образовавшаяся в результате обвала.

— С другой стороны находится так называемый зал Каракаллы. В нём нашли человеческие кости вперемешку с костями лошадей. — Он хозяйским жестом провёл ладонью по краю трещины и продолжил: — В 215 году император Каракалла был в Александрии и без всякой видимой причины приказал провести набор сильных молодых людей. Проведя смотр своим новым войскам, он приказал убить и людей, и коней [64] Элий Спартиан. Жизнеописания Августов. Антонин Каракалла (13, 6, 2–4). .

От ротонды на второй уровень вёл следующий отрезок винтовой лестницы. Если уже на первом этаже света было мало, на втором едва можно было разглядеть что-то, кроме кошмарных силуэтов статуй мёртвых в натуральную величину. Недолго думая Кремень вытащил из рюкзака фонарь и зажёг его. Мы были совершенно одни, толпа японских туристов осталась наверху. В новом вестибюле два огромных, увенчанных капителями с листьями папируса и лотосами столба стояли по обе стороны фриза, на котором виднелись два сокола, сопровождающих крылатое солнце. Со стены на нас пустыми глазами смотрели две вырезанные в натуральную величину фантасмагорические фигуры мужчины и женщины. Тело мужчины было таким же, как у фигур в Древнем Египте: застывшим и с двумя левыми ногами; однако его голова была выполнена в эллинистическом греческом стиле, а лицо было красиво и очень выразительно. Изображённое тоже по египетским канонам тело женщины венчала изящная римская причёска.

— Мы думаем, что это те, кто занимает те две ниши. — Фараг указал в глубину длинного коридора.

Похоронные залы были огромных размеров и поражали своей роскошью и необычным убранством. Слева от одной из дверей мы увидели бога Анубиса с головой шакала, а справа от неё находился бог-крокодил Себек, бог Нила, оба они были одеты в доспехи римских легионеров и держали короткие мечи, копья и щиты. Медальон с головой Медузы мы отыскали в зале, где стояли три гигантских саркофага, на боковой стороне одного из которых нашёлся посох Диониса. Вокруг этого зала вился полный ниш проход, и в каждую нишу, по словам Фарага, помещалось до трёх мумий.

— Но сейчас же их там нет, правда? — с тоской в голосе спросила я.

— Нет, Басилея. Содержимое почти всех ниш исчезло до 1900 года. Ты же знаешь, что в Европе ещё в начале XIX века прах мумии считался замечательным лекарством от всех болезней, и его продавали на вес золота.

— Значит, неверно, что, кроме главного входа, никаких других нет, — заметил Кремень.

— Других входов найти не удалось, — обиженно ответил Фараг.

— Если благодаря удачному обвалу, — Кремень не унимался, — вам удалось найти зал Каракаллы, почему бы тут не быть другим неисследованным залам?

— Здесь что-то есть! — сказала я, вглядываясь в кусочек стены. Я только что обнаружила нашу знаменитую бородатую змею.

— Что ж, теперь недостаёт только керикейона [65] Кадуцей. Увенчанный двумя крыльями посох, вокруг которого обвились две змеи. Он был символом бога Гермеса, посланника богов. Гермеса, — произнёс Фараг, подходя поближе.

— Кадуцея, да? — переспросил капитан. — Он больше напоминает мне врачей и аптеки, чем посланников.

— Потому что Асклепий, греческий бог медицины, носил похожий посох, правда, с одной змеёй. Из-за путаницы врачи приняли за свой символ посох Гермеса.

— Нам придётся спуститься на третий уровень, — сказала я, направляясь к винтовой лестнице, — потому что боюсь, что здесь мы уже ничего не найдём.

— Третий уровень закрыт, Басилея. Галереи там затоплены. Ещё когда я здесь работал, последний этаж уже было трудно осмотреть.

— Тогда чего мы ждём? — заявил Кремень, следуя за мной.

Лестница, ведущая в глубины катакомб Ком Эль-Шокафы, действительно была перекрыта цепочкой, на которой висела металлическая табличка, где по-английски и по-арабски было написано, что проход запрещён, так что капитан, храбрый исследователь, далёкий от общепринятых запретов, сорвал её со стены и начал спуск под ворчание Фарага Босвелла. Над нашими головами первые смельчаки из японской группы уже решились на спуск на второй уровень.

В какой-то момент, ещё не ступив на последнюю ступень, я ощутила, что нога погрузилась в тёплую лужу.

— Я вас предупреждал, — съехидничал Фараг.

Холл на этом этаже был намного больше, чем верхние вестибюли, и вода в нём доходила нам до пояса. Я стала подозревать, что, пожалуй, Фараг был прав.

— Знаете, что я вспомнила? — шутливо спросила я.

— Наверняка то же, что и я, — быстро ответил он. — Это как возвращение в константинопольскую цистерну?

— На самом деле нет, — ответила я. — Я подумала, что на этот раз мы не прочитали Дантовы стихи о шестом круге.