Елена Миллер - Шляпа, блюз и такси-призрак. психологический детектив

– Это действительно Усадьба? – Шепотом поинтересовалась у Толика Наталья. – Настоящая?

– Конечно. – Буркнул тот. – Других на участке не держим-с.

– И там до сих пор живут люди? – Пораженно спросила Шишова.

– Сама Усадьба давно передана музею. – Негромко объяснил участковый. – И два флигеля тоже. Их уже почти отреставрировали. А вот моя головная боль – три оставшихся корпуса, построенных для бедных старым князем Петром Афанасьевичем, до сих пор заселены коммуналками. Дома признаны аварийными, но расселить их до сих пор не можем!

– Почему?

– Народ такой заковыристый! Не договоришься…. Старики белугами ревут, Христом-Богом просят не выселять, хотят умереть в том доме, где всю жизнь прожили. Ни за что не соглашаются в новый район в многоэтажки переезжать. Многодетные семьи до последнего торгуются, хотят со старшими отпрысками разъехаться в отдельные квартиры. А мы им не фокусники! Новое жилье из рукавов доставать не умеем….

– А почему здесь всех мужиков на руках домой приносят?

– А как их прикажете доставлять, ежели на ногах они не стоят?

– Неужели так пьют? – Удивилась Наталья Кирилловна.

– Еще как! – Усмехнулся Макар, придержал рукой гибкие ветки кустов. – И рады бы их выселить быстрее, избавиться от этого гнойного нарыва.

– Вот она наша «воронья слободка»! – С горечью сказал Богатырев, приближаясь к низенькому заборчику. – Как видите, живет и процветает.

Пять двухэтажных домов стояли в шахматном порядке. Два первых дома, те, что располагались ближе, были ярко розовыми, с лепниной, белыми лестницами по краям и тонкими колоннами при входе. Отреставрированные корпуса сияли чистыми окнами, затянутыми в новенькие стеклопакеты, рядом с входными дверьми светились таблички-указатели, из коих явствовало, что сии постройки являются частью парка «Старая Усадьба». Остальным домам пока повезло меньше…. Три дальних корпуса были попроще, желтого камня, без украшений и балконов. Наталья Шишова из-за куста всмотрелась в это странное поселение, похожее на цыганский табор и коммуну хиппи одновременно.

Деревья вокруг оставшихся трех домов активно использовались в хозяйстве. На них были натянуты веревки с сохнущим пестрым бельем, гамаки, веревочные качели, на нижних ветках висели перевернутые ведра. У подъездов стояли кривоногие скамейки, крытые круглыми, вручную сплетенными ковриками.

Из окон доносился негромкий гомон радио, рядом с кустами и в развалившейся песочнице играли пестро одетые дети, вокруг шныряли худые собаки. На гнутых каруселях и покосившихся турниках висели старенькие ковровые дорожки. По двору ходили женщины со старыми тазами и безрадостными лицами.

– Часть квартир уже пустует. – Всматриваясь в мутные окна, будто разговаривая сам с собой, пробормотал Толик. – Шустрые соседи тайком от всех сдают их заезжим «гостям». Деньги тут же пропивают…. Правды тут не найдешь, виноватых – тоже.

Из крайнего подъезда вышли трое мятых мужичков в застиранных джинсах, одинаковых вязаных шапочках и мешковатых куртках. Скрививши на яркое солнце одутловатые лица, они, не торопясь, нетвердым шагом направились куда-то прочь. Мужички вели промеж себя неторопливый серьезный разговор, сводившийся в кратком цензурном пересказе к тому, что международное положение России является нестабильным, что эта ночь прошла «так себе», Нюрка, конечно, знатная дрянь, динамо и жаба, а теперь неплохо было бы найти деньги и выпить.

– Кошмарное место. – В голосе Натальи снова послышались слезы. – Кошмарные люди. Кошмарное утро….

Инспектор Гирс вышел из тени кустов, приблизился к детской площадке, где в низкой песочнице, несмотря на ранний час уже копошились детишки. Узнав полицейского, все они дружно поздоровались.

Толик и Макар последовали за Даниилом.

– Обойдем квартиры?

– В этом нет необходимости. – Качнул головой Гирс. – Увидеть тропинку, забор, часть пруда и парк можно лишь с одного ракурса. А именно – с торца третьего дома. Из всех остальных окон Шишов неизбежно заметил бы детскую площадку и дорогу с оградой, ведущую к магазину.

– Проверим! – Уже на ходу бросил Богатырев, быстро направился к крайнему дому.

В самом тупике «вороньей коммуны» не было уже ни песочниц, ни гнутых турников, усадебный парк здесь вплотную подступал к самому корпусу. Наталья Кирилловна, дробно стуча каблучками по выщербленному асфальту, семенила рядом с полицейскими.

Завернули за угол. И тут женщина испуганно вскрикнула, схватила Макара за рукав, в ужасе показала пальцем на дальнее окно. Располагалось оно вовсе даже не на втором этаже, как это представлялось исчезнувшему Ларсу Шишову, а на третьем. Этаж этот был неполным, крошечным, если уж говорить точнее – состоял из одной только башни, одиноко возвышающейся над двухэтажным корпусом. Эта башня привлекла внимание Натальи не только своей странной архитектурой! Из-под покривившегося, давно не крашеного ставня, высовывался на улицу ярко красный тонкий свитер. Он, будто сигнальный флаг, развевался на ветру, призывно взмахивая длинными рукавами.

– Это свитер моего мужа! – Снова начиная дрожать, воскликнула Шишова. – Он здесь! Он жив? Что с ним? Почему вы стоите? Нужно бежать….

– Спокойно, гражданка! – Участковый уполномоченный осторожно взял Наталью под локоток и завел обратно за угол дома. – Теперь будьте так любезны, замечаний нам не делать! Если хотите присутствовать, следуйте позади, а уж никак не впереди нас. Понимаете?

– Да-да! – Наталья часто-часто закивала головой. – Просто хочется, чтобы побыстрее…!

– Поспешишь – кур насмешишь. – Наставительно ответил на это Толик и обратился к Даниилу. – Эта башня мне очень даже хорошо известна. Прописан в ней гражданин Олег Мешков, в миру – Мешок. Тихий алкоголик, вечно болен всеми простудами разом. Раньше за ним никаких иных фокусов не водилось….

– Может быть, он сдает свою квартиру? – Предположил Гирс.

– Бес их разберет! – Пожал плечами участковый. – Сейчас все узнаем.

Богатырев быстро прошел через двор, скрылся в последнем подъезде. Его не было минуты три – четыре, не больше. Выйдя, он поманил к себе друзей.

– Мешок беспробудно пьет уже несколько дней. Где он сейчас обретается – неизвестно, что неудивительно. Свою квартиру он сдал около недели назад какому-то музыканту. Вышеозначенный музыкант вернулся вчера вечером не очень поздно – в пятнадцать минут первого. Громко топал, что-то ронял, грохал дверями. Нижние жильцы постучали ему по батарее, после чего стало тише. Больше в башню никто не наведывался, из нее, опять же, никто не выходил. Но вот что примечательно – с полуночи до утра в его квартире была слышна музыка, будто кто-то негромко играл на трубе.