Евгений Кузнецов - Изматывающее испытание. Психологический детектив

– Что за босс? – вымолвил я и, помнится, облизал начавшие пересыхать губы, так разволновался, хотя считал себя человеком с крепкими нервами.

– Фигура мирового масштаба. Лично знаком с министром финансов, в дружеских отношениях с советником президента по экономическим вопросам, консультирует тузов с запада, втолковывает им, как честным путём и в кратчайший срок стать миллиардером у нас в России, – объяснил малый.

Сказав это, он выглянул на ручные часы.

– Мы заболтались. Увидимся в четыре. Учти, наш босс любит точность.

– А… а что придётся делать? Не за красивые же глаза мне намереваются дать баксы, – всё же спросил я, и снова нервно облизал губы.

– Дело интереснейшее, сможешь потом сочинить мемуары, в которых будешь главным действующим героем. Как нам удалось узнать, когда тебя при социализме посадили, провалялся несколько месяцев в лазарете уголовной колонии, покалечившись на лесозаготовке, страдая от скуки, ты порядочно читал, пополнил своё образование, стал почти просвещённым человек, а после освобождения из лагеря попытался описать впечатления, полученные в местах лишения свободы, надеялся прославиться. Да в издательствах твоё творчество по заслугам не оценили. Если надумаешь повторить попытку, то учти, я подсказал эту идею, часть гонорара отдашь мне. Отвечая на твой вопрос, вот что скажу: к сожалению, я с министром финансов не встречаюсь, тузов с запада не консультирую, об этом только мечтаю. И не имею мандата, позволяющего в деталях рассказать, чем ты займешься, объяснит при встрече босс, наберись терпения.

– Я хотел бы…

Он перебил:

– Свои пожелания сообщишь в завещании, босс предоставит тебе такую возможность, выделит дополнительные деньги, чтоб ты мог заранее заказать для себя подходящий памятник и место на кладбище.

Малый забрался в машину и укатил, я же какое-то время сидел в кабине вездехода, глядя через стекло перед собой, ничего не замечая, прибитый неожиданно свалившейся на меня новостью, все еще ошарашенный, и пытался уяснить, как действовать. Возможность заработать обещанные баксы совершенно не радовала, сомневался – стоило ли с боссом из этой «добропорядочной организации» встречаться. Но встретиться придется, публика, судя по всему, серьезная, нельзя изображать – мне на эту публику наплевать.

У бомжа, так в основном стану называть найденного дядьку, даже не было вещмешка, ничего не было кроме надетого на тело тряпья. Тощий дылда ростом под два метра с узкими плечами. Ольге удалось его посадить. Лицо у бомжа тоже худое, но не как у человека истощенного – не обтянутый кожей череп, глаза проваливаются в пустые глазницы. Его губы, проступавшие среди подмоченной свалявшейся бородки и усов, даже выглядели полными, нос больше нужного размера, и не закрытые волосом щеки не похоронно бледные, не прозрачные, тронуты загаром. Ольга возилась с дядькой и потому, что женщины более жалостливые, если сравнивать их с нами, с представителями сильного пола.

Я, наконец, перестал опасаться, что нас перестреляют, – хотели бы, то уже перестреляли бы, – вернулся к вездеходу.

Ольга же и поила бродягу из фляги, опустившись на колени, одной рукой поддерживала спину дядьки, другой подносила флягу к его губам. После первого же глотка тот потянулся губами к горлышку, забоявшись – больше не дадут. Он пил спирт как воду, даже не закашлялся, а алкоголь в девяносто шесть градусов должен был обжечь горло, если дядька давно не брал пищу в рот.

Дядька всех умело дурачил, ни Ольга, ни начальник этого, похоже, не замечали, понимал только я.

Петухов снова вспомнил, что он считается в отряде начальником, пытался выяснить, как найденный оказался в глухомани. Вместо ответа тот теперь издавал звуки, походившие на коровье мычание, его глазки теперь неспокойно двигались, явный признак того, что опасался – разоблачат, не поверят, что он бродяга, по велению судьбы оказался в этой дикой не посещаемой людьми местности.

Ему велели вымыться, дали мыло, полотенце, произносить слова уже мог, стянул с себя тряпье. Тело у него не скелет, мускулы тощие, были. Ручей почти пересох из-за продолжительного отсутствия дождей, но промоины похожие на мелкие озерки встречались, к одной из них и подполз бродяга, вода на солнце подогрелась.

И новую одежду, найденную для него из взятых про запас вещей, бомж надевал без посторонней помощи, мог уже стоять. Одежда оказалась для его длинных рук и ног коротковатой, другой не было. Разве способен человек, не питавшийся хотя бы несколько дней, почти сразу ожить, едва его нашли? Всё равно скоропостижное выздоровление мнимого калеки не настораживало начальника.

Подобранный бродяга – бандитский резидент, у меня пропали последние сомнения. Его заблаговременно привели сюда, зная, что геологический отряд поедет по этой долине, надели на него тряпьё, он мастерски исполнил порученную ему роль. Недаром бандитский главарь, франт, говорил: в отряде за каждым моим шагом станет наблюдать его человек. А наблюдение мне совершенно не нужно, я пытался верить, что удастся из скверной истории выпутаться, получу от бандитов деньги, люди отряда останутся живыми, только не исключал, что мне придется хитрить. Хитрить, если за тобой следят, сложнее.

Я надеялся, мнимому бродяге объяснят, что он в отряде лишний, снабдят продуктами, покажут, как выбраться на трассу, с ним распрощаются.

Нет, сердобольный начальник повёл найденного к вездеходу, хотя Николай Николаевич перед этим отводил его в сторону и призывал сделать как раз то, о чем мечтал я, судя по тому, что эмоционально жестикулировал руками, неприязненно посматривая при этом на «новый кадр».

Ольга помогла бродяге забраться в кузов вездехода через единственную заднюю дверцу, имелась металлическая ступенька в форме скобы.

Ближе к вечеру остановились на ночлег, то дядька изображать калеку полностью перестал, помогал ставить палатки, всеми силами стремясь показать, какой он ценный кадр, с готовностью забирался в росший на склонах кедровый стланик, – и приказывать ему не надо, – топориком довольно ловко рубил сухие ветки для костра.

Я на какое-то время забирался в свою индивидуальную палатку, полежал, отдыхая, а когда выбрался их нее, то с удивлением обнаружил – бомж без бороды и усов, и волосы на голове укоротил, теперь можно было определить его возраст – за пятьдесят, как и мне.

– Ты что, побывал в парикмахерской? – поинтересовался я, к нему подойдя.

– Мне бритву дали. И ножницы, – похвастал он.

Я хотел спросить: разве у тебя усы и борода были не приклеены? Да вовремя вспомнил – мне разоблачать резидента нельзя.

Со мной он деловой разговор не начинал, значит, выполнял данную ему бандитами инструкцию – я не должен знать, кто он на самом деле, станет за моими действиями скрытно наблюдать, как пообещал главарь банды, франт.