Евгений Кузнецов - Изматывающее испытание. Психологический детектив

– Не прибедняйтесь, вы участвовали и в основных делах команды – запугивание клиентов, борьба с конкурентами, отношения выясняли и с применением оружия. То время называют бандитским капитализмом… Между прочим, водитель, который должен был работать в отряде, мой человек. Я позволил вам занять его место только потому, что не сомневался – с вами договорюсь. Помимо вашего прошлого мне понравилась и ваша предприимчивость. Вам необходимо было из Москвы исчезнуть и этого добились, применив, между прочим, по отношению к моему водителю недозволенный метод.

Я снова слегка смутился, заюли глазами.

– Так получилось. Этого не хотел.

– Короче, вы станете выполнять то, что прикажут мои люди. Операция будет протекать так, что никто не сможет вам мешать, в том числе и начальники.

Мне захотелось спросить: как вы намереваетесь это организовать – отправите всех людей отряда на тот свет? Тогда, извините, я тем более не с ними. Но говорить такое не следовало. Всё ещё надеясь – удастся не работать на бандитов – я решил проявить дипломатию.

– Мы заберёмся в глухомань, где обитают лишь горные бараны, может медведи. Откуда там взяться вашим людям?

– В нужнее время узнаете, – объяснил франт, моему вопросу не удивившись, – отказываться не пытайтесь. И предупреждаю: мои люди будут следить за каждым вашим шагом. Если начнёте лукавить – не позавидую вам, теперь вы кое-что знаете, и расставаться с вами, дружественно пожав руку, было бы легкомысленно. И не забывайте: у вас семья – жена, сынишка, должны думать, чтоб с ними ничего не случилось. Могу только сказать: я заинтересован, чтоб сотрудники отряда вернулись из экспедиции целыми и невредимыми, кровь мне не нужна и, надеюсь, так и случится. Это будет зависеть и от вас, от вашего поведения, выполняйте то, что вам скажут… Михаил, доставь его на их базу, – приказал он своему бандиту.

И он прошел в смежную комнату, показывая, что кончает разговор со мной.

Малый, бандит, открыл дверь и ждал, когда я покину квартиру.

Франт прилетел из Москвы, мне окончательно стало ясно, банда не местная, московская. Судя по манерам этого человека, как культурно разговаривал, обучался в университетах, может законам права, сейчас как раз такие чаще всего и возглавляют «добропорядочные организации», не воры в законе, как прежде, приветливо улыбается, голос вкрадчивый, наверняка сердце изо льда. И стало так же ясно: попал в скверную историю, придется смириться, иначе…

– Вот на тебя посмотреть, внешность такая, что кажется – создан для великих свершений, боец, а внешность вещь обманчивая, на самом деле ты обычный обыватель, и работу выбрал цивилизованную – ремонтируешь автомашины. Тебя босс взял не только потому, что ты сидел, в девяностые годы был в организации занимавшейся и нелегальной деятельностью, учел так же и твой обывательский недостаток – ты же струсил, из организации своего друга сбежал. Исходя из этого, босс предполагает: сейчас не решишься своевольничать, будешь действовать так, как велит он, – заметил малый, ведя меня к своей «Ладе». – Хотя в те годы и правоохранительные органы захромали, всё равно кое-кого ловили, судили, сажали. И приходилось то и дело хоронить кого-то из своих бойцов, ты побоялся – могла дойти очередь и до тебя. Ведь так?

– Ну, не струсил, а… голову на плечах имел, не хотелось голову терять, называй обывательщиной или как хочешь. И минули годы застоя, можно было иметь нормальную работу.

– Сейчас со своим другом встречаешься?

– Приглашает меня на свой день рождения.

– Отмечает его в шикарном холле. Так?.. А каким образом ты влип, что пришлось бежать сюда, на Колыму? И откупиться не смог.

Оказывается, завербовавшим меня не всё было известно. Однако я не собирался рассказывать, как меня посетил представитель банды, занимавшейся обиранием и некрупных бизнесменов.

На следующее утро долговязый дядька не ухаживал джентельменски за Ольгой, как накануне, теперь к ней настойчиво приставал, вместо того чтоб готовить завтрак. Его в тот день назначили дежурным.

После ареста в поселке и поварихи Клавдии и неудачной попытки завербовать повариху из жителей местных готовить еду хотели поручить мне, обещали дополнительно платить. Я отказался, сославшись на то, что никогда не занимался кулинарными занятиями, мою стряпню вряд ли кто-то станет кушать. В результате главным поваром пришлось стать Ольге, для остальных людей отряда, кроме начальника, установили график дежурства. Ольга до того деятельная женщина, что согласилась с новыми, дополнительными для неё обязанностями. И вот в то утро дежурным назначили «новый кадр».

Вместо того чтоб помогать Ольге, дядька при любой возможности хватал женщину за руку, пробовал обнимать, что-то говорил, возможно, признавался в неожиданно вспыхнувшей любви. Даже казалось, он готов оттащить Ольгу от лагеря и изнасиловать, раз она от его притязаний отказывалась, хотя, конечно, попытка окончилась бы для него позором, он только длинный, похвастать силой не мог, тем более имел дело с физически мощной женщиной. Это видели все. Не вмешивался и начальник, хотя обязан был навести порядок. Он имел привычку ходить вблизи лагеря с отсутствующим взглядом – слегка тронувшийся из-за любви к своей профессии, так о нём можно сказать, – и в то утро до завтрака вышагивал туда и обратно в стороне от палаток, никого не замечая, обдумывал и решал геологические проблемы.

Ольга привыкла, чтоб считались с её интересами и желаниями, тут вдруг без стеснения добивались близости с ней, причём в присутствии людей отряда. Только вначале она думала – кавалер шутил, затем стала бить распоясавшегося ухажера по рукам, отталкивала и всё больше раздражалась. Наверняка она запоздало сожалела, что вчера чуть ли не заигрывала с дядькой. Наконец, когда насильник попытался обнять её в очередной раз, она, окончательно рассердившись, с такой силой толкнула наглеца, – это сделать могла, – что тот беспомощно замахал руками, пятясь задом, не устоял на ногах, плашмя повалился на куст кедрового стланика, рассёк о ветки щеку.

Какое-то время дядька не поднимался на ноги, только сполз с куста, болезненно морщился и осторожно прикасался пальцами к повреждённому месту, затем пригрозил:

– Всё равно будешь моей.

– Тебе только вначале придётся меня убить.

Ольга молодец, ответила достойно, и хотя с неприязнью смотрела на ухажера, а пошутила, даже изобразила на лице усмешку.

– И убьём.

До этой минуты Николай Николаевич то забирался в палатку, то бесцельно бродил, бросая враждебные взгляды на бомжа, явно нервничая. Можно предположить, он не вмешивался потому, что вчера не прислушались к его мнению – прогнать бродягу, – и сейчас думал: пускай все видят и убеждаются, кто был трижды прав, – надеялся, Петухов поймёт, какой ценный кадр взял в отряд, и изменит своё первоначальное мнение. Услышав угрозу бомжа, старик, наконец, высказался: