Наталья Костина - Яд желаний

– Сашунь, ну как вы дома-то будете? – уговаривала его мама. – Ведь неудобно же до ужаса…

– Мам, ну а вы же сами?..

– Да глупость, сразу не подумали! Надо было тебя Сережей назвать…

Саша Бухин был Александр Александрович, и вот теперь в доме образовалось сразу три Саши: его отец, он сам и маленькая Сашка. Отца все звали Саныч, его – Сашка, а малышку иначе как «скандалистка» и «золото наше золотое» никто не называл. Бабушка предлагала называть девочку Шурочкой, но против этого восстало младшее поколение в полном составе. Дашка называла дочерей Санька и Данька, и эти имена так за ними и закрепились.

– Эй, Даньку давай! – закричали из спальни.

Саша забрал у бабушки правнучку, которая уже подавала признаки нетерпения, но пока не орала, и понес на кормежку.

– На. – Даша переложила ему на руки сладко причмокивающую старшую. – Четыре месяца только, а характер… – Она покрутила головой. – Такая голодная была, что меня укусить пыталась, представляешь?

– Дашка, они тебя съели, – с жалостью глядя на жену, проговорил Саша. – Ну подчистую съели, хоть и зубов нет. Больно укусила? Ах ты, негодная девчонка… – Он пощекотал Саньке крохотную розовую пятку, но та, насытившаяся и довольная, не обратила на это никакого внимания. – Спит уже, а то бы я ее сам укусил…

– Саш, книга хорошая? – не обращая внимания на замечания мужа, спросила Даша.

– Класс. Оторваться невозможно. Жаль, Санька не вовремя проснулась. Ты сама есть-то хочешь? – внезапно озаботился он.

– А уже дают?

– Вот-вот будет готово, по-моему. Но если очень хочешь, у меня там еще бутерброд остался, – предложил он.

– Не хочу я твоих туалетных бутербродов. Как там наш ремонт? – грустно спросила Даша, глядя на младшую, увлеченно сосущую молоко. – Скорее бы мама в отпуск пошла.

– Вот на работе будет потише, я подключусь, – дал опрометчивое обещание старлей.

– Бухин, ну что ты копаешься? Собирайся давай. Я тебя внизу, в машине жду… Слышишь? Да проснись ты наконец! У нас труп.

«Господи, за что?» – подумал старлей Бухин и потер лицо. Глаза просто закрывались сами собой, и хотелось снова завалиться туда же, откуда он только что встал, – на составленные в ряд стулья в помещении дежурки. Бухин спал на этом импровизированном ложе, уступив, как и положено джентльмену, диван даме. «Я же Дашке обещал сегодня пораньше прийти и съездить с ней посмотреть сантехнику, пока мама будет гулять с детьми…» – вспомнил он, уже спускаясь по лестнице вниз и понимая, что, скорее всего, сантехнике придется снова ждать.

Женщина была не первой молодости, но, безусловно, красива. Хотя к красоте ее сейчас было применимо только одно определение – «была». Потому что эта красивая женщина была давно и безнадежно мертва. В квартиру пытался пройти какой-то народ, не то родственники, не то соседи, – до конца не проснувшийся Саша так этого и не понял.

– Гони всех отсюда! – раздраженно закричала следователь Сорокина, в паре с которой Бухину выпало дежурить.

Голос у Сорокиной был не просто громкий. Голос у Сорокиной был командный. «Ей бы дивизию, на крайний случай – полк», – подумал Саша и вежливо, но непреклонно выпроводил за дверь особо настойчивого мужчину. Лицо посетителя показалось ему смутно знакомым, но сегодня утром у старлея Бухина от хронического недосыпа случился отказ всех систем: он плохо слышал, плохо видел, а соображал еще хуже.

– Причина смерти какая? – шепотом поинтересовался он у судебного медика.

Сорокину сейчас лучше было не трогать – она сегодня находилась явно не в духе. Саша попытался припомнить, но так и не вспомнил ни одного случая, когда лицезрел эту даму в хорошем настроении. Впрочем, данный казус можно было объяснить тем, что встречались опер Бухин и следователь Сорокина исключительно на работе. А работа в убойном отделе не просто тяжелая. Она еще и морально гнетущая. К тому же, кроме неприятных профессиональных издержек, связанных с выездами на места убийств, изнасилований и разбоев, этот вызов был еще и последним за долгие сутки их дежурства. А последний вызов, когда вот-вот должен смениться…

– Везет мне, как утопленнику, – сварливым голосом сказала Сорокина. – Как полчаса до конца – так и пожалуйста! – Тут работы на полдня, непочатый край… А кто мне сверхурочные доплачивать будет? Пушкин? Хоть бы на пенсию уже скорей уйти, что ли… Настохренело все! Так что, какая причина смерти?

– Не пойму я что-то, Маргарита Пална. – Медик, молодой, недавно перешедший из проктологии в судебную медицину, также побаивался Маргариту Сорокину и явно не желал попасть впросак. – Вроде как естественная… – неуверенно протянул он.

– Ни хрена не естественная! – Сорокина ручкой, которой заполняла формуляр, ткнула в направлении трупа. – Сидел бы ты в своей поликлинике, в жопе ковырялся! Эскулап! – Сорокина выплюнула это слово как ругательство. – Только и умеешь, что ректальную температуру измерять. Толку от тебя… Судороги у нее были, не видишь? Пена на губах. И воздух здесь… – Она выразительно покрутила носом и, бросив напоследок победный и вместе с тем презрительный взгляд на эксперта, вернулась к своим бумагам.

Воздух в квартире был действительно не первой свежести, не то что на улице, где буйствовали весна и месяц май и цвели припоздавшие в этом году яблоневые сады. Сливы и вишни уже облетали, засыпая землю невесомым конфетти лепестков. Саша подошел к окну и распахнул створку. С улицы пахнуло таким неземным ароматом, что у него буквально закружилась голова.

– Так ведь труп сколько лежал, – запоздало попытался спасти растоптанное Сорокиной реноме медик. – И что я могу сейчас сказать, Маргарита Пална? Сами подумайте? Чего я гадать буду? В морге вскрывать нужно, там и определим…

По сути, он был прав – глядя на покойницу, у которой не было прямых признаков насильственной смерти, только ясновидящий мог определить, от чего умерла женщина.

– Ладно, ты фиксируй трупные явления, – махнула рукой Сорокина, – а мы с Сашей по квартирке пройдемся.

Прокурорская дама старлею Бухину почему-то благоволила, что было явлением экстраординарным – следователь Сорокина славилась своим скверным и неуживчивым характером. Ночью, вместо того чтобы мирно спать между вызовами на любезно предоставленном в ее распоряжение диване, она сокрушалась, что у Бухина две дочери, да еще и родились обе сразу! Нет чтобы с разницей годика в два-три… Рита Сорокина буквально забодала Бухина расспросами: как Дашка с ними справляется, как кормит, как гуляет, как то да как се… Саша Бухин хотя и был опером со стажем, но все еще считался молодым. А следователь Сорокина занималась своим делом без малого двадцать лет. Поэтому послать докучную бабу по всем известному адресу Саша просто не мог и обстоятельно рассказывал обо всех проблемах, связанных с близнецами, хотя ему отчаянно хотелось спать – вчера полночи читал, оторваться было невозможно… Ну а вторую половину маленькая Санька своими воплями испортила напрочь. Мало того, что она орала сама, так еще и разбудила сестру, и они устроили настоящую ночную серенаду. Причем, в отличие от моцартовской, совсем не маленькую. И только сегодня под утро ему удалось урвать минут сорок сна, а тут – снова вызов…