Андрей Расторгуев - Дело в шляпе

Молчу. Мне спешить некуда. Неторопливо обхожу стол, беру шляпу и водружаю на голову. Бандитские ножи по одному отправляются за пояс.

– Ну что, Анжи… – плавно начинаю «наезд». – Решила вспомнить молодость?

– А разве я старуха? – бросает с вызовом.

Вот ведь… штучка! И страх не показывает. Корчит из себя благородную.

Честно признаться, да, выглядит молодо и шикарно. Её бы нарядить в шелка – вылитая графиня. А то стоит передо мной в драном платье, плечи голые, через оторванную заплату на юбке колено виднеется. Впрочем, такая непреднамеренная вульгарность ей даже к лицу.

– Чтобы не состариться в тюрьме за укрывательство преступников, будь добра, скажи, кто и за что прибил Червонца.

– Кто – не знаю, – говорит, глядя прямо в глаза. И, похоже, не врёт. – А за что… Червонец давно нарывался. Работал сам. В рамки приличия себя не загонял. Грабил всех и каждого, не брезгуя ни тёмными, ни светлыми.

Замолчала, обдумывая что-то.

– И в один прекрасный момент… – подталкиваю к продолжению.

Тяжкий вздох, но рассказывает дальше:

– Он порезал какого-то тёмного. А у того подвязки среди ооочень крутых ребят.

– Да? Это каких же? Я, вроде, всех знаю.

– Про Белугу слыхал?

Удивлённо приподнимаю бровь. Хм, не только слышал, притомился уже отлавливать его ребят. Самая разветвлённая преступная сеть в городе, ряды которой постоянно пополняются. А руководит ею подпольный магнат Баскан эль Уга – тёмный, как вы, наверное, догадываетесь. По жизни обычный торгаш, каких пруд пруди. Осторожный и хитрый, сродни сардаку. До сих пор Баскана не прижучили только из-за того, что все ниточки, которые тянутся к нему от исполнителей, вечно обрываются где-то посередине. Этот купчишка создал сложную многоступенчатую структуру. Удивляюсь, как он сам до сих пор не запутался в ней. Лично Белуга рук никогда не марал и постоянно выходил сухим из воды.

Кстати, своё прозвище он получил за привычку подписывать официальные бумаги сокращённым именем – Б. эл'Уга.

Интересно, кому из охламонов Баскана не посчастливилось попасть под нож Червонца? Спрашиваю об этом Анжи. Её ответ заставляет подняться мою вторую бровь:

– Точно не знаю, но поговаривают, что пострадал племянник Белуги.

Интересно девки пляшут!

До меня доходили слухи, что Баскан лечит племянника у лучших целителей после некоего несчастного случая, но стража туда с расспросами не лезла. Официального хода делу, само собой, никто не дал. Да и плевать мне, честно говоря, с высокой колокольни на Угову семейку со всеми её прихлебателями вместе взятыми. Пускай хоть до последнего перережут. Только воздух чище станет.

Чего это я разошёлся? Нельзя же так. Не слушайте меня, люди. Любое преступление должно быть наказуемо! Иначе на кой сардак нам законы? А что до Белуги с его бандой, наступит когда-нибудь их черёд. Сколь веревочке не виться…

Погодите, погодите. Если подняли руку на члена тёмной семейки, а её глава озабочен кровной местью, то должен самолично покарать обидчика. Ну, в крайнем случае, присутствовать при акте возмездия. Уж такие порядки у нас, у тёмных. Это что же получается, Баскан был на месте преступления? Да, как минимум. А мог и сам убить.

Чувствуя, что у меня появился шанс прищемить хвост неуловимому Белуге, срываюсь с места и стрелой вылетаю из дома.

– Заходи, Порк! – несётся вдогонку. – Всегда тебе рада!

Рада она, как же. Впрочем, её клиентов-то я разогнал. По крайней мере, сегодняшних…

С чего начинаются многие сказки? Известно с чего – с истории об отце, у которого было три сына. Как правило, старший умный, средний ни то, ни сё, а младший и вовсе дурак.

Тютя был третьим. Не сказать, чтобы совсем уж недотёпа. Неплохо соображал, когда надо. Будто взял понемногу от каждого сказочного брата. То полным придурком выглядит, то наоборот, выкинет что-нибудь заковыристое, до чего не всякий умник додумается. А бывает, прикинется ветошью, притаится, и плевать ему на всё с высокой колокольни. Сидит себе тихо. Мол, я вам не мешаю, и вы ко мне в душу не лезьте.

Думаю, это из-за того, что старшие братья у Тюти, вроде, и были, но в то же время не было их. Одинокий он с рождения. Спросите, как такое возможно? А вот послушайте.

Мать этого увальня батрачила в каком-то далёком, глухом селении, у самой границы Чёрных Лесов. Нет, места эти не прокляты. Лес как лес, вполне себе зелёный. Опасный только. Там с давних пор обитали огры – совершенно дикие, необузданные твари. Они вообще довольно часто селятся в мало обжитых местах. Редко увидишь их толпой. Чаще одного, двух от силы. Говорят, что это тёмные, давным-давно потерявшие человеческий облик. Что ж, вполне возможно. Только вместе с обликом они, похоже, утратили свой разум. Иначе с чего бы им с дубинами по лесу бегать? Ладно бы на зверей охотились, так ведь и человека могут запросто сожрать. Зазевается путник на лесной тропинке, шлёп его по темечку, освежуют и на костёр. Готово жаркое. А то и в сыром виде употребят.

Бывает, у огров совсем рвёт крышу, и они совершают набеги на сёла. Но подобное случается редко. Не настолько тупы эти твари, чтобы не понимать, что с дубиной против копий и стрел у них совершенно нет шансов. От калёного железа никакая шкура не спасёт, даже толстенная огровская. Этот урок усвоен ими давно. Предпочитают отлавливать случайных прохожих. Или скотину по сёлам тырят.

Но в той деревне, где батрачила Тютина мать, всё было не так.

Её хозяин жил с ограми вполне себе мирно. Те обходили деревню стороной, не трогая ни скот, ни людей, даже работающих на дальнем поле, у самого края леса. Сумел как-то с ними договориться. Случай из ряда вон, если не вникать в детали.

Этот пройдоха – светлый, к слову, звали которого Палас ан Ренат или сокращённо Паларен, – очень хорошо умел считать свои денежки. Батраков у него было ровно столько, чтобы сильно не тратиться, но и хозяйство не запускать. Лишние рты кормить ему незачем. Тем более тех, кто работать не мог. Стариков, детей и больных у себя не держал. Одна молодёжь. Бабы в самом соку – работящие, крутобёдрые, титькатые. И мужичьё им подстать.

Бывало, конечно, кто-то там руку или ногу сломает, а то ещё какую хворь подхватит. Целителя в тех краях днём с огнём не сыщешь. Полежит бедолага, помается день-другой, а потом, глядишь, уже и нет его. А на месте этого вскоре другой батрак появляется, свежий и здоровый.

Люди не сразу смекнули, куда это калечные пропадают. А тут ещё бабы рожать взялись. Жили-то все вместе, в бараках. Само собой, там царила полная свобода нравов. Ну и попёрли на свет первые плоды любви. Только и молодые мамаши стали куда-то деваться вместе с новорождёнными.