Андрей Хорошавин - Пёс

А он хрипел и катался в блевотине и моче. Штаны пропитались липкой спермой. Из носа сочилась кровь, вперемежку с жёлтой слизью. Пальцы скребли скользкий пол. Вся грязь. Вся эта липкая чёрная гадость, годами копившаяся внутри, оседая и спрессовываясь, слой за слоем во всех закутках сознания, все страхи, стыд, боль, обиды, забитость и злость, унижения, зависть, тьма и холод одиночества, вдруг разом ринулись наружу. Он рычал и выл как животное, и катался в судорогах по полу, пока не потерял сознание.

Через некоторое время он очнулся, и всё повторилось. Хрипы, мычание, конвульсии. Он вновь и вновь сдавливал пальцами уже остывшую плоть. Трещала ткань платья. Хрустели выворачиваемые суставы. Его тело простреливали судороги, и он снова впадал в липкое душное забытьё.

Всё прекратилось под утро. Он крепко уснул, прямо на полу, в луже испражнений, рядом с окоченевшим трупом девочки. И первый раз в жизни ему не приснились кошмары.

Измученные ночной попойкой, с небритыми лицами и разламывающимися головами, Толик и Тимоха подкатили к дому Валентины только к полудню. Дождь прекратился ещё утром. На небе ни облачка. Пекущее солнце поднимало с земли клубы пара. Воздух сделался настолько влажным, что с трудом проталкивался в лёгкие. Заглушив двигатель мотоцикла, Толик грубо толкнул задремавшего в коляске Тимоху. Тот с трудом открыл глаза и, морщась от головной боли начал выбираться.

Валентина в голубом платьице легко спорхнула к ним на встречу, по чисто вымытому крылечку и гладким доскам тротуара. Но натолкнувшись взглядом на тело собаки, вытянувшееся у будки, она сошла с тротуара, и по траве вдоль забора направилась к калитке.

– То-олик, ну чего так долго? Обещал же с утра! – укоряла она, отпирая засов.

– Обещал, обещал! – грубо оборвал её Толик. – Значит, не получилось. Самогон тащи!

– Ага, самогон вам! Щас нажрётесь, а дело не сделаете!

– Я тебе сказал, неси!! – Толик уже рычал. – А то сама потащишь эту дохлятину!

– Хорошо! Только по стопочке и всё, ладно?

– Да неси ты, быстрее!! – Толик так глянул на Валентину, что та попятилась, но вспомнив про собаку, снова отпрыгнула к забору.

– Да чего ты его боишься! Иди быстро!!

– Ага, умник! Я всю ночь не спала, всё прыгала к окошку. Боялась одна. Дождь, ветер, темень, а этот воет как… Ужас.

– Да иди быстрее, не бойся! Он уже подох давно! – Толик, сморщив лицо, сделал два широких шага и как в футболе, размашисто пул пса сапогом в спину.

В следующее мгновение произошло то, чего никто не ожидал. Пёс вскочил сразу на все четыре лапы и, не издавая ни звука, бросился на обидчика. Толик даже моргнуть не успел. Зубы щёлкнули у самого лица как огромный капкан. В лицо брызнула собачья слюна. Толика спасла цепь. Натянувшись, она отбросила собаку назад, к будке. Перевернувшись, пёс опять встал на лапы. Горящие малиновым цветом глаза, пожирали врага. Шерсть, от загривка до основания хвоста, стояла дыбом. Пасть оскалена.

Тимоха замер между столбов калитки. Валентина жалась к забору, готовая, в любую секунду, разразиться визгом.

– Ах, ты, бля, ссучёнок. – Толик злобно зашипел сквозь зубы. – Ну ладно… Валька!! Ты принесёшь выпить, или нет!! А ты, придурок, чё встал?! Иди сюда!!

Опохмелились прямо во дворе, из горлышка. Глаза заблестели. На лбу выступила липкая испарина. Всё это время, пёс не сводил горящих яростью глаз с людей.

– Тимоха! – вполне оправившись, заговорил Толик. – А ну, дуй к мотоциклу! Там, в коляске… Сидушку сдвинь… Сетка. Тащи её сюда!

Повеселевший Тимоха бросился к мотоциклу.

– Толик! Только не тут! То-оли-ик… – Валентина пулей скрылась за дверью дома. Хлопнув калиткой, вернулся Тимоха. Распустив китайскую рыболовную сеть из лески, корешки медленно подступили к собаке.

Чёрное тело вновь распласталось в прыжке. Люди прянули в стороны. Зубы собаки щёлкнули, схватив пустоту. Сеть с шелестом опустилась, накрыв тело пса. Он рванулся несколько раз, но окончательно запутавшись, завалился на бок, захлёбываясь рёвом. Корешки принялись бить собаку по голове, чем попало, пока её тело не обмякло.

– Тфу ты, зараза! – Тимоха жадно втягивал ртом влажный воздух. – Ссука…

– Хорош плеваться. Давай его в коляску! Быстро! – Толик тяжело дышал, но всё же ухватился за сеть.

Грязное, окровавленное тело проволокли через двор и спешно забросили в коляску. Взревел мотор. Мотоцикл рванул с места, оставив в воздухе облако синего дыма.

Вырулив мимо кладбища, спустились к распадку. Дав газу, Толик погнал мотоцикл по грунтовке, вдоль ручья. Повернув налево, он, через сотню метров, съехал с дороги и затормозил. До ручья – метров десять.

– Здесь! – Толик спрыгнул на траву. – Давай, Тимоха! Шустрей! – Собаку выволокли из коляски, протащили по траве и вытряхнули из сети к самой воде. – Тимоха, отволоки сеть в коляску, а там верёвку захвати.

Начинающий трезветь Тимоха, метнулся к мотоциклу и вскоре вернулся с мотком капроновой верёвки.

– Эта?

– Эта, эта. Делай петлю! Быстро!!

– Зачем петлю, Толик? Камнем по башке и всё!

– Тебя, дурака, не спросили! Делай, сказал!!

Толик и Тимоха опустились на колени возле, начинающей дёргать лапами, собаки, и торопливо распутывали верёвку.

– Так! – Толик пару раз натянул петлю, проверяя на прочность. – Тимоха, давай! Голову ему подними!

– То-олик! Он глаза открыл!

– Да, давай ты быстрее, придурок! – Толик оттолкнул Тимоху и навалился коленом псу на горло. Из собачьей пасти вырвался хрип…

– Вы чё, козлы, делаете?

Звонкий голос заставил вздрогнуть обоих приятелей. Толик нервно обернулся. Тимоха втянул голову в плечи и замер.

Метрах в десяти, окружив мотоцикл, расположилась группа подростков, из десяти-двенадцати человек. Ребята находились в подпитии, и искали приключений. Впереди всех, сложив на груди крепкие, с набитыми кулаками, руки, стоял белобрысый парнишка. Стриженая голова, толстые, обтянутые джинсами ляжки. За поясом заткнуты две круглые деревянные палки в локоть длиной, соединенные по концам короткой цепочкой.

– А ну отойдите от мотоцикла, щенки!! – грозно зарычал Толик, поднимаясь с колен. Его правая рука опустилась в карман куртки. Тимоха горбился у него за спиной.

– Ай-яй-яй. Разве можно так с детьми? – Коренастый ощерился половиной рта.

– Последний раз предупреждаю!

– И чё потом? – Пацаны захихикали за спиной у коренастого.

Толик резко выдернул руку из кармана, сжимая, что-то в ладони. Он чуть двинул большим пальцем. Из кулака со звоном вылетело короткое широкое лезвие ножа-выкидухи. Подростки сдвинулись в плотную шеренгу и не думали бежать. Их лица сделались злыми и сосредоточенными. Крепыш пружинисто присел, расставив ноги пошире. Выхватив из-за пояса палки, он зажал одну в кулаке, а вторая со свистом завертелась на цепочке.