Геннадий Мурзин - Смертельный нокаут. Уральский криминальный роман

– Чего топчешься? Проходи!

Из предбанничка ему не видно, но сейчас он уверен: голос Курбатова. Курбатов, видно, догадался, кто пришел.

Самарин прошел. Вновь огляделся по сторонам.

– А где все?

– Да проходи и присаживайся за столом. Господин подполковник, – Курбатов широко ухмылялся, – сейчас будет. Он изволит принимать душ. С полчаса уже плещется. Слышишь?

Из ванной доносился шум воды и басовитое кряхтенье.

Курбатов продолжал:

– Доконает он нас своим плесканием. Честное слово, доконает когда-нибудь. Утром полчаса, вечером полчаса. Иногда, ты представляешь, ночью встает и идет принимать душ. Явный сдвиг по фазе.

– Чистота – залог здоровья, – это сказал подполковник Фомин, появившись в комнате неожиданно. На нем был его неизменный нежно-розовый махровый халат. Полотенцем он усердно вытирал голову. Он кивнул головой Самарину. – Привет! Ты не стой, ты присаживайся. Будем ужинать.

– Я… собственно… Александр Сергеевич… намеревался дома поужинать.

– Разговорчики в строю! – шутливо прикрикнул Фомин.

– Слушаюсь, господин подполковник! – и Самарин, вытянувшись в струнку, приложил ладонь к голове.

Фомин, увидев, закачал головой.

– Ай-яй-яй. Как нехорошо-то, как нехорошо!

Самарин спросил:

– Александр Сергеевич, что-то не так?

– Еще как! Еще как! Забыли, сударь, что честь в данном случае отдавать не положено? Устав для кого писан, а? Я в халате… Да и ты также не в форме.

– Я же в шутку, Александр Сергеевич, – Самарину показалось, что подполковник всерьез его укоряет.

– Над Уставом изволите шутить, сударь? Устав есть Устав – это документ, не терпящий никаких вольностей. Ясно, Самарин?

– Так точно, господин подполковник!

– То-то же, – Фомин погрозил пальцем и скрылся в соседней комнате. Оттуда продолжалось доноситься его ворчание. – Я покажу вам, шельмы, как над Уставом шутить. Вы у меня еще попляшете. Ишь, что вздумали? Шутить над святая святых?!

Курбатов готовил ужин. Самарин предложил:

– Тебе помочь?

– Я заканчиваю. Порежу помидорчики, разложу на тарелке – и все.

– Каждый сам мог…

– Приятнее, когда на столе порядок. Так… ветчина нарезана, колбаса тоже, хлеб есть, соль, перец, горчица… Шеф острое любит… Ах, да, – он взял пучок зеленого лука, сбегал к мойке, прополоскал и положил на столе. – Майонеза, правда, маловато.

– И так сойдет.

– Ты плохо знаешь шефа: он такой гурман.

– Не клевещи на начальство, – пробасил за его спиной Фомин. Он был в брюках и голубой шелковой рубашке с закрученными рукавами выше локтя. Он сел на один из стульев. – Ну-с, господа, приступим, что ли, к вечерней трапезе?

Фомин выбрал самый толстый ломоть хлеба, положил на него сначала пластик колбасы, на нее пластик ветчины, еще две половинки вареного яйца, посолил, поперчил, сверху полив майонезом, стал медленно жевать.

– Стол-то царский, – заметил Самарин. – Если б знал, – он из пальцев сделал соответствующую фигуру, – то прихватил бы.

– Ты что?! Ни-ни! – Курбатов сделал мрачное лицо.

– Почему? Во вне служебное же…

– Все равно. У нас здесь монастырские порядки… Шефом заведенные…

Самарин возразил:

– Но даже в церкви причащаются и за грех не считают.

– У настоятеля нашего монастыря свои порядки и ты уж, пожалуйста, со своим Уставом к нам не лезь. У нас – сухой закон. И вообще: никаких излишеств.

Фомин ухмыляется и молчит. Он занят более важным делом, чем трепотня. Он встает, идет к холодильнику, приносит двухлитровую бутылку минеральной воды «Обуховская», наливает себе и придвигает ребятам.

– Привык, знаете ли, обязательно припивать.

Самарин спросил:

– А где капитан Комаров?

– Временно отсутствует, – ответил Фомин.

Курбатов же пояснил:

– Отпросился у шефа и уехал домой: завтра у жены день рождения.

– А я думал… Он мне ничего не сказал…

– К ночи обещал подъехать, – добавил Курбатов.

Фомин сказал:

– Пусть только попробует не подъехать.

– И что с ним будет, Александр Сергеевич?

– Три шкуры я с него спущу и голым в Африку пущу.

Курбатов засмеялся.

– Уж больно ты грозен, как я погляжу.

– А что? Я – такой.

– Именно «такой», – обращаясь к Самарину, Курбатов заметил. – Надоел со своим афоризмом. Только и твердит с утра до ночи: делу – время, делу – время, потехе – час.

Фомин, дожевывая бутерброд, возразил:

– Не мой афоризм, а Аллы Пугачевой. Из ее это песни.

– Да? – Курбатов ухмыльнулся. – А мне чудится, что господин подполковник приватизировал. Или прихватизировал, а?

Курбатов встал, взял чайник, сходил за водой и поставил кипятиться.

– Чай? Кофе? – спросил он.

Фомин откликнулся вопросом на вопрос:

– А чай у нас еще есть?

– Есть, но немного, – ответил Курбатов.

Фомин удивился.

– Два дня назад двухсотграммовую пачку лично купил.

– На сегодня хватит, – успокоил Курбатов.

Фомин заворчал:

– Водохлеб несчастный. Беспрестанно – все чай, да чай хлещет.

Курбатов понял, в чей огород камешек.

– Ничего другого не остается, когда на все остальные напитки строгое табу.

Самарин сказал:

– Я, пожалуй, выпью кофе.

– Ради Бога: порошок и сахар – на столе.

– Мама будет сердиться, – сказал Самарин, накладывая в стакан кофе и сахар.

– За что? – спросил Фомин.

– Ей не нравится, когда прихожу сытым. Сердится, что плохо ем.

Курбатов философски заметил:

– Все матери одинаковы.

Фомин, отвалившись на спинку стула, попивая маленькими глоточками чай, сказал:

– Ну-с, господа офицеры, пора и честь знать. Побаловались, теперь – за дело. Настала пора подвести итоги дня, обсудить и поразмыслить. Надеюсь, есть над чем, не так ли?

Курбатов согласился:

– Думаю, что да.

– Докладывай первым, если так.

– Я работал с Отрадновыми…

Фомин спросил:

– Это кто? – и тут же спохватился. – А… Ну, да…

Курбатов продолжал:

– Изучив обстановку на месте, я пришел к однозначному выводу: из гранатомета стреляли с лоджии именно квартиры Отрадновых.

– В этом никто и не сомневается, – обронил Фомин.

– А откуда у тебя, Александр Сергеевич, такая уверенность?

– Знаю – и все.

– И, конечно, утаишь, откуда?

– Утаю… Пока…

– Может, тогда и не стоит докладывать? – спросил Курбатов.

– Не обижайся, Алексей. Докладывай, а я – молчу.

– Следующий вопрос: как мог преступник оказаться на балконе?

Самарин, только что опорожнивший второй стакан кофе, спросил:

– Какой этаж?

– Второй, – ответил Курбатов.

– Преступник, – продолжил Самарин, – мог попасть всеми путями: сверху, снизу, слева, справа. «Домушники» так и делают.

– Все четыре варианта исключаются полностью.

– Почему? – недоверчиво спросил Самарин.