Д. Пален - Живой товар

А потом Ира подробно рассказала о нападении на шоссе. Дима эту историю слышал от нее впервые, хоть и знал от меня, поэтому пару раз останавливал запись (Ира каждый раз объявляла: «Остановка записи», а потом «Продолжение записи») и просил припомнить детали. Так появились описания нападавших, их лиц, фигур, одежды и автомобиля.

И наконец последовала заключительная фраза:

— Я не собираюсь по собственной инициативе делиться этими сведениями с посторонними лицами, кроме упомянутых мной в начале людей, которым я доверяю, или представителей органов правосудия. Однако, если со мной что-то случится, то считаю, что виновным будет генеральный директор многоотраслевой фирмы «Татьяна» Манохин Евгений Борисович и его жена Кучумова Валентина Дмитриевна, а непосредственными исполнителями — подчиненные Манохина или нанятые им люди. Это — конец записи.

Глазок камеры потух. Ира сидела неподвижно, по щекам сползали две слезинки.

Женя шагнул к ней, протянул к плечу вздрогнувшую руку.

— Ира… Как же ты настрадалась!

Она прижалась щекой к его руке — лицо сморщилось и слезы хлынули по-настоящему.

Я оглянулась на Диму, он кивнул. Мы забрали сумки и ушли, тихонько защелкнув за собой дверь.

У меня дома телефон звонит нечасто, особенно после полуночи. Но в это бесконечное воскресенье звонок раздался в четверть первого.

— Ася, вы не спите?

Ира, перепуганная.

— Не сплю, не сплю! Что случилось, Ирочка?

Хотя мы уже засыпали, конечно.

— Ася, я сейчас маме позвонила, чтобы не волновалась, и она мне сказала, что тот журналист… Ну, про которого я тебе рассказывала… В общем, погиб он — тело вчера утром нашли.

— О Господи!

— Мама говорит, в газетах написано, умер в результате побоев. А люди говорят — его убили!

— Ничего себе!

— И еще сгорела редакция газеты, которая статью напечатала. В пожаре погиб главный редактор.

— Это тоже твоя мама сказала?

— Да ты включи телик! Любую городскую программу. Они только об этом и долдонят. Все фильмы поотменяли… Как тогда, когда этот московский, Листьев, погиб, перед самым моим отъездом.

— Хорошие новости ты мне сообщила…

— Я вообще-то позвонила спасибо сказать, что спрятали меня. А то бы не журналист этот, а я… И еще, — тут она стала говорить тише, наверное, чтобы Батищев не услышал, — спасибо, что с Женей меня оставили.

— Ну, тут мы ни при чем, ты нас в ваши дела не вмешивай, сами разбирайтесь, — отшутилась я. — И вообще… забудь о нас на какое-то время и о записи тоже. Когда все закончится — встретимся. Женьке привет!

— Пока, подружка!

Ира повесила трубку.

Дима посмотрел на мое нахмуренное лицо и безмолвно отправился в кухню — ставить чайник. Я набросила халат и пришла следом.

— Рассказывай, — потребовал мой мужчина в своей всегдашней манере.

Я повторила то, что услышала от Иры. Дима включил телевизор — и впрямь: траурная музыка, портрет и причитания. Ах, талантливый, ах, смелый! И все в таком же духе.

— Так. Надо подумать. — Дима глубоко затянулся, кончик сигареты вспыхнул.

Несколько минут длилось молчание, потом он заговорил:

— Ася, мне кажется, что над тобой начали сгущаться тучи. Эта смерть неслучайна. Она бы и сама по себе выглядела подозрительно, а уж тем более на фоне пожара… Вот как представляется возможный ход событий: некто заинтересованный и довольно решительный, — скажем условно, господин Манохин, — прочитал статейку, послал людей, те нашли журналиста, допросили с пристрастием, для маскировки напоили и убили. Допустим, журналист сказал им, что в редакции остались более конкретные сведения, чем есть в статье. Искать там — дело непростое и небыстрое. Вот они и сожгли редакцию вместе со всеми материалами. А главный редактор погиб либо случайно, либо потому, что знал лишнее. Может быть, это сделали те же люди, которые хотели похитить Иру, может, другие. Не исключено, что эти люди имеют какое-то отношение к вашей главной конторе — то ли постоянно работают, то ли контора наняла их. Если верно второе, тогда еще полбеды. А если первое…

— А какая разница?

— Понимаешь, если контора их наняла, то, во-первых, убийцы ничего не знают — сделали свое дело, бабки получили и отвалили. А во-вторых, раз контора вынуждена была искать людей на стороне, значит, такие крутые меры ей не свойственны и для нее это разовое мероприятие.

— А если они в конторе работают?

— А вот если они в «Татьяне» работают, если фирма держит персонал такой квалификации, значит, лавочка эта — куда более серьезное заведение, значит, им есть что прятать… И главный их секрет — не живой товар, по этому делу их никакой суд не осудит.

— То есть как это?! Исмаил тут учился, как-то с Манохиным познакомился, а потом через его шурина Кучумова…

— Сто раз проверенного работника МИДа?.. Нет, Ася, это нам с тобой все ясно, а ловкий адвокат их в два счета вытащит и еще иск возбудит против Иры за моральный ущерб.

— Почему против Иры?

— А кто на них в суд подаст — мы с тобой, что ли?

— Да?! А письма липовые?

— Письма — это их единственное слабое место. И наше тоже.

— Это наш козырь!

Он что, специально меня злит? Я все раскопала, он только с умным видом растолковывал мне, как девчонке несмышленой…

— Аська, не будь дурой наивной! Если на суде всплывут письма, то как о них стало известно? Думай головой! И о голове своей!

— А чем я, по-твоему…

— Слушай, ты действительно идиотка или талантливо прикидываешься?

Ну, такого я стерпеть уже не могла. Вскочила…

Но тут он меня схватил за руку, чуть повернул и я шлепнулась обратно на табуретку.

— Разговор о твоей жизни идет, а ты тут оскорбленное достоинство разыгрываешь!

Он просто шипел от бешенства, я бы ему сейчас глаза выцарапала, если бы вырваться могла.

— «Татьяна» сидит по уши в наркотиках! Только поэтому они решились на такие серьезные меры, чтобы себя прикрыть от шумихи и расследования, — он постепенно успокаивался. — Письма — их единственное слабое место, и они их постараются прикрыть всеми способами. Скорее всего, просто сотрут файлы…

— Папку, — огрызнулась я.

— Папку, — согласился он. — Но перед этим обнаружат недописанное письмо, сообразят, как это опасно, и забьют тревогу — вдруг кто-то успел увидеть. А тогда уж рано или поздно доберутся до тебя! Если нападение на Иру, смерть журналиста и пожар связаны между собой, то вывод однозначный — они ни перед чем не остановятся! Долго ли человека на темной улице машиной сбить?

Только тут мне стало не по себе. Еще при моей манере улицу переходить… Немедленно взыграло воображение, я передернулась. Черт его знает, этого Колесникова, может, у него тоже воображение и его тоже дергает? Только не за себя, а за меня. Я потихоньку переставала на него сердиться.