Михаил Вершовский - Молчание Апостола

– Осмелюсь заметить, ваша милость, что спорить с вами по поводу «воды жизни» мне, конечно, не по зубам, но вот насчет дикарей или христиан… В этой комнате, как мы знаем, целых два шотландца, но нет ни одного рыжего. – Дворецкий расплылся в улыбке, отчего его пышные бакенбарды встали едва ли не под прямым углом к лицу.

Сэр Артур хохотнул и воззрился на своего верного слугу. Да, рыжих волос на его голове было не сыскать. Да и черных уже стало меньше, чем седых, которых изрядно прибавилось в инвернесской тюрьме.

Внешность дворецкого вообще была обманчивой, и не только в части вызывающе нешотландского цвета волос. Высокий – одного роста с хозяином, что значило шесть футов с небольшим, – и сухопарый, он был силен как бык. Вся горная Шотландия знала его как одного из самых успешных бойцов в подпольных боях без правил. Вершиной его успеха было убийство – совершенно непреднамеренное – противника на ринге, что помогло ему приземлиться за решеткой, а сэру Артуру – расстаться с изрядной суммой денег, чтобы вытащить верного слугу на свободу.

Впрочем Артур, девятый баронет МакГрегор, не слишком обеднел. Две-три сотни миллионов фунтов стерлингов в акциях, наличности и недвижимости – это все-таки еще не порог нищеты.

Выдавали Джеймса Робертсона его длинные руки и огромные пудовые кулаки. Потому-то даже в самых буйных пабах, где его репутация была никому не известна, к нему относились с предупредительной осторожностью. Артур всегда удивлялся, с какой ловкостью и даже изяществом управлялся Джеймс с сервировкой крошечных предметов для кофе и десерта. Ведь в его раскрытой ладони могла бы поместиться сковорода средних размеров.

Сорокалетний Артур МакГрегор, светлый шатен, почти блондин, сохранил спортивную фигуру гребца: мускулистые руки, мощный пресс, крепкие ноги. Еще второкурсником он начал выступать за команду Кембриджа в регате на распашных восьмерках в вечном соперничестве с Оксфордом. Так что фору на воде своему дворецкому он дал бы немалую, но на ринг с ним не вышел бы за какие угодно миллионы. Жизнь дороже.

Слово «жизнь» вернуло его мысль к теме дискуссии.

– Рыжие или не рыжие, старина, но во всех этих случаях – вода жизни. Уисге Беатха! – Сэр Артур поднял тамблер, наблюдая, как преломляются в нем огни старинной люстры. Поднял и замер, словно окаменев.

Робертсон тут же отшвырнул в сторону поднос, который бесшумно упал на густой персидский ковер, и двумя быстрыми шагами оказался напротив хозяина, который продолжал сидеть, окаменев, со стаканом в руке. Он был абсолютно неподвижен, только веки его дергались как сумасшедшие.

Дворецкий одним движением достал из нагрудного кармашка эластичную пластиковую палочку, которую вставил МакГрегору между зубов. В прежних приступах боссу не случалось ломать зубы или прикусывать язык, но осторожность не повредит, рассудил Робертсон. У них в тюряге тоже был эпилептик, но тот все проделывал как в кино: падал на пол, пускал пену изо рта, корчился словно в пляске святого Витта, ломал зубы, сжимая их, и однажды все-таки откусил себе кончик языка.

У сэра Артура это происходило совсем иначе. После приступа этой странной эпилепсии он иной раз даже не помнил, что с ним было, порой нес какой-то бред о драконах, чертях и прочей нечисти. Но ни судорог, ни падений. Чаще всего МакГрегор выходил из приступа так, словно ничего не произошло. Возможно, в его восприятии так оно и было. Впрочем, дед Артура начинал тоже вот так, в меру спокойно, но к концу жизни был уже классическим эпилептиком, как тот цыган, с которым Джеймс сидел в Инвернессе.

Еще Джеймса поражала совершенная, каменная неподвижность хозяина во время приступа. Прошло минуты три. Веки Артура приподнялись.

Он по-прежнему любовался жидкостью в стакане и спокойно, как ни в чем не бывало, произнес:

– Ну и как же еще можно назвать этакую красоту? Только «вода жизни», друг мой, только так.

Он поднес виски ко рту, но едва сделал первый глоток, как зазвенел колокольчик парадной двери. Артур услышал бормотание, потом низкий баритон Робертсона произнес: «Пять фунтов более чем достаточно, паренек», и дверь захлопнулась.

Артур поставил тамблер на стол и забарабанил по деревянной поверхности, припевая:

– Тащи сюда, тащи сюда, тащи сюда!..

Дворецкий сорвал с посылки дешевую оберточную бумагу, под которой скрывалась плоская коробка, обитая бархатом.

Но прежде чем сделать это, он посмотрел на адрес отправителя и сказал:

– Это пакет от фирмы «Лайон»…

– «Энд Тернбулл»! – весело закончил за него Артур. – Ну живей, живей, сюда его, сюда!..

Он буквально выдернул коробку из обертки. Синий бархат с золотым тиснением: «Манускрипт о кровной вражде между кланами МакГрегоров и Кэмпбеллов».

– И сколько же вы за это отвалили… прошу прощения, заплатили, сэр?

– Во-первых, ты когда-нибудь слышал, что такое любопытство может негативно отразиться на твоем жалованье, Джеймс? Во-вторых, размер моего наследства позволяет мне забить всю библиотеку такими же раритетами, да еще и в багажник «Ройса» напихать. В-третьих, отвалил я за него буквально несколько пенни. Лайон и Тернбулл – я это выяснил, и не спрашивай как – выставившие эту драгоценность на аукцион, предполагали получить за манускрипт тысячи три фунтов. Я кое-что знаю о том, сколько мелочи звенит в карманах Кэмпбеллов, а посему дал знать, что готов дойти до десяти тысяч, и посадил в аукционном зале своего человека, который мгновенно перебивал любое предложение Кэмпбеллов. Результат – почти даром. Семь с половиной тысяч, старина, каких-то семь с половиной! А теперь скажи, где твой классический стакан для виски?

Дворецкий замялся, но не тронулся с места.

– Так… – задумчиво произнес сэр Артур, отхлебнул немного виски и поставил стакан на стол. – Значит, был приступ. И ты хочешь быть в полной боевой готовности, если случится второй?

Робертсон покаянно опустил голову.

– Джеймс, дружище, ты же знаешь, что они никогда не идут сериями, один за другим, – мягко проговорил МакГрегор. – Что я выделывал на этот раз?

– Абсолютно ничего, – заверил хозяина дворецкий. – Вы просто застыли со стаканом виски в руке, а потом как ни в чем не бывало продолжили разговор.

– Ну вот, – довольно произнес сэр Артур. – Так что ты там говорил о стакане? Ну-ка тащи свою посуду сюда. – Говоря все это, он аккуратно перелистывал страницы манускрипта. – Подумать только, этот идиот Иаков Первый английский, он же Иаков Шестой шотландский, действительно сделал пэром Дункана Кэмпбелла, кровавого головореза без чести и совести. Как тебе это понравится?! – Артур сплюнул на персидский ковер. – У себя в Англии он мог быть не только первым, но даже наипервейшим, черт ему в помощь, но!.. Самозваный король Шотландии делает сэром бандита, негодяя, подделавшего документы, лишившего нас земель и самого имени!