Елена Миллер - Конверт, кукуруза и заброшенная больница

– Чем могу вам услужить, господин офицер? – негромкий мягкий звук голоса заставил Даниила быстро обернуться. К своему стыду он должен был признать, что совершенно не услышал приближения низкого бородатого человечка в белом, не по размеру широком халате.

– Доброй ночи. – Так же негромко ответил незнакомцу Гирс. – Я так понимаю, вам уже позвонили из главного корпуса.

– Конечно. – Кивнул человечек, достал из кармана самое что ни на есть настоящее пенсне, нацепил на нос. – Полагаю, вы не очень этому рады.

– Почему вы так решили?

– У вас досадливо дрогнули кончики губ, когда я приветствовал вас. Разрешите представиться. Я заведующий этим отделением. Мамонтов Рудольф Петрович. – Доктор вдруг растерянно потрогал пальцами воздух, будто решая в уме задачку. – В полиции принято пожимать руку?

Вместо ответа Даниил протянул Мамонтову ладонь:

– Инспектор Гирс. Даниил Владимирович.

– Ого. – Чуть улыбнулся доктор. – Я много слышал о вас. Неожиданно приятно! Что привело вас к нам, в наш Богом забытый угол? Чем провинилась перед полицией наша старая санитарка?

– Это я сейчас как раз и пытаюсь выяснить. – Уклончиво ответил Даниил. – Где мы можем поговорить?

– В моем кабинете. Следуйте за мной. – Мамонтов повернулся к полицейскому спиной, едва слышно пробормотав, – подумать только, сам Гирс….

Очень тихо, не издавая ни звука, заведующий отделением шел по полутемному коридору. Третья дверь по правую руку оказалась полуоткрытой. В образовавшуюся щель на пол коридора падал голубоватый луч от лампы. Полицейский и доктор вошли в комнату.

– Хорошо у вас. – Чуть поднял бровь инспектор. – По-домашнему.

– Это, видимо, оттого, что это и есть мой дом. – Снова улыбнулся Мамонтов. – И был им долгие годы.

Кабинет, и вправду, был примечательным. Большие тяжелые шкафы были завалены книгами, странными игрушками, папками с полустертыми надписями. Громоздкий письменный стол был, скорее всего, ровесником дому. Вместо одной из подломившихся ножек под грузной тумбой лежали два синих тома книги, в прошлом столетии печатанной на немецком языке.

На столе, помимо бумаг, книг и настольной бронзовой лампы в виде рыбы, глотающей свой хвост, стояло еще с десяток небольших фарфоровых фигурок. Небольшой монитор включенного компьютера отбрасывал на суконную столешницу синий блик.

– Мейсен. – Негромко произнес Даниил.

– Что, простите? – не понял доктор.

– Вот эта фигурка. Фарфоровая фабрика Мейсена. Девятнадцатый век.

– Что вы говорите. – Поправил пенсне Рудольф Петрович. – Я не знал. Но очень люблю ее, независимо от ее возраста и стоимости.

– Понимаю. – Чуть слышно отозвался Гирс.

– Присаживайтесь, где вам будет удобно.

Полицейский опустился в странное жесткое кресло, обтянутое холодной толстой клеенкой. Но, несмотря на кажущуюся неприветливость вертикальной спинки и сидения, сидеть на нем оказалось удобно.

– Итак…. – поторопил его Мамонтов. Было видно, что маленький доктор сгорает от любопытства. Он присел на краешек своего стула, руки сложил на коленях, как примерный ученик.

– Итак. Как вы думаете, имела ли основания ваша санитарка, Зинаида Евсеевна Рыльцова, утром этого дня не выйти на работу в свою смену?

– Думаю, что, несомненно, имела. – Не очень, однако, уверенно ответил Рудольф Петрович. – Не в правилах бабы Зины прогуливать рабочие часы без уважительной причины. Это, знаете ли, нынешняя молодежь иногда грешит этим. А Зинаида Евсеевна – человек другого менталитета.

– Расскажите мне про нее.

– Хорошо. – Согласился доктор. Задумался на минуту, потом, неожиданно хихикнув, попросил. – Инспектор, вы уж будьте добры, намекните хотя бы в чем дело! Знаете ли, в этом кабинете я привык сам выспрашивать людей об их проблемах и ставить диагнозы…. Не то, чтобы мне сейчас неловко быть в роли пациента, но просто мне было бы легче выбрать из информации главное, если бы я хотя бы в общих чертах знал….

– Информация, которую я сейчас пытаюсь собрать, не может разделяться на важную или неважную. – Устало перебил его Гирс. – Для меня сейчас важно все. Любая мелочь. Дело в том, что сегодня вечером труп Зинаиды Евсеевны Рыльцовой был обнаружен в ее запертой квартире. И у меня есть основания предполагать, что умерла она при странных обстоятельствах.

– Умерла-а-а…. – потрясенно выдохнул Мамонтов. Чуть не уронил с носа пенсне, неловко поймал его на груди, вернул на место.– О, Боже…. Да еще и при странных обстоятельствах! Это просто невероятно. Такого быть не может….

– В самом деле? – негромко поинтересовался Даниил. – Почему?

– Не знаю почему. – Пожал плечами доктор. – И вы уж, пожалуйста, не думайте, что я потрясен самим фактом смерти, или меня ввело во фрустрацию слово «труп»…. Уж будьте уверены, я на своем веку успел смириться с краткостью человеческой жизни, да и бездушных тел перевидал немало. Просто баба Зина была настолько обычным человеком…. Настолько безобидным и незаметным человеком, что в моей голове не укладывается эта новость.

– У нее были близкие друзья? Родственники?

– Насколько я знаю, где-то на севере есть какой-то родственник, но не прямой, а двоюродный, как мне кажется. Друзья тоже были, но кого-то конкретно назвать не могу…. Она общалась со всеми понемногу, со всеми одинаково доброжелательно!

– Сколько лет вы ее знаете?

– Столько, сколько работаю в этой медсанчасти. – Улыбнулся Мамонтов. – Двадцать семь лет. Последние лет десять Зинаида Евсеевна работала в моем отделении.

– Как к ней относились пациенты?

– О! Они ее обожали. Называли бабочка Зиночка. – Грустно улыбался Мамонтов. – Она была, несомненно, очень добрым и услужливым человеком. Много времени проводила в больнице. Работа не тяготила ее. Как мне казалось, она выполняла ее без напряжения, воспринимала уход за больными как нечто само собой разумеющимся.

– Какие у нее были обязанности?

– Все, что не касалось лечебного процесса, она считала своими обязанностями.

– Поясните.

– Это очень просто. Она мыла палаты, коридоры, следила за чистотой двора, столовой. Хотя, в принципе, другим санитаркам и в голову бы не пришло взяться за работу, не закрепленную за ними официально. Понимаете?

– В общих чертах.

– Баба Зина просто жила тут. Просто «ходила за больными»… это ее собственное выражение. Мыла, убирала, кормила, проветривала палаты, читала им журналы, пришивала оторванные пуговицы…. Словом, она просто делала все то, что делала бы, будь у нее самой дома больной родственник. Теперь понимаете?

– Думаю, да. – Даниил задумчиво оглядел стол. Осторожно развернул к себе лицом хрупкую фарфоровую фигурку мальчика с корзиной ландышей в правой руке. – Пациенты любили ее. А как же коллеги?