Евгений Кузнецов - Изматывающее испытание. Психологический детектив

© Евгений Кузнецов, 2019

ISBN 978-5-4493-3824-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Наш небольшой отряд из шести человек, включая меня, продвигался на гусеничном вездеходе по одной из диких достаточно широких долин, промытой речкой, летом почти пересохшей, усыпанной галькой, ограниченной сглаженными веками дикими сопками, когда я заметил странное существо, отползавшее от ручья. Это случилось в полдень примерно часа через три после того, как мы свернули с трассы, соединяющий Колымский край с Якутией. Трассу проложили в сталинские времена, по ней гоняли осужденных – и уголовников, и политических, всяких, – в дальние лагеря, где заставляли работать на рудниках, в шахтах

Сидевший рядом со мной начальник тоже слепым не был, заинтересовался. Раненный горный баран? Правда, он тут же засомневался, вспомнив – охота сейчас запрещена, браконьеры вряд ли забираются в эту отдалённую от цивилизации, гибельную местность. Хотя я сбавил скорость вездехода, гусеницы тише лязгали по гальке, всё равно Петухову приходилось наклоняться ко мне и кричать чуть ли не в самое ухо, иначе я плохо слышал. Главный недостаток гусеничной техники – грохочет при движении по твёрдому грунту. Спасая уши, я пробовал затыкать их ватой, мало помогало.

Вскоре мы поняли: на гальке человек, даже не полз, слабо шевелил парализованными конечностями, как покалеченный червяк, почти не передвигаясь. Когда я остановил вездеход метрах в десяти от него, он вообще вытянулся и затих.

Выпрыгнувший из кабины начальник поспешил подойти к незнакомцу.

Тот не сразу, и с усилием, все же приподнял голову. Свалявшаяся мокрая бородка затопляла его физиономию, рыжеватые волосы на голове хотя и жидкие, но длинные, спереди неровно спадали на лоб до глаз, закрывали уши, возраст не разобрать. Наряд на его теле одеждой назвать нельзя: липла к телу облезлая фуфайка, изношенные штаны непонятного цвета рваные, тоже мокрые, незадолго до нашего появления бродяга переползал ручей. На его левой ноге красовался старый ботинок с отрывавшейся сзади подошвой, второго ботинка вообще не было, голая израненная ступня слабо кровоточила лишь потому, что в теле дядьки крови, вероятно, почти не оставалось. Хотя я не подходил к бродяге, тоже выбравшись из кабины, но казалось, даже на расстоянии улавливал исходивший от него тлетворный, помойный запах. Неудивительно, что Петухов трогал бродягу за плечо осторожно – возможно опасался подцепить заразу или боялся, что тот, чего доброго, даже от лёгкого сотрясения умрёт, однако считал – не должен быть сторонним наблюдателем, не забывал – он начальник, обязан разобраться в ситуации.

Чем бродяга питался? Ни рюкзака у него, где держал хотя бы котелок, ни оружия самого простейшего – ножа. Ягод нет, орех на кедровом стланике пока не уродился, не травой же питался. И пробивающаяся среди камней травка на Колыме уже в начале августа неполноценная, выжигается солнцем, корова и та такую пищу не осилит. Колыма – это безбрежный океан каменистых сопок разных цветов из-за неодинаковости пород, растительность лишь у подножия, где на склонах среди сплошного камня умудряется жить кедровый стланик, в самых низинах местах встретишь лиственницы, невысокие и хилые из-за недостатка питания и сурового климата, резко континентального – зимой жгучие морозы, летом жара.

Бродяга теперь пытался приподнять голову, издавал хрипящие звуки, закатывал глаза, оголяя белки, открывал рот, перекашивая на бок, как выброшенная на сушу дохнущая рыба, дышать толком уже неспособная, многие передние зубы у него выбиты, уцелевшие желтые, гнилые. Уронив голову, он ударился о гальку щекой и затих.

Команды не было, однако люди отряда покидали крытый кузов, удивившись непредвиденной остановке.

С бродягой стала возиться лишь геолог Ольга, хотя наверняка такая работа ей радость не доставляла, судя по выражению лица, – полные губы помимо желания слегка кривила, будто возилась с испорченным продуктом, усилием воли ей приходилось заставлять себя неприятным делом заниматься. Она возилась и потому, что была женщиной деятельной, сидеть, сложа руки, не любила, и хотя начальником отряда считался Петухов, фактически нами командовала она, к тому же сейчас понимала – люди отряда предпочтут оставаться сторонними наблюдателями. Да она справлялась одна, женщина повыше меня, природа наградила крутыми неженскими плечами, мощная женщина, могла бы занимать таким видом спорта, как штанга, в сравнении с ней многие мужчины чувствовали себя неполноценными, я уверен в этом, неудивительно, что оставалась холостой, хотя ей тридцать пять. Сейчас она без особого труда перевернула бродягу, снова уткнувшегося лицом в гальку, убедилась – сердце билось.

Раз за дело взялась Ольга, то Петухов теперь стоял в стороне и только наблюдал.

Наш второй геолог, Мальчик, – так в отряде звали Юрия Борисовича за маленький рост, – даже не стремился скрывать свои чувства, жёг найденного неприязненным взглядом, не подходя близко. Впрочем, он имел привычку нехорошо смотреть и на работников отряда.

Приятель нашего начальника – Николай Николаевич, тоже заботиться о бродяге не собирался, о чём-то заговорил с Петуховым, поглядывал на бродягу морщась, словно ему в рот попало кислятина, и ясно – жалость в его душе не пробуждалась. Он человек с жёстким характером, тем более привык командовать. В отряде он числился лаборантом, работал же главным технологом на крупном строительном комбинате. Он самый старый кадр в отряде, ему за шестьдесят, поехал в экспедицию, используя накопленный за несколько лет отпуск, решил вспомнить молодость, романтику, так объяснял своё желание. Будучи студентом, он ездил в студенческие каникулы на стоившийся при социализме БАМ, бывал и на геологических полевых работах подобных нашим. На его строительном комбинате как раз при изготовлении легких бетонов применяли перлиты – вулканическое стекло. Ради разведывания новых мест наличия перлитов и была организована экспедиция, так считал наш наивный начальник, не догадывался, что наши спонсоры, давшие деньги, – совсем не те люди, за которых себя выдавали, намеревались использовать экспедицию в преступных целях, вскоре людям отряда придётся думать об одном – остаться бы живыми.

Не собирался приближаться к бродяге и Молодой, так мы звали, не таясь, самый молодой наш кадр, имевший имя Анатолий. Судя по презрительной усмешке на его губах, он издевался над теми, кто тревожился за судьбу бомжа. Тогда никто не знал, зачем юнец завербовался в отряд, едва окончив школу и получив аттестат зрелости. Он сынок бизнесменов родителей или больших чиновников. Чтоб это понять, и анкету изучать не надо. В отряде всем выдавали рабочую одежду – штормовку, сапоги, он же решил, что и в безлюдной Колыме можно прогуливаться в шортах, одеваться так, будто он на одном из популярных у богачей дорогих курортах. Правда, в таком виде этот типичный представитель современной золотой молодёжи красовался пока не начал работать, изодрал голые ноги, лазая в маршруте по обросшим кедровым стлаником сопкам, измучился, опрыскивая обнаженные участки тела жидкостью от комаров, они и в жару полностью не исчезали, и понял – здесь всё же не курорт.