Олег Колмаков - Злая память. Книга первая. Кавказ

Сложившееся на складах и вокруг них положение вещей, когда обычного «каптёрщика» величают не иначе, как «чёрным кардиналом», а кое-кто из командиров, так и вовсе побаивался Михайленко – Лютого, как командира – естественно, ни коим образом не устраивало. Не устраивало подполковника, и кое-что иное…

С определённой степенью вероятности, Лютый мог предполагать или догадываться о том, что кроме мудрёных манипуляций со складским имуществом, прапорщик ещё и успевает «крутить» какие-то свои, более серьёзные тёмные делишки. Аргументировалось данное предположение, следующим посылом. Невзирая на то, что в караульном подразделении дальнего объекта, на протяжении последних полутора лет, напрочь отсутствовала хоть какая дисциплина, тем не менее, регулярные плановые и внеплановые проверки, периодически проводимые всевозможными комиссиями, не могли выявить ни единого, даже самого маломальского недочёта. Повсюду, словно ангел, Михайленко оставался чист и не запятнан…

Однажды, подполковник предпринял и вовсе отчаянную попытку избавиться от Михайленко. Вполне благим путём он оформил последнему перевод на «большую землю», и даже прислал за ним свою машину. О подобном, любой из военнослужащих находившийся в то время на Кавказе, мог лишь мечтать. Любой, но не прапорщик…

Вопреки инстинкту самосохранения, он заартачился. Более того, у Михайленко тотчас объявились серьёзные покровители: то ли из штаба южной группы войск, то ли ещё откуда повыше.

Короче, нашему подполковнику, в вежливо-угрожающей форме ненавязчиво намекнули оставить прапорщика в покое. И уже через сутки, как ни в чем ни бывало, Михайленко вернулся на свои склады.

Именно тогда, пожалуй впервые в своей многолетней карьере военного, Лютый и прочувствовал масштаб коррупции в высших эшелонах власти и армии. Об «отмывании» денег, бесконтрольно выделяемых на Чечню, он конечно читал, слышал и знал. Однако не предполагал он, что может она быть от него, так близко. Ну, совсем рядом…

Сам того не ведая, подполковник зацепил лишь мелкий винтик в грандиозной машине воровства и взяточничества, которым, по сути, и был Михайленко. Через его склады, наверняка перетекали огромные бюджетные деньги. Потому и реакция той самой «машины», была внушительной и молниеносной…

Однако в тот период беспокоило подполковника вовсе не это. Случайно выявившиеся связи прапорщика с армейской «верхушкой», как для самого Лютого, так и для его подчинённых офицеров, ничего хорошего не предвещали. При определённом стечении обстоятельств, та круговая порука могли запросто стать чрезвычайно опасной, а для кое-кого и вовсе роковой.

Реальность подсказывала, что с виду инертный и простодушный Михайленко, в критические для него минуты, мог легко переродиться в активную, чрезвычайно мстительную и злопамятную личность. Затаив на кого-либо зуб, он непременно (причём, в самом ближайшем будущем) находил возможность расквитаться, «подставив» обидчика под полную «раздачу». А ведь Лютый, и без того, уже сбился со счёту: скольких добротных офицеров, тем или иным образом, прапор умудрился «сплавить» со своего объекта, а то и вовсе, из вооружённых сил.

«Заочный» конфликт между подполковником и прапорщиком, приобретал всё больший размах. А учитывая упертость характеров обеих участников той конфронтации, в скором времени, он непременно обещал вылиться в реальную войну.

Справедливости ради, здесь стоит отметить и то обстоятельство, что Михайленко, до сего момента ещё ни разу, в открытую не перешел Лютому «дороги». И тем не менее, подполковник (мужик опытный и предусмотрительный) заранее предполагал, что рано или поздно, это обязательно произойдет. Потому и предпочел он нанести упреждающий удар первым. Принимая ж во внимание свой предыдущий, не совсем удачный опыт, на сей раз, Лютый действовал с предельной расчётливостью, осмотрительностью и осторожностью.

Дабы «завалить» непотопляемого каптёрщика, командиром была придумана достаточно мудрёная схема. И далеко не последние роли, в том хитроумном сценарии отводились, как лейтенанту Побилату, уже служившему на дальнем объекте, так и только-только прибывшему майору Князеву.

Ни тот, ни другой о действительных намерениях своего командира, естественно, не догадывался. До поры, до времени, Лютый предпочел использовать офицеров, что называется, «втёмную». Да собственно, и вводить подчинённых в курс дела, особой необходимости пока что не было. И без того, каждый из них, лишь исключительным исполнением своих служебных обязанностей (по разумению подполковника) и должен был довести прапорщика до «белого колена». Чего собственно, Лютый на своём начальном этапе и добивался. Ведь всем известно, что взбешенный и выведенный из себя человек, склонен к совершению необдуманных поступков и неоправданных ошибок. Этими-то срывами, и рассчитывал командир воспользоваться в дальнейшем…

С данной точки зрения, Князев виделся подполковнику лицом вовсе не предвзятым, не погруженным во внутреннюю «кухню» армейского подразделения. А самое главное, Лютый был уверен в неподкупности бывшего офицера, в своё время имевшего непосредственное отношение к органам госбезопасности. Майор должен был довлеть над Михайленко, что называется: «извне». Тогда как лейтенанту Побилату, по молодости лет принципиальному, вменялось оказывать давление на прапорщика «изнутри». Для этого, по личному приказу подполковника (после, естественно, заранее полученного разрешения «сверху») Побилату и предписывалась организация тщательной и глубокой ревизии подотчётных Михайленко складов.

На какой-либо успех вышеуказанной проверки, Лютый, конечно же, не рассчитывал. Цель её была абсолютно иной. Опять же повторюсь: доставить прапорщику, как можно больше хлопот и заставить последнего хорошенько понервничать…

– Лейтенант!.. Шприцы будем пересчитывать?.. Или ограничимся подсчётом коробок? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Михайленко. Он был полностью уверен в том, что на беглый подсчёт шприцов, у них уйдет не более часа.

– Конечно, будем! – сухо ответил Побилат, чётко следовавший инструкциям подполковника Лютого.

– Да ты, с ума, что ли сошел?.. Парень, опомнись!.. Здесь их сотни тысяч!.. Мы, скорее сдохнем на этих коробках, чем их «перелопатим»!.. – не сдержавшись, взвыл до сего момента спокойный и уравновешенный прапорщик.

– По времени, нас никто не ограничивает!.. Если потребуется, так будем считать: хоть неделю, хоть две!.. Вскрывать будем каждую коробку!.. – пробурчал Побилат, снимая со стеллажа первую попавшуюся ему под руку упаковку.

– Стой, лейтенант!.. Не спеши!.. – Михайленко предпочел зайти с иного боку. – …Поставь-ка тару на место и выслушай меня!.. – подсев к Побилату, прапорщик вновь перешел на привычный ему разговорный тон. – …Так вот, мальчик!.. По возрасту, ты годишься мне чуть ли не в сыновья!.. Да, и одни мы здесь!.. Потому, позволь обращаться к тебе по-простецки!.. Считай, по-отечески!.. Эх, Сашка-Сашка!.. Скажи-ка мне, а оно тебе надо?.. Имею в виду, сутки напролёт копаться в чужом дерьме!.. Уясни, милок, главное!.. Командиры приходят и уходят, тогда как прапорщик Михайленко практически бессменен!.. Считай, вечен!.. Знал бы ты, сколько до тебя перебывало здесь офицеров!.. Сколько солдат сменилось!.. Из всех остался, лишь я один!